Алина, подписчица:
Как агрессор до терапии могу сказать, что это было жестко по отношению к людям. Я же тогда не понимала, что мы все – сгусток травм и реакций. Почему я вообще так себя вела? Да просто потому, что можно: кто мне что сделает? («И что ты мне сделаешь?»). Если была стычка между мной и пассивным агрессором, всегда выходила победителем я. Я знала, куда жать, что сказать и сделать. Болевые точки людей, как правило, на поверхности. Это обида, это боль, это их ошибки. Но больше всего я давила именно на их слабость, как мне тогда казалось. Уже многим позже я узнала, что они находились в позиции жертвы. А тут я. Сломаю тебя за 15 минут без регистрации и СМС.
Вина – первое и самое главное социальное чувство, которое регулирует наши взаимоотношения и поведение среди людей. Социальным оно является, потому что появляется во взаимодействии со значимыми взрослыми в детстве. Это чувство всегда исходит от другого человека, поэтому и возникает тоже перед кем-то.
Когда человек заявляет, что ощущает вину «перед самим собой», это говорит о том, что внутри себя он согласен с теми доводами, которые когда-то озвучил ему значимый взрослый. И вина – она перед этим человеком, а не перед собой.
Чувство вины крепко связано с разочарованием другого человека.
Например, вы сделали что-то, чего не одобрила мама, и она переносит на вас собственное разочарование, заставляя ощущать за нее вину. Ни один даже самый послушный ребенок не избежал этого чувства. Дети, пусть они и стараются изо всех сил угодить родителю, еще не обладают достаточно развитым психическим аппаратом, чтобы постоянно контролировать себя и предугадывать чужие желания. Поэтому они так или иначе ошибаются, сталкиваются с разочарованием, впитывают в себя виновность, чтобы в следующий раз поступить иначе… и снова ошибаются.
Максим, подписчик
В подростковом возрасте моя мама капец как лезла ко мне с претензиями: «Че, опять трояк?», «Опять тетради все испортил?» (я рисовал в тетрадях). «Давай уже сразу татуировку на лице набей!» Буквально каждый день ей что-то во мне не нравилось. Я орал на нее, как больной. Пытался докричаться. Меня ее поведение жесть как злило. Мог сказать ей прямо: «Сама меня таким воспитала, теперь не жалуйся!» После этого мама уходила в ванную, и оттуда в полной тишине (воду она, конечно же, не включала) неслись рыдания. Потом с дивана поднимался отец (до момента плача его в доме будто бы и не было, ага), шел к маме, спрашивал, что случилось. Она говорила: «Ничего не случилось», и тогда он шел ко мне с требованием, чтобы я извинился перед мамой. Я, понятно, не извинялся, но ночью потом лежал и прислушивался, не заплачет ли мама снова.
Разница между стыдом и виной заключается в направленности чувства. Вину человек ощущает, когда не может поверить, что совершил вот этот вот поступок, а стыд – когда осознает, что вот этот вот поступок совершил именно он.
Стыдить можно по-разному, но это всегда незабываемые ощущения. Причем если с виной человек может жить годами, и это ощущается как тяжелое, давящее, но привычное чувство, то стыд обжигает. Это раскаленный прут, коснувшийся кожи, который хочется моментально отодрать от себя.
Галина, 28 лет, групповая терапия
На меня однажды наорал отец, когда извинялся. Ага, вот так! Он топорно пошутил, якобы мне от него только бабло нужно. Хотя я уже сама зарабатывала, но просила его помогать мне со вкладом по ипотеке. Я очень обиделась на его шутку, ушла в комнату, он пришел. Я сказала, что не хочу разговаривать. Он ушел. Спустя час пришел снова, а я все еще в том же настроении. И он наорал на меня фразой: «Ну извини меня! Че мне теперь, на колени встать?!» Мне было так стыдно, я не знала куда себя деть. Это же папа. Какое «на колени встать»? Это я его довела…
«Меня никто не любит, я никому не нужен».
«Меня всегда мало».
«Я всегда не то или недостаточно то».
Такие мысли преследуют человека, который однажды пережил отвержение. Причем это ощущение далеко не всегда происходит по причине, которую можно было бы предотвратить. К примеру, если бы родители не сравнивали дочь с другими детьми, у нее не сформировался бы синдром «хорошей девочки».
Зачастую появление страха одиночества и переживание отвержения невозможно проконтролировать, и возникает оно задолго до школы – в младенчестве.
Это ощущение может появиться, когда к ребенку в кроватке долго (или дольше, чем обычно) никто не подходит; если мама вынуждена уехать на несколько дней от младенца или отказывается кормить его грудью раньше, чем ребенок более или менее был готов к этому. Да даже большее внимание, оказанное близнецу, может привести к такому же эффекту.
Другими словами, любая ранняя разлука с матерью может закончиться ощущением одиночества. Из-за того, что развивается это ощущение очень легко и присуще многим людям, оно и является одной из любимых мишеней для пассивного агрессора.
Фрустрация – это переживание невозможности удовлетворить желание. Определенная доля фрустрации обязательна для развития психики. Ребенок должен ощущать фрустрацию для того, чтобы научиться держать ложку, ходить, разговаривать, доставать игрушки с верхней полки, включать телевизор, чтобы посмотреть запрещенные мультики в отсутствие матери.
Если же все желания ребенка удовлетворяются без остатка, то и развиваться фрустрированности незачем. Поэтому у излишне тревожной и заботливой матери вполне может расти ребенок с отставанием в развитии.
Другая крайность, которая и становится крючком для пассивного агрессора, – излишняя фрустрированность. Ее ощущают дети, чьи желания не могли быть исполнены ими самими, а зависели исключительно от действий родителей. Родители же не спешили исполнять желания ребенка.
В результате это приводит к абсолютному неумению человека переживать фрустрацию (она невыносима) и ощущению тотального неудовольствия.
Неудовлетворенного жизнью человека, ощущающего в дополнение ко всему страх отверждения, задеть проще простого.
Конфликт связан с агрессией, причем не только с ее разрушительным, но и с созидательным аспектом. В конфликте выражается способность человека противостоять другому и проявить себя.
Каждый день мы вступаем в конфликт с окружающей действительностью, заявляем миру о своем существовании, когда же дело доходит до конкретного человека в конкретной ситуации, наше поведение может существенно измениться.
Конфликта боятся люди с установкой: «Я обязательно проиграю, и меня накажут».
Это дети, не поборовшие внутри себя родительский авторитет. Если вы – такой ребенок, то, скорее всего, ваше мнение в семье не учитывалось в силу возраста, а в ссоре с родителем всегда были виноваты вы. И неважно, как ситуация выглядела с вашей стороны, эта война была проиграна еще до ее начала просто в силу того, кто ваш соперник.
Это желание, формирующееся из страха разочаровать родителя, так же, как и чувство вины. Сюда входит и страх совершить ошибку, и склонность к перфекционизму, и синдромы «хорошей девочки» и «вечного студента».
Я недавно была в ресторане, где действует система особых цен для держателей карт. За соседним столиком сидела компания, делающая большой заказ. Карты у них не было, но они могли купить ее за 300 рублей. Прежде чем они это сделали, я повернулась и сказала, что могу поделиться с ними своей картой.
Девушка из компании обрадовалась, согласилась, а ее молодой человек с подозрением спросил: «А вам от этого что?»
Эх, не верят современные люди в альтруизм (и правильно делают)!
У меня в голове, конечно, тут же возник ответ: «Ничего, просто услышала, что вам нужна карта, а мне не сложно подели… бла-бла-бла». Я закатила глаза на саму себя и сказала правду: «Мне – 20 % от вашего заказа бонусами».
Парень, видимо, ожидал первого варианта, потому что шокированно помолчал, а потом согласился.
Могу сказать, что удовольствие, которое я испытала, озвучив свое истинное эгоистичное желание получить бонусы, было куда сильнее, чем то, которое бы я испытала, оставшись «харосей девачкой».
На желание угодить другому воздействуют такие пассивно-агрессивные фразы, как:
«Ты же меня любишь».
«Я же любя».
«Пожалуйста, ради меня».
Пассивная агрессия, направленная на это чувство, очень действует на людей из многодетных семей и тех, кого все детство с кем-то сравнивали. Их вы можете определить либо по неверию в собственные силы, по озлобленности и зависти, либо по маниакальной работоспособности. Они либо смирились и внутри ненавидят себя за неспособность стать достойным материнской любви, либо прогрызают себе карьерный путь зубами, надеясь, что очередного витка успеха будет достаточно.
Мария, подписчица
Говорят, что дети помнят себя лет с трех-четырех, но у меня очень много ранних воспоминаний. Помню, например, первый день садика. Мне два с половиной, мама устроилась туда воспитателем. Так как я до этого все время находилась дома с мамой и бабушкой, то когда мама же и повела меня в садик, у меня не было никакого стресса. Мне понравилось. Я быстро подружилась с другими детьми, там были игрушки. И мама. Зато я до сих пор помню свой шок, когда пришло время забирать детей, за мной пришла бабушка и сказала, что пора идти домой. А мама оставалась в садике. Вот тогда была истерика! Я уходила, а мама оставалась с чужими детьми! И когда я болела, мама тоже все равно уходила туда, к другим детям.