— Это оружие нелетального действия, господин Барон, — пояснил Максимов. — Конечно, при желании им можно превратить человека в растение. Но нам достаточно мощности блокирующего воздействия, чтобы подавать любое сопротивление заложников. Поэтому, жертв не будет, если вы сами их не создадите.
Максимов коротко бросил боевику:
— Продолжай!
Человек сбросил с плеча рюкзак с комбинезоном и снаряжением для Максимова. Кивнул и исчез.
На нижнем этаже раздались команды. Зашаркали ноги. Истерически заорала женщина. Крик сразу же оборвался.
— Вы за всё ответите, причём очень скоро! — выпалил Барон.
— Вы же знаете, что раньше, чем через трое суток, штурм не начнут. Успокойтесь и развивайте в себе «стокгольмский синдром»[64]. Всем вам будет предоставлена возможность встретить шабат как полагается.
— Вот уж спасибо!
— Мы уважаем веру других, если она искренняя.
Барон презрительно хмыкнул.
Максимов бросил взгляд на часы.
— Мы ненадолго прервём наше общение, господин Барон. Идите к своим людям, успокойте, постарайтесь найти нужные слова. — Он сделал небольшую пазу. Понизил голос и закончил:
— А потом обязательно подумайте, почему я выбрал именно вас, господин атташе по культуре.
12:13 (в.м.)
Старые львы
Решетников кивнул на захлопнувшуюся за Игорем Дмитриевичем дверь.
— Я не очень его мордой по батарее поводил, как считаешь?
— В самый раз.
— Резкие они все какие-то, аж в глазах рябит. Никакой выдержки! Рысаки, ёлки-палки, кремлёвские. Какая муха его укусила?
Салин достал из кармана записку, протянул партнёру.
— Думаю, вот эта.
Решетников развернул бумажку.
Оперативная обстановка
Код «Воздух»[65].
В 12:05 На коммутаторе зафиксирован звонок с а/н 224-23-09 (в базе МГТС — «флаг» ФСБ, по нашим данным номер закреплен за ПОТН ОТУ Департамента контрразведки ФСБ).
Неустановленный абонент (мужчина старше среднего возраста) произнёс следующую фразу: «Передайте Виктору Николаевичу, что я вернулся».
Пост оперативно-технического наблюдения находится по адресу: ул. Б. Ордынка д. ХХ.
Для уточнения обстановки по моему приказу в адрес выехала оперативная группа.
Владислав
Решетников поднял взгляд на Салина.
— Это, часом, не напротив израильского посольства?
Салин кивнул.
— О-о-чень интересно, — задумчиво протянул Решетников. — У них там, что, переговорный пункт для всех желающих сюда позвонить?
— И я о том же.
Решетников посмотрел на часы на каминной полке.
— Если на посту бардак, то посольство, стало быть… М-да. То-то он взвился, как в жопу ужаленный!
Салин сверкнул глазами.
— Как бы нам не пришлось побегать по той же причине, Павел Степанович!
Решетников сложил руки на животе, сцепил пальцы. Словно наматывая невидимую нить, закрутил большими пальцами.
— Сейчас такой марафон начнётся, Виктор Николаевич, что им будет не до нас, — задумчиво произнёс он. — А мы с тобой — люди в возрасте. Нам беготня не к лицу. Черепаха, она, ещё в Древней Греции быстрее Ахилла к финишу добегала. Или как гласит русская поговорка: «Медленно запрягаем, зато целее будем».
— Как тебе нравится содержание звонка? Кто-то нас вульгарно подставил!
Решетников продолжал крутить пальцами, щурясь на пятно света на паркете.
— Или в грубой форме предлагает дружить против нынешних «кремлёвских», — после долгой паузы отозвался он. — Именно поэтому я и предлагаю не суетиться. Владислав, наверняка, уже гоняет голосовые данные по своему компьютеру. Как что-то конкретное проклюнется, так и начнём действовать. Что горячку пороть?
Решетников подлил себе кофе. Выбрал бутерброд, придирчиво осмотрел, после чего со смаком надкусил.
— Допустим, кто-то захотел по завету Хомейни[66] сбросить Израиль в море, — жуя, произнёс он. — Но я-то точно знаю, что у нас тут, в Москве, только речка тухлая имеется да пара водохранилищ, вот и не дёргаюсь.
12:13 (в.м.)
Странник
Во дворе хлёстко били выстрелы. Трое боевиков, повиснув на фалах, пристреливали крепёжные крюки чуть ниже козырька крыши. Двое двигались вдоль забора, потрескивая строительным пистолетом. Работали, как заводные игрушки. Вслед за ними через равные промежутки на бетоне появлялся крепёж с крюком.
У гаража спешно выгружали из трейлера оцинкованные ящики.
«Цирк-шапито, — покачал головой Максимов. — Дрессированные макаки под управления искусствоведа в штатском».
Группа захвата не нуждалась в его командах. Люди, как роботы, просто отрабатывали заложенную в них программу. Тупо, но зато качественно и надёжно.
Он не мог заставить себя избавиться от ощущения, что попал в кабину самолёта, управляемого с земли. Хоть ори благим матом, хоть бейся лбом о стену, хоть согни в дугу штурвал, но курса самолёта не изменишь.
Ощущения усугублялись тем, что находился он у пульта службы безопасности посольства. На многочисленных мониторах в разных ракурсах показывали помещения посольства, двор и ближайшие подступы к периметру забора. Вокруг посольства пока было тихо. Стайка посетителей, кучковавшихся у ворот, при первых же выстрелах шарахнулась в разные стороны. Наверное, новость они ещё не раззвонили по всей Москве, или им ещё не поверили.
«Может, катапультируемся пока не поздно?» — прокралась мыслишка.
Он отогнал ее, как назойливого комара.
В комнате ещё кисло пахло порохом: кто-то из охранников все-таки успел произвести пару выстрелов. Никого не убил и себя, слава богу, не зацепил.
Слева по Большой Ордынке подъехал микроавтобус. Остановился напротив ворот. Трижды мигнул фарами: два длинных, один короткий.
Максимов нажал кнопку на селекторе.
— Пропустить!
Ворота, дрогнув. Поехали в сторону.
Максимов спустился с парадного крыльца в сопровождении двух боевиков. Они шли за ним, как прекрасно выдрессированные псы, подстраивая своё поведение под состояние хозяина. Он знал, что, внешне спокойные, они взорвутся действием по первому же сигналу. И не потребуется даже отдавать команду голосом, достаточно будет бессловесного импульса.
В микроавтобусе уже распахнули двери салона, трое, одетых в черные штурмовые комбинезоны, сноровисто выгружали на землю стальные ящики.
Он ожидал увидеть Хартмана, но из кабины выпрыгнул сухощавый молодой человек. Одежда на нем была полувоенная: бутсы, штаны с накладными карманами и кожаная куртка. На шее намотан арабский платок. Лицо его не было закрыто маской.
Семитские, чуть на выкате глаза, черные и влажные, как две маслины. Редкая чёрная поросль на щеках. Бледная от волнения или недосыпания кожа. Взгляд его Максимову не понравился. Сосущий, сосредоточенный взгляд истово верующего.
«Так, типичный клинический случай: высшее техническое образование в лучшем университете и «промывка мозгов» в медресе[67]. Правое полушарие мысли сугубо религиозными образами, работа левого жёстко структурировано логикой. Добавляем немного аскезы и регулярных состояний изменённого сознания, в просторечии именуемых молитвами, и получаем высокоэффективное оружие массового поражения ограниченного радиуса действия».
— Меня зовут Ибрагим, сайиди, — первым представился молодой человек. — Махди приказал перебросить технический пост сюда. Мне потребуется отдельное помещение. И охрана, конечно.
«Русский у тебя неплох, парень. Только откуда ты знаешь, что ко мне надо обращаться по-русски? Раньше не встречались, к тому же у меня на морде маска. Детский сад, младшая группа!»
— Личико прикрой, Ибрагим, — тихо произнёс Максимов, глядя поверх головы парня на своих людей, заканчивающих вбивать крепежи в бетон забора.
— Простите, сайиди?
— Маску на морду надень! — по-сержантски рявкнул Максимов.
По дрогнувшему, как от пощёчины, лицу Ибрагима, Максимов понял, тот раз и навсегда запомнил, кто тут командир.
Ибрагим судорожным движением выхватил край платка и замотал им лицо, оставив только узкую щель глаз.
— Уже лучше, — смягчился Максимов. — Ты же не хочешь, чтобы ребята из Шабак[68] твою фотографию вместо мишени использовали?
— Я не боюсь смерти, сайиди. Мы уже победили, хотя ещё живы.
— Н-да? А я вот боюсь. Боюсь, что тебя, дурака, не сразу пристрелят, а возьмут живым. Накрутят кое-что на шомпол, ты нас всех сдашь с потрохами. — Максимов завёл руки за спину, выпятил грудь и вперил тяжёлый взгляд в глаза Ибрагима. — Короче так, увижу с незакрытым лицом, сделаю так, что маска тебе уже не потребуется. Не то что Шабак, мама родная не опознает.
Ибрагим покорно кивнул.
Один из выгружавших ящики, забрался глубже в салон, повозился там, вылез наружу, таща за локоть невысокого мужчину. Голова его была плотно закутана арабским платком.
«Это кого ещё черт принёс? Явно не Хартман. Тот бык здоровый, а этот так — карманный вариант мужчинки. К тому же в возрасте».
С головы мужчины сорвали платок.
Ветер взбил седой гребешок на голове мужчины, захлопал полами чёрного плащика.
Максимов тихо присвистнул.
Бородка а-ля Троцкий, седой хохолок, близорукий прищур глаз, помятое, острое лицо, «куриная кожа» на горле. Выражение лица было какое-то зажатое, словно человек ещё не совсем пришёл в себя от глубокого обморока. Лидер НБП имел вид весьма не героический.
— Вот это сюрприз так сюрприз! — пробормотал Максимов. — И на кой он мне здесь сдался?
Ибрагим поднялся на одну ступеньку, встал за плечом Максимова, зашептал:
— Такова воля Махди. Он сказал, надо же кому-то трясти лицом перед телекамерами. Да, сайиди, так и сказал: «Трясти лицом перед телекамерами».