вшегося, и порвать его своими зубами…
— Где и когда вы должны были встретиться с Абу Мовсаевым? — спросил Романов, показывая арабу уличающий список получателей денег.
Олег перевел.
Али резко повернулся на Олега, и с выражением безмерной злости сверкнул своими бешенными глазами:
— Вы, грязные собаки, от меня ничего не узнаете!
Олег так и перевел. Даже изобразил на своем лице выражение лица араба. Лунин не удержался и прыснул от смеха.
— Значит, плохо понял… — вздохнул Романов, сдерживая смех. Так вести себя при допросе переводчику не следовало…
Иванов украдкой показал Нартову кулак. Чтоб тот знал, когда можно шутить, а когда нельзя.
Олег подумал, что араба сейчас начнут бить, но офицеры специальной разведки владели более действенными способами извлечения необходимой информации из лиц, отрицательно настроенных по отношению к допрашивающим…
На горизонте уже начало рассветать, когда упрямого араба повесили на столбе за машинами отделения химобработки. Повесили по настоящему — накинув петлю за шею и затянув ее покрепче тугим узлом.
Али выкатил глаза и стал извиваться, связанный, вдоль столба. На его лице от напряжения вздулись вены. Он бился и пытался хрипеть, но у него это плохо получалось. Через минуту он затих и висел спокойно.
— Снимаем… — сказал Романов, руководя процессом.
Лунин и Иванов сняли повешенное тело и уложили его на землю. Освободили петлю.
Когда Али откашлял свое, и немного отдышался, Романов совсем по-свойски сказал ему:
— Знаешь, Али, а второй раз никто тебя снимать не будет…
Нартов перевел.
Допрашиваемому без каких-либо лишних движений очень доступно позволили заглянуть в лицо смерти. Дали посмотреть на смерть, и тут же вернули его обратно в жизнь. Психика человека таких шуток над телом не принимает, а потому непозволительно быстро «ломается»…
Когда Романов повторил свой первый вопрос, Али зашевелил сухими губами:
— C Абу я должен был встретиться где-то в окрестностях Шали. Точнее сказать не могу, так как вел меня туда проводник.
— Когда запланирована встреча?
— B середине мая.
— Пароли, адреса, явки…
— Я все скажу…
Когда закончили допрос, Романов приказал пристегнуть араба наручниками к поручням одного из MT-ЛБ за обе руки так, чтобы он не смог их свести.
— Пусть так стоит…
Когда в палатку привели Калоева, Романов спросил его:
— Тебя тоже сперва вздернуть, или так начнешь говорить?
— Что говорить? — в глазах Калоева тоже читалась дикая ненависть и желание рвать своего врага зубами…
— Правду говорить, Муслим, правду. Правда душу облегчает…
— C вами, собаками, мне говорить противно.
Романов рассмеялся:
— Вот рассмешил! Ты знаешь, Али то же самое говорил, пока мы его не повесили. Тебя что, тоже надо повесить? A что? Смерть довольно легкая — всего-то пару минут и ты у своего Аллаха в кругу любвеобильных гурий…
Романов подмигнул Лунину и Иванову.
После процедуры повешения отношение Муслима к разговору изменилось. Морально он был сломлен и был готов говорить все, что угодно. Его снова завели в палатку.
Чтобы сломить волю боевика полностью, Романов некоторое время издевался над ним:
— Я вот что придумал: поеду я co своими бойцами в Шали, прямо к твоей семье. Там у тебя есть три младшие сестрички, так мы с парнями их отработаем по полной, а всем твоим родственникам скажем, что ты своих сестер под нас положил в обмен на жизнь свою никчемную. Вот так родственники твои повеселятся! Вот смеху-то в Шали будет!
Муслим был в состоянии близком к срыву. Еще чуть-чуть и у нормального человека улетает кукушка. Наверное, он таким и был.
Офицеры разведки преследовали благие цели. Правда, средства достижения таких целей, не всегда бывают эстетически выдержанными…
После того, как Калоев был доведен до нужного состояния, начался его развернутый допрос.
— B четырех километрах к югу от Шали, в лесу, создан пересыльный пункт, куда стекаются мобилизованные из мирного населения шалинского района новые воины Аллаха… — еле шевеля губами и поминутно вздрагивая, говорил Калоев. — Долго там никто не задерживается — наши моджахеды и арабские наемники ведут отбор среди прибывших, и распределяют их по отрядам. Обычно в отряд мобилизованные уходят, когда их собирается человек десять-пятнадцать.
— Сколько человек находится в этом пересыльном пункте в один момент времени?
— Бывает до ста, но обычно человек тридцать. Из них около десяти человек это охрана.
— Что представляет собой пересыльный пункт?
— Несколько палаток, установленных между деревьями и полевая кухня.
— Средний возраст мобилизуемых?
— Пятнадцать — восемнадцать лет.
Офицеры переглянулись, но никто не выразил своего удивления вслух. Романов продолжил допрос:
— C чем связан такой возраст? Что, больше некого мобилизовывать?
— Из старшего возраста те, кто мог уже в горах, кто не хочет — того ничем не загонишь. A с молодежью работать проще. Арабы-ваххабиты им своей пропагандой мозги промывают. A эти дети потом как бараны — что прикажешь, все сделают, а затем гордятся, что участвуют в «газавате».
— Кто осуществляет вербовку молодежи?
— Это дело курирует Мовсаев, часто сам и вербует. Но в основном вербовкой занимаются несколько человек, постоянно проживающих в Шали. За этим делом Мовсаев следит строго.
— Каким образом осуществляется вербовка? Запугиванием или подкупом?
— И так и так. Это зависит от конкретной личности.
— Где ты должен был встретиться с Мовсаевым?
— Я должен был прийти к связному в Сержень-Юрте.
— Кто он, где проживает?
— Ибрагим Ильясов, он глава поселковой администрации… Через него я и должен был выйти на Мовсаева.
После окончания допроса пленных спустили в глубокую яму и оставили там под охраной, решив пока не передавать их по подследственности, а дождаться того момента, когда можно будет реализовать полученную информацию.
— Что будем решать? — спросил Романов своих офицеров.
— Дело стоящее, — высказался Серебров. — Надо готовить операцию и выходить на Мовсаева.
Олега из палатки попросили выйти. He его ума теперь это было дело.
На обед Олег зашел в палатку-столовую, которую установили, пока он отдыхал в госпитале. Получив свою порцию, Олег сел за стол. Появился Кириллов. Он сел рядом с Нартовым:
— Приятного аппетита.
— Взаимно… — отозвался Олег.
— Я сегодня полечу в госпиталь, — сказал Саша. - Хочу запастись там бинтами и прочей мелочевкой, да посмотреть на наших раненых. Может, что-нибудь кому-нибудь передать?
Кириллов глянул на Нартова заговорщицким взглядом.
— Нет, — Олег помотал головой. — He надо. Только раненым привет передавай…
— A может, все же передать что? — спросил Саша. — Девочка, поди, мучается…
— Я сказал ничего не надо.
— Как знаешь… ей это было бы приятно.
— Ты же знаешь, что мне на нее наплевать! — чуть не обозлился Олег.
— Знаю, — Саша улыбнулся во весь рот. — Знаю, как тебе на нее наплевать…
Дальше обедали молча.
После обеда Олег хотел, было отдохнуть, как его поднял прибежавший из штаба дневальный:
— Товарищ лейтенант! Отряд строится…
Олег выбрался из блиндажа. Романов расхаживался вдоль строя отряда:
— Первая рота и две группы третьей роты под командованием Иванова образуют первый разведотряд. На бронетехнике вы выходите в район Элистанжи, не доходя до населенного пункта три километра….
Олег толкнул стоящего рядом Лунина:
— Дима, что случилось?
— B горах пропал самолет-разведчик. Предположительно где-то в нашем районе, вот нас и бросают на поиски. Десантуру тоже подняли на ноги…
Со стороны расположения десантников уже слышался рев двигателей боевых машин.
— Вторая рота и одна группа третьей роты образуют второй разведотряд и на бронетехнике выдвигаются в район Элистанжи… две группы третьей роты остаются на охране расположения отряда и в резерве.
Далее Романов начал доводить конкретные задачи. Затем роты получили боеприпасы и, проверив связь, на бронетехнике ушли за пределы отряда.
Олег остался в палатке штаба вместе с Романовым и Шумовым. По боевому расчету он должен был находиться в палатке, как он сам шутил, «на охране своего стула».
Романов и Шумов, получая время от времени по радио доклады командиров разведотрядов, склонились над картой района ответственности и переговаривались, что-то вымеряя на ней, что-то рассматривая…
Олег думал, что они там отмечают выполнение внезапно возникшей задачи, но он ошибался.
Романов повернулся к нему и попросил подойти к карте:
— Вот смотри, Олег. Вот на карте отмечены места, откуда вчера вечером выходили в эфир твои арабы. До одного места отсюда пять километров, до другого семь, до третьего десять. Все они расположены…
Олег разглядел карту и опередил командира:
— На вершинах хребтов…
— Именно, — кивнул Романов. — Вот, к примеру, с этого хребта прямая видимость на расположение нашего отряда, а вот с этого на десантников.
Олег рассмотрел карту и спросил:
— A разве десантники не сидят на хребтах? Как я понимаю, сто восьмой полк практически весь находится сейчас в горах ротами и взводами на выгодных высотах, да сто четвертый тоже… да и москвичи из сорок пятого эти сопки постоянно отрабатывают…
— Вот и я так же думаю… — сказал Романов. Командир повернулся к начальнику штаба: — Игорь, узнай, на каких именно высотах сидят сейчас десантники.
— Хорошо…
Пока Шумов ходил в гости к десантникам, Романов спросил Нартова:
— Как твое ранение?
— Заживает… — отмахнулся Олег.
— Серьезно?
— Ну, по ночам ломит, и когда резко повернусь… а так нормально.
— A чего ты из госпиталя сбежал?
— He знаю. Так получилось.
— A мне сказали, что у тебя там роман…
— Господь с вами, товарищ подполковник! Какой роман? Меня дома невеста ждет…