Он бросил к ногам мешок, распахнул, вытащил ворох плотных пачек банкнот.
— Это ваши деньги. — Он высыпал пачки в мешок, ногой оттолкнул его к стоящему рядом боевику.
— Каждый перед дверями лифта получит по десять тысяч долларов. Без расписки. Прямо из рук в руки. Считайте это компенсацией за моральный вред. Мы с вами поступаем честно. Должны — платим. И не будьте дураками. Возможно, вас задержат и обыщут. Скорее всего, потребуют сдать деньги. Я бы не отдал. Потому что не вернут, во-первых, потому что я их заработал, во-вторых, и, в-третьих, не обеднеет бюджет от ваших несчастных десяти тысяч.
Толпа ожила. Закачалась. Люди поглядывали друг на друга в поисках поддержки.
— Да, конечно же, брать! — ответил Хартман на терзавших всех вопрос. — Когда ещё такой шанс в жизни выпадет?! Десять тысяч за полчаса нервотрёпки. По-моему, не плохо. Внизу вам платят меньше.
На многих лицах появились глупенькие улыбочки.
«Разводка — высший класс, — оценил Громов. — Ну, ты, и сука, Борис Михайлович!»
Судя по гримаске, девушка подумала то же самое.
Градус настроения в толпе от космического холода подпрыгнул выше нуля. В группке правильных пацанов произошёл быстрый обмен мнениями и самый наглый, или более всех выпивший, влез с вопросом:
— Слышь, братан, а если мне десять «косарей» за моральный вред мало? Прикинь, я себе тут язву успел заработать. Ты, эта, накинь по пятьдесят штук на лечение.
«Есть первый труп», — решил Громов и внутренне приготовился к выстрелу.
— Принимаю, но с одной поправкой, — с ходу среагировал Борис Михайлович. Указал на провинциального вида женщину, прижимавшую к себе мальчика-школьника и девочку лет пяти. — Пятьдесят получат матери, пришедшие с детьми. Ну и каждый ребёнок свои десять получит. Они хоть и маленькие, но люди. Я прав?
Он не дал никому ответить. Навёл палец, как пистолет, на пацана.
— Если тебе мало десяти, спущу вниз без лифта. И без парашюта.
Толпа сама собой расступилась, образовав коридорчик, по которому легко можно было послать пулю в грудь пацану. Даже дружки его, насколько можно было, отпрянули.
— Тебе хватит десяти тысяч, или претензии есть? — ровным голосом спросил Борис Михайлович.
Коротко стриженая голова сама собой кивнула.
— Свободен, сявка! Все свободны, товарищи! — Борис Михайлович взмахнул руками. — Дружно и организованно идём к лифтам. Получаем деньги — и свободны!
Людей словно всосало в трубу. Через секунду на галерее из заложников никого не осталось.
Только Громов, девушка и пожилой солидный мужчина. Громов уже для себя все решил. А почему девушка даже не пошевелилась, а мужчина, посмотрев на неё, тяжко вздохнул и тоже остался, он не понял. На самоубийц или подельников Хартмана, явно не подходили. Слишком уж обречённый вид был у мужчины.
«Вряд ли, «папик» или родственник. Но что-то их связывает, явно не случайные знакомые, — отметил Громов.
С Хартманом осталось трое боевиков. Все стояли так, чтобы держать под прицелом фланги и трёх заложников.
Борис Михайлович подошёл к ним, радушно улыбаясь.
— Приятно, когда тебя понимают без лишних слов.
Девушка не встала. Закинула голову и, показав в улыбке великолепные зубки, сказала:
— А вы похожи на Карабаса-Барабаса в розыске. Бороду сбрили, чтобы не узнали, а хамские манеры кукловода так и прут.
— Спасибо за комплимент, Карина, — с поклоном ответил Борис Михайлович.
Громов заметил, что мужчина, стоявший рядом с ней, рефлекторно сжал кулаки. У девушки, названной по имени, лишь дрогнули уголки губ.
Борис Михайлович явно оказался доволен произведённым эффектом.
— Вы не хотите поработать на нас? Очень нужна девушка вашей внешности.
— Попробуйте наладчицу Зинаиду Ивановну Долгих, ей деньги больше нужны. На собачку для внука и садовый домик в Хохловке.
Борис Михайлович рассмеялся.
— С юмором у вас все в порядке, Карина. Вас, кстати, не удивляет, что я вас называю по имени?
— Главное, что моим. Бывали, знаете, в моей короткой, но яркой сексуальной жизни такие обломы, мужики чужим именем меня называли.
Неожиданно она одним движением оказалась на ногах. Почти вплотную к Борису Михайловичу.
Ей пришлось высоко вскинуть голову, чтобы смотреть ему в лицо.
— Я в заложниках?
— Ну что, вы, Карина! С вашим-то характером…
Мужчина вдруг ожил и угрожающе двинулся вперёд. Медленно ускоряясь, как тяжёлый танк.
— Да я тебя порву, мразь, — прорычал он.
«А вот это точно труп!» — мелькнула мысль. Громов понял, что не успевает среагировать и остановить мужика.
Охранник рванулся на перехват. Угрожающе вскинул автомат.
Громов только краем глаза успел заметить, что Карина скользнула влево. И пропала. Возникла вновь на прежнем месте. И лишь после этого раздался звук упавшего плашмя тела.
«Задняя подсечка из низкой стойки с полным разворотом на опорной ноге», — всплыло в памяти Громова.
Сам делал не раз, видел приём в исполнении серьёзных бойцов, но чтобы так, чтобы глаз не успел поймать движения… Только в фильмах «про ушу» и видел. Но там постановочный трюк и ускоренная съёмка, а тут — реальный бой.
Поверженный боевик лежал на полу сломанным манекеном и признаков жизни не подавал. Хартман вскинул руку, двое оставшихся боевика замерли.
— Василий Васильевич, не подходите, я сама разберусь! — крикнула Карина, не оглядываясь.
«Не сомневаюсь, — подумал Громов. Она стояла, полностью прикрывшись телом Хартмана. Автомат отлетел прямо к её ногам. — Пальчиком — горло. И пока эта туша будет падать, подхватить автомат. Секунда — и все мёртвые. У неё получится».
Иван Васильевич остановился и тяжко засопел.
— С вашим характером, Карина, да в заложниках, — повторил Борис Михайлович. — Я вам предлагаю сотрудничать с нами добровольно. Мне нужен диктор. Молодая, раскрепощённая, сексуальная девушка. Голос я ваш, как вы поняли, позаимствовал. Ввели в компьютер ваши голосовые данные, теперь любой текст он читает вашим голосом. Но для картинки на экране нужна ваша внешность. Не хотите поработать диктором на моем канале?
— А полы вам тут помыть не надо? — Карина зло прищурилась. — Где он?
Борис Михайлович усмехнулся.
— Вашего друга, или, как сейчас принято выражаться, молодого человека, увы, среди нас нет. Он на другом объекте. Но мы можем ему позвонить.
— Вы отключили мобильную связь во всем городе, или забыли?
— Карина, для вас я готов на все. — Хартман, явно ёрничая, отвесил галантный поклон. — В моем кабинете есть спутниковый телефон.
15:10 (в.м.)
Странник
За окнами волнами прокатывалось эхо бушующего побоища. В двух концах Ордынки одновременно лимоновцы отражали вторую за полчаса атаку ОМОНа.
«Плохо дело, — подумал Максимов. — Куда уж проще, навалиться с одной стороны и вытолкнуть с улицы на Добрынку. Значит, дали команду задавить всех на месте, но из кольца не выпустить. Резон есть. Куда их выпускать, вон, что в городе творится! Только орды, вкусившей крови, им там сейчас не хватает».
Он, щелкая мышкой, переходил с одного новостного сайта на другой. Репортажи различных агентств отличались только нюансами. Все были едины во мнении, такого бардака Москва ещё не знала. И вряд ли переживёт.
В метро застряли сотни тысяч пассажиров. Их, очумевших от духоты, выводили по тоннелям на станции. А по улицам валили толпы отчаявшихся ждать транспорта. Колонны автобусов, экстренно брошенные на выручку метрополитену, застряли в пробках. Садовое кольцо встало намертво. Основные магистрали города напоминали муравьиную тропу, политую клеем.
А тут ещё вдруг вырубилась мобильная связь. Оказалось, к ней привыкли, как к горячей воде. Пропала — и конец света. Служилый и офисный народ бросился к обычным телефонам, и оборудование МГТС[75] сначала раскалилось докрасна, а потом начало сбоить от перегрузок.
Самые смышлённые перешли на Интернет. Но «Стрим», использующий телефонные линии, «упал» первым. Следом от перегрузки посыпались сети мелких провайдеров. Целые районы оказались вообще без связи.
Но пока с телевидением. Пассивная односторонняя связь, но и то, слава Богу.
А потом картинка на экранах пропала, сменившись страшным черным квадратом.
В аду, с населением в пятнадцать миллионов грешников, особняк посольства воспринимался как островок, над которым замер «глаз» тайфуна. Полный штиль, гнетущая тишина и ожидание смертоносного шквала.
Система связи посольства работала через спутник, обвал Рунета[76] и российского телевидения никак на ней не сказался. На экране телевизора шла прямая трансляция CNN битвы на Ордынке.
— Сколько они ещё продержатся? — вслух спросил Максимов.
Ибрагим на секунду оторвал взгляд от своих мониторов. В отведённом ему кабинете он развернул настоящую монтажную, с пультом управления и какими-то приборами не понятного назначения. То и дело откатывался на стуле к одному из приборов, регулировал настройки и вновь подъезжал к своему режиссёрскому пульту.
«И кто сказал, что арабы не технологически мыслящий этнос?» — подумал Максимов, наблюдая, как ловко Ибрагим управляется со своей машинерией.
— Теоретически, бесконечно долго. Они сейчас не ощущают ни боли, ни усталости. Только боевую ярость. Милиции я, наоборот, даю сигнал, угнетающий агрессию. Посмотрите, они же не атакуют, а отбиваются. Не развивают успех, сразу откатываются назад.
Ибрагим ткнул пальцем в один из мониторов.
Камера показала, как нестройная цепь ОМОНа, оттеснив яростную орду лимоновцев, медленно отступила на рубеж обороны.
— Атакуют с двух сторон, хотя проще было бы работать на вытеснение. Навалиться с одного конца улицы и вытолкнуть всех нафиг. Раз взяли в кольцо, то решили всех закатать в асфальт. Вопрос времени.
— Сил не хватит. — Ибрагим покачал головой. — Колонны с резервом застряли в пробках. А при равенстве сил, биться они друг с другом смогут до беск