— Очень интересно, — вежливо заметил Салин.
Решетников, прожёвывая откусанный кусок, закачал головой.
— Не, напрасный труд. Дураков много, но дураков, простите за каламбур, мало. Сломали вы народец, нету теперь героев, служаки одни. Им лучше жить с «вертикалью власти» в одном месте, с взяток да откатов партвзносы платить, колебаться, так сказать, вместе с «вертикалью», Португалию там всей Самарской губернией догонять по чугуну и стали, или это, инновационные технологии на Курилах внедрять. Короче, соответствовать. До пенсии. А там — хоть трава не расти. Тем более что в Англии или в Швейцарии травка зеленее нашей будет. Зелёная и сытная, как доллар.
Чашка Игоря Дмитриевича звякнула о блюдце.
— Вы забываете, Павел Степанович, что я тоже чиновник.
— Так не о вас же речь. Вы уже в Кремле. А я о тех, кто туда не попал. — Решетников шумно отхлебнул из чашки. — И обозревая окрестности, душа моя скорбью переполняется. Ходоков в Кремль много, а желающих походом на Кремль пойти — нету. Ни Мининых тебе, ни Пожарских. Ну какой из Ходорковского, прости Господи, князь Пожарский? Из него князь, как из Березовского — гражданин Минин.
Игорь Дмитриевич выдавил скупую улыбочку, посчитав упоминание «равноудалённых олигархов» за комплимент.
— Кстати, из лондонской иммиграции новостей нет? — светским тоном поинтересовался Салин.
— Нет. Если будут, то в тут же Лондоне на одного жителя станет меньше, — процедил Игорь Дмитриевич, разом помрачнев.
— Даже так? — сыграл удивление Салин.
— А вы как хотели?
— Да мы все хотим, как лучше, — вставил Решетников. — Хотели бы напортачить, давно бы уже получилось. Ломать — много ума и времени не надо.
Салин оставил чашку.
— Кстати, о факторе времени. Мой вас совет, расширьте круг поиска, скажем, до Тегерана. Или Багдада. В общем, прозондируйте Ближневосточный регион. Люди там живут с особым чувством времени. Кажется, что они его не замечают. А потом вдруг, раз, словно взрываются. И не время пришло, как выясняется, а воля Аллаха до них дошла. И пока свыше не поступит команда «отставить», действовать будут упорно, не смотря ни на какие жертвы.
— Вы имеете в виду угрозу «зелёной революции»?
— О, нет. Это идеологема для толпы. И повод собрать взносы в общий котёл. Так сказать, местная форма перераспределения прибавочной стоимости. Я имел в виду вполне конкретный интерес вполне конкретных лиц.
— Вы имеете в виду мусульман?
— Нет, наших. — Салин мягким движением поправил очки. — Под угрозой военного переворота и гражданской войны мы в девяностом начали переброску военных специалистов в Ирак. Хусейну после «Бури в пустыне» требовалось восполнить потери в офицерском корпусе, а нам необходимо было избавиться от пассионарной части военных, разом лишившихся цели и смысла существования. Кто внутренне сломался, кто решил тянуть лямку и мыкаться, тот остался. Уехали лучшие. По нашим данным, люто ненавидя предавшую их власть и клятвенно пообещавшие вернуться, чтобы свести счёты с «преступным режимом». Думаю, сочувствующих им в армии только прибавилось, несмотря на все ваши усилия.
Игорь Дмитриевич отставил чашку и скрестил руки на груди.
— Допустим, что есть некоторая прослойка недовольных. Готов допустить наличие связей между теми, кто уехал, и теми, кто остался. Мыкаться, как вы выражаетесь. Но почвы для военного переворота я не вижу.
— А что вы думаете, дали армии «Булаву», но не досыпали перловку в котёл рядовым, и боеспособность резко подскочила? — атаковал сбоку Решетников. — Или вы не видите в Москве солдат, просящих милостыню? Извините, но вам бы не ракету, которую сбить нельзя, изобретать надо было, а солдата, который не спит, не ест, в баню не ходит и домой не просится! Терминатора тульской сборки.
Игорь Дмитриевич болезненно поморщился.
— К чему вы это? Мы уклоняемся от темы и повода нашей встречи.
— Напротив, — вступил Салин. — Речь я вёл именно о войне. Войне за будущее. И не отдалённое будущее, а буквально о завтрашнем дне. И решение надо принимать сегодня. Чёткое, ясное и недвусмысленное: или вы боретесь с «международным терроризмом» или вступаете в схватку с глобалистами. Арабы отлично поняли, что обречены на войну не за суверенитет, а за банальное выживание. Им нужен союзник. Пусть слабый, вы никогда не поднимите страну до уровня мощи СССР, пусть такой же обречённый, но готовый твёрдо стоять на своих рубежах или погибнуть. И ещё одно соображение. Арабы — этнос не техногенный, собственно высокоразвитой технической мысли у них давно нет. Зато она ещё не убита у нас. Если мы пойдём в стратегический прорыв, они нас поддержат. Но — если пойдём! А не продолжим топтаться на месте, как делали до сих пор.
Решетников поёрзал задом в кресле.
— Лично у меня впечатление, что кто-то нам дал пинка. Так сказать, придал ускорение в нужном направлении.
— Это пока только рассуждения вслух, — отрезал Игорь Дмитриевич.
— Будем ждать доказательств? — с вежливой иронией Салин.
В кармане у Игоря Дмитриевича мелодично запиликал мобильный.
— Извините, — обронил он, прижимая трубку к уху.
Лицо Игоря Дмитриевич налилось восковой бледностью. Чётче проступили глубокие складки от носа к краешкам плотно сжатых губ.
Решетников бросил взгляд на Салина. Тот чуть заметно прикрыл веки.
— Принял. Возвращаюсь на «базу».
Игорь Дмитриевич уронил руку с крепко сжатым мобильным на колено. Колючим взглядом обшарил лица Салина и Решетникова.
— Итак, вместо того, чтобы перевернуть вверх дном «Союз-Атлант», вы мне предлагаете искать концы у арабов, которые нашли подходы к нашим воякам? — В его голосе было столько щелочи, что хватило бы вычистить все канализационные трубы в районе.
— Можно, конечно, искать, где светло, а не там, где упало, — смущённо пробормотал Решетников. — Только государственной пользы я в это не вижу.
Он поднял взгляд на Салина, тот едва заметно кивнул: «Дави до конца!»
Решетников пошёл в атаку:
— В своё время мы добросовестно информировали вас, что через Глеба Лобова в конспиративные круги Ближнего Востока прошла утечка информации по проекту «Водолей». И что? Глеба Лобова вы до сих пор с собаками ищете. По нашей линии к нам приходит информация о некоем Махди, крутящем шуры-муры с военспецами в Ираке. Мы, как добросовестные партнёры, сразу же передаём информацию вам. А вам хоть кол на голове теши! Так и не выяснили до сих пор, то ли это деза, то ли новый Усама Бен Ладен, то ли группа безответственных товарищей на ответственных постах.
Игорь Дмитриевич дрогнул уголками тонких губ.
— Ладно… — Он сунул мобильный в карман. Резко встал. — К этому вопросу мы ещё вернёмся. В самое ближайшее время! У меня к вам будет просьба, никуда из Москвы не уезжайте. А если соберётесь, дайте знать, где вас можно найти. Договорились?
Салин ограничился понимающей улыбкой. А Решетников с невинной физиономией заявил:
— Что касается меня, то я на дачу собирался. Огурцы полоть. Но мобилку с собой возьму непременно. Звоните, Игорь Дмитриевич, в любое время дня и ночи.
12:11 (в.м.)
Странник
Барон по приказу Максимова посмотрел за окно. В распахнутые ворота, трубя, как ошалевший слон, втягивался трейлер. Из выхлопной трубы над кабиной выстреливали заряды чёрной копоти.
— В кузове десять бочек с высокооктановым бензином, господин Барон. Шесть бочек с анилиновым красителем и две бочки с азотной кислотой. Вы представляете, что будет, если я нажму кнопку?
Он встал за спиной у Барона.
— Моше, отдайте приказ прекратить сопротивление. Охранники в подвале могут успокоиться. Мы не пойдём в «железные комнаты». Нам не нужны ни шифры, ни документы резидентуры. Обещаю, с головы ваших людей не упадёт ни единый волосок.
Кожа на шее у Барона все ещё была синюшно-багровой. Он дышал с астматическими всхлипами. Но, судя по глазам, уже взял себя в руки.
— Чего вы добиваетесь? — через силу выдавил он.
— Требования будут выдвинуты несколько позже.
— Наше правительство не ведёт переговоров с террористами!
— Но и не штурмует, врываясь по трупам заложников, как российское. Вы предпочитаете сохранить жизнь соотечественникам, а потом уже объявить охоту на террористов. Нас это вполне устраивает. Обещаю, что мы не дадим повода для штурма. Ни один заложник нами не будет убит.
— А как же вы собираетесь давить на наше правительство?
— У нас есть другие способы воздействия. Но на персонал посольства они не распространяются.
В проёме двери возник человек в чёрном комбинезоне. На лице была такая же маска, как у Максимова. Барон нервно вздрогнул.
— Спокойно!
Максимов повернулся к дверям. Вскинул руку. Человек метнул стальное кольцо, Максимов ловко поймал. Протянул Барону.
— Это браслет с микрочипом. Наденьте на руку, пожалуйста.
— А если я откажусь?
— Тогда мы изменим условия содержания заложников. С браслетами на руке они смогут свободно перемещаться по второму этажу. Он будет полностью в вашем распоряжении. Без браслетов мы будем вынуждены создать классические условия захвата заложников. Вы этого хотите для своих людей?
— Не стройте из себя гуманиста! Вы просто облегчаете себе задачу. Ваши люди быстро вымотаются, охраняя нас.
— Мне применить силу, или у вас хватит ума согласиться на мои условия? Учтите, вы последний, кому не надели браслет.
Барон, пересилив себя, вытянул руку. Стальное кольцо браслета защёлкнулось на его запястье.
— Не пытайтесь снять. Не пытайтесь покинуть здание. Тем более, не пытайтесь покинуть территорию посольства. Любые их этих трёх действий приведут к взрыву.
Он развернул атташе лицом к боевику.
— Вы видите его автомат? Похож на «Узи», не так ли?
Максимов видел, каким профессиональным взглядом атташе по культуре обшарил автомат. Не смог сдержать улыбки.
«Вот-вот, как ни конспирируйся, а когда наступает время действовать, навыки выдают с головой».