[72]! Нет, об такого даже ноги вытереть не интересно.
— Зачем такие расходы? Документы, машины, билет до Дели… Одной пули хватит, чтобы закрыть проблему.
Борис Михайлович тяжело вздохнул. Поверх головы Громова посмотрел на Останкинскую башню.
— Володя, ты хочешь поставить на кон самого себя и попытаться выиграть?
— Что выиграть?
— Новый мир. Для себя и тех, кого ты захочешь в него ввести.
Громов внимательно посмотрел в глаза Борису Михайловичу, ища признаки безумия.
— Гром, тот человек, которого мы убили, он побоялся поставить на кон все. Поэтому выбыл из игры. У него были все козыри на руках, а он испугался. Что, меня, кстати, не удивило. Зажрались они. Даже самым пламенным патриотам есть что терять. А нам с тобой терять нечего. В этом мире мы — мертвецы.
Борис Михайлович бросил взгляд на часы.
— У-у-у! Меня уже ждут.
Он открыл дверцу и выпрыгнул наружу. Указал на башню.
— Мне туда. Ты со мной или остаёшься?
14:12 (в.м.)
Огнепоклонник
Хартман подошёл к милиционеру, сторожившему турникет на проходной. Протянул раскрытое служебное удостоверение.
— Володя, своё тоже достань, — бросил он через плечо Громову.
Громов, спохватившись, полез в нагрудный карман.
Хартман поднял удостоверение на уровень глаз милиционера. Впился взглядом в блуждающие зрачки.
— Почему не усилили охрану? Не знаете, что в городе творится?
— Я не…
Взгляд милиционера соскользнул с удостоверения, встретился с глазами Хартмана.
На долю секунды зрачки расширились так, что до краёв залили чернотой радужную оболочку глаз.
Милиционер сморгнул.
— Проходите.
— Ты нас не видел, — мёртвым голосом гипнотизёра произнёс Хартман.
— Да, — обморочно кивнул милиционер.
14: 14 (в.м.)
Волкодав
Борис Михайлович придержал дверь, пока Громов переступал через порог.
— Ну как тебе вид? Чем не Гималаи?
Башня серой громадиной круто уходила в небо. С такого расстояния и под таким ракурсом она действительно казалась горой.
У Громова обмерло сердце и чуть закружилась голова, когда он попробовал провести взглядом до самого кончика башни.
— Правильно сделал, что остался. Я, честно говоря, не знаю, какими мотивами ты руководствовался, но, обещаю, скучно не будет.
— Уже сутки веселюсь, — по привычке огрызнулся Громов.
И тут до него вдруг окончательно дошло, что значит остаться самим собой и отрубить прошлое. Полная свобода. Ощущение невесомости и прилив сил, словно взмыл в небо на крыльях.
— Ты на башне бывал? — спросил Борис Михайлович.
— Был один раз. Ещё школьником.
— Это не считается. Пойдём, Гром, посмотрим на помойку с высоты трёхсот метров. — Он указал пальцем на стеклянный цилиндр технического центра. — Идеальное место. Никто не додумается нас там искать.
Он первым пошёл по дорожке к пандусу фундамента башни.
С каждым шагом Громову казалось, что башня все больше и больше заваливается на него. Исполинская скала из бетона застила собой небо. От серой громадины, нависшей прямо над головой, на душе сделалось страшно, тревожно и почему-то радостно, словно перед грозой.
Он встряхнул головой, отгоняя наваждение. Заставил себя смотреть в спину идущему впереди Борису Михайловичу.
— Ты «Заратустру»[73] читал?
— Давным-давно, — ответил Громов. — Но ницшеанцем не стал, как видите.
Борис Михайлович сбавил шаг, и теперь они шли плечом к плечу.
— Главное, что читал. Такие книги бесследно не проходят. Знаешь, почему я тебя спросил?
— У вас приём такой. Сбивать абсурдным вопросом. Я тупить начинаю, а вы меня грузите по полной программе.
Борис Михайлович захохотал.
— Рад, что ты начал соображать. А то я уже испугался, что ты в «обезьянку» превратился. — Он указал на башню. — Помнишь, у Ницше, Заратустра взял последнего человека и поднял его на гору, чтобы показать все царства мира. Гениальный образ! В Евангелие дьявол соблазняет Христа таким же способом. Но это же глупость несусветная и полная апологетика. Ежу ясно, что Сын Бога никогда не соблазниться. А смертное ничтожество… О, Гром, это эксперимент ещё тот!
— Кто из нас считает себя Заратустрой, я уже догадался, — мрачно усмехнулся Громов.
— А я этого и не скрываю! Это тебе стыдно признаться, что ты был и ещё в душе остаёшься последним человеком. Ну кто такой мент? Самый последний человек и есть. Ничего обидного между прочим. За ним уже не жизнь, а клоака. Спорить будешь?
Громов вспомнил, с кем имел дело все годы службы. И промолчал.
— То-то! Ментовская работа сродни «искусству» золотаря: черпай дерьмо человеческое и отвози подальше. И нечего морщиться, когда от мундира воняет. Тем более, что мундир тебя только и отличает от тех, кто в клоаке по нужде, сдуру или от рождения роется. А теперь представь, что будет, если с «последнего человека» снять мундир и вознести над всеми? Лопнет он, как лягушка, раздувшись от собственного дерьма? Скулить начнёт от страха? Умом тронется? И впервые в своей никчёмной жизни небожителем себя почувствует? Только молчи, Гром! Ни у тебя, ни у меня сейчас нет ответа.
Они вошли под арочные своды опор башни.
Трое техников, куривших возле стеклянных дверей, увидев их, побросали окурки и подняли с земли ящики с инструментами. Гуськом вошли в холл.
— Ну, Гром, ты со мной или сам по себе?
— Сам по себе. Только идти больше некуда.
— Хороший ответ.
Борис Михайлович взялся за ручку двери. Покосился на Громова.
— Учти, Гром, сверху можно только вниз.
— Или — на небеса.
— Ещё один хороший ответ.
Хартман распахнул дверь, посторонился, пропуская Громова вперёд.
Первое, что увидел Громов, переступив через порог, были люди, лежащие на полу лицами вниз. Руки связаны за спиной. Двое в милицейской форме и женщина в синей спецовке.
Над ними стоял человек в чёрном камуфляже с автоматом в руках. Он повернул голову. И Громов обмер. У человека было лицо пришельца: угловатые, сплющенные, как у ящерицы черты, вытянутые непроницаемо черные глаза и косо срезанный безгубый рот.
Второе существо в камуфляже замерло у распахнутых дверей лифта. Третий «пришелец» выпрастывал себя из робы техника. Под ней у него был чёрный камуфляж.
Громов услышал за спиной щелчок откинутой крышки мобильного. В гулкой тишине холла он полоснул по нервам не хуже выстрела.
— Дар-аль-харб! — ровным голосом произнёс Борис Михайлович.
Дар-аль-харб
14:16:01
Пять смуглолицых гастарбайтеров сидели на корточках у забора Телецентра. Шестой продолжал трещать мотокосилкой, сбривая траву на газоне.
Из-за пятиэтажек донёсся низкий гул надвигающейся колоны большегрузных машин.
Гастарбайтеры, как по команде, рассыпались вдоль забора, по паре на пролёт. Прилепили к местам крепления решёток по комку серого пластилина.
Отбежали. Распластались на траве.
Через секунду треснула очередь взрывов. Из-за гула выкатившей из-за домов колоны «Уралов», они показались хлопками петард.
Три пролёта забора рухнули.
Гастарбайтеры вскочили, подхватили лежавшие в траве доски, установили их на плиты у пробитых проломов.
Водитель головного «Урала», увидев бреши в чугунном частоколе, врубил ревун.
14:16:33
Три армейских «Урала» проскочили через проломы в ограждении, ревя моторами, плюясь чадом выхлопных труб, преодолели короткое расстояние до башни, влетели на пандус. Синхронным манёвром развернулись, сдали назад и замерли, борт в борт.
Разом откинулись борта, и из кузовов хлынули люди в чёрном. Группа в тридцать человек бросилась к входу. Тридцать человек рассыпалось по периметру фундамента в круговую оборону. Остальные, разбившись попарно, стали перетаскивать к дверям холла зелёные армейские ящики, выгружаемые из кузовов.
14:16:58
Группа захвата вырвалась из кабин скоростных лифтов, рассыпалась по служебным помещениям.
Затрещали сбитые с петель двери. Вихрь ударов и криков пронёсся по этажу, сметя на пол парализованных страхом людей.
Старший группы пробежал по коридору, перепрыгивая через распростёртых на полу людей. Убедился, что все помещения взяты под контроль, а часть группы уже грохочет по ступеням пожарной лестницы, спускаясь вниз.
Только после этого он поднёс рацию ко рту и коротко отрапортовал:
— Верхний уровень — «тридцать три».
14:17:28
Вторая группа захвата взяла под контроль нижние пять этажей.
— Нижний уровень — «тридцать три».
14:17:30
В один из грузовых лифтов загрузили первый десяток ящиков. Он взмыл вверх вместе с остальными лифтами, плотно забитыми людьми в черных комбинезонах.
14:18:20
— Средний уровень — «тридцать три». Груз доставлен.
14:18:22
Группа в семь человек по винтовой запасной лестнице, шагом через две ступени, пошла наверх.
14:18:34
Трейлер на полном ходу сбил шлагбаум. Добавил газу на прямом отрезке, понёсся к башне.
Выкатившая со стоянки легковушка не успела сдать назад. Брызнули лобовые стекла, металл смяло, как бумагу. Удар развернул искорёженную легковушку и отшвырнул на ограждение. Она завалилась на бок. Из распахнувшегося зева капота наружу ударил белый пар. Потом хлопнул взрыв. На остатках машины заплясали языки пламени.
От телецентра по дорожке, наперерез трейлеру бросился милиционер.
С левого борта трейлера коротко рыкнул пулемёт. В трёх метрах от бегущего пули взорвали дёрн.
Милиционер рухнул, распластавшись на земле.
Осторожно поднял голову.
Перекатился. Развернулся спиной к стрелявшим. Пополз назад, обдирая в кровь руки об острые нити засохшей травы.