онечности.
— И что ты скалишься? Сейчас начальству этот цирк надоест, и дадут команду открыть огонь на поражение. Будет тебе плюс-минус бесконечность. Кстати, проверь крыши.
Ибрагим пощёлкал кнопками на пульте.
— Есть! Дом у нас в тылу. Четверо. Снаряжение спецназа.
— По наши души. — Максимов расслабленно откинулся в кресле. — Наверное, разведка. Скоро остальные подтянутся.
— Могу их скинуть вниз, сайиди. Или организовать эпилептический припадок, — предложил Ибрагим, протягивая руку к прибору, стоявшему под столом.
Максимов отмахнулся.
— Зверь ты, Ибрагим! Дорвался до приборчиков, как импотент до Виагры. Уймись, дай людям поработать. Один фиг, пока лимоновцев в асфальт затрут, нас штурмовать не станут. Во всяком случае, с ходу. Достаточно будет выйти на связь с оперативным дежурным и дать знать, что в посольстве профессионалы, а не мальчишки, обчитавшиеся Юлиуса Эволы[77]. Не поверят, дать пару очередей в воздух и выпустить одного заложника. Пусть доведёт им обстановку. Никуда не денутся, окопаются, как миленькие. Двое суток будут сопли жевать, пока решаться штурмовать.
— Вам виднее, сайиди. Вы тут командир.
«По мелочи подкалывает, сучонок. Однако маску снять боится, что показательно».
Максимову захотелось врезать кулаком по сутулой спине Ибрагима, чтобы не умничал.
Спутниковый телефон на его столе издал нервный зуммер.
— Так, все шло нормально, пока не вмешался Генштаб, — пробормотал Максимов, снимая трубку.
— Как обстановка? — раздался голос Хартмана.
— Все под контролем.
— Оборудование?
— Работает.
— Тут с тобой хотят поговорить. Только без имён, сам понимаешь.
Судя по шороху, трубка перешла из рук в руки.
— Алло? Ты меня слышишь?
От звука её голоса у Максимова дрогнуло сердце. Не узнать было невозможно.
— Да.
— У тебя странный голос… Чтобы убедиться, что я не ошиблась, скажи, что означают три кружочка и крестик?
Максимов посмотрел на кольцо на своём безымянном пальце.
— Иштар, — ответил он.
Карина купила кольцо в парижской лавке, торговавшей всяким экзотическим хламом. Простенькое серебряное кольцо, очевидно, не привлекло внимания завсегдатаев Латинского квартала, как сороки, охочих для чего-то яркого и необычного. Даже украсть никто не додумался. Карина выкопала кольцо из вороха индийских бисерных бус. «О, твоё», — сказала она, протянув кольцо Максимову. Он не стал поправлять, вроде бы, полагалось сказать «тебе». Знал, что такое знак судьбы.
Даже не удивился, что кольцо легко, будто там ему и место, обосновалось на безымянном пальце.
«Три кружочка — Венера, Луна и Земля. Крест — год. Все вместе — Иштар», — пояснил он символы.
«Богиня Любви, Смерти и Возрождения», — Карина уже достаточно знала, чтобы правильно выбирать подарки.
— Теперь я знаю, это — ты. Здравствуй.
— Чтобы я не ошибся, теперь ты ответь: какой сон ты видела тогда?
— Он сбылся сегодня.
«Ясно, это Карина. И она уже побывала в адресе».
— Здравствуй, галчонок. У тебя все в порядке?
— Да. Я нашла твою записку под талисманом. Приехала, а тут…
— Але, хватит занимать служебный телефон личными разговорчиками, — раздался иронический голос Хартмана.
— Да пошёл ты! — успел влепить Максимов, пока связь не оборвалась.
Он вскочил с кресла. Прошёл к окну. Резко встряхнул кистями рук, сбрасывая напряжение.
Раздвинул жалюзи.
Вдоль по Большой Ордынке ветер гнал клочья жёлтого тумана.
«Наконец, додумались дать понюхать хлорпикрина», — машинально отметил Максимов.
Маска защищала от любого газа, но глаза вдруг защипало.
«Никакой записки я не оставлял. Ещё не хватало, вмешивать девчонку в такие крутые дела. Ладно, Борис Михайлович, тебе это зачтётся. Считай, что ты допустил первую и последнюю ошибку».
Оперативная обстановка
Сайт радиостанции «Эхо Москвы»
www.echo.msk.ru
Стенограмма прямого эфира.
Ведущий. Пятнадцать часов, пятнадцать минут в Москве. Всем, кто слушает нас на частоте 91.2 FM, или находится на нашем сайте www.echo.msk.ru
Обстановка в Москве накаляется и, как уже очевидно, полностью вышла из-под контроля властей.
Только что пришло сообщение, что на Останкинскую башню проникла группа вооружённых людей. Именно этим, а не каким-то там техническими неполадками, объясняется прекращение трансляции. Работники телецентра «Останкино» слышали стрельбу в районе башни. Площадка у основания башни заблокирована грузовиками, на которых приехали террористы.
Теперь у нас нет никаких сомнений, что Москва подверглась спланированной масштабной террористической атаке.
Как мы сообщали, в Москве, на территории ВВЦ, а это в пяти минутах езды от Останкино, убит помощник председателя комитета Госдумы по безопасности Фролов Михаил Германович. Генерал-майор в отставке Фролов в бывшем КГБ курировал разработки средств связи. После девяносто первого года входил в правление общественной организации «Фонд ХХI века». Как сообщил наш источник в прокуратуре Москвы, вместе с Фроловым погибла вся его охрана. Огонь вёлся из снайперских винтовок.
Пока не известно, связано ли убийство Фролова с захватом Останкинской башни. Но сегодня в пятнадцать часов Михаил Германович должен был стать гостем нашей студии. Мы планировали поговорить о безопасности систем связи страны и о поправках к «Закону о чрезвычайном положении», которые Фролов внёс на рассмотрение Думы.
Глава двадцать втораяВ парламентёра не стрелять!
15:17 (в.м.)
Серый ангел
На «Эхе Москвы» затараторил очередной «гость студии», и Злобин убавил громкость до минимума.
— Идиоты, — проворчал Злобин.
В кармане у него лежала записочка от зама главы президентской администрации. Погибший Фролов в списке значился под третьим номером.
Сергей на секунду поднял на Злобина взгляд и вновь уставился в книгу.
— Не хорошо так выражаться о хозяевах дома, Андрей Ильич, — обронил он.
Сразу же после интервью на «Эхе» группа ФСО увезла их на конспиративную квартиру. От Арбата до Солянки долетели за пять минут. А потом потянулись долгие часы «домашнего ареста». Старший группы, уходя, буркнул: «Сидите тихо. Можно позвонить семье. Один раз. В холодильнике еда на три дня. Если что, мы рядом».
Злобину не раз в командировках приходилось жить в квартирах «для транзитных», стоящих на секретном балансе прокуратуры. В них всегда витал дух ночлежки, временного пристанища людей, ничем не обязанных дому.
Двухкомнатная квартира, в которой их заперли, была обставленная без особых претензий на современную роскошь. Достаточно скромный уют после лёгкого косметического ремонта. Чувствовалось, что кто-то здесь жил постоянно, поддерживая специфическую ауру жилого дома. Но жил чересчур аккуратно, практически не накапливая бытового мусора и той лёгкой степени беспорядка, что делает дом — средой обитания. Жил, словно в любой момент был готов, не стесняясь, отдать ключи от дома малознакомому человеку.
Судя по всему, хозяин квартиры не был ни домоседом, ни надомным работником. Сразу же бросились в глаз пять больших канцелярских коробок, небрежно поставленные у стены, и ноутбук на журнальном столике. Они явно попали сюда из другого мира.
Старший группы охраны, перехватив недоуменный взгляд Злобина, коротко пояснил: «Вам, Андрей Ильич. Чтобы скучно не было».
Злобин проверил содержимое коробок и понял, скучно не будет. Кто-то заботливый доставил в тайное убежище материалы, изъятые в конторе Коркина.
«Когда успели? Оставил же все в сейфе у Игнатия Леонидовича. Полчаса на интервью на «Эхе», пять минут сюда. Получается, рабочее место нам подыскали раньше, чем мы под пули попали? Вот, значит, как… Отставка отставкой, а работа — работой», — решил Злобин и принялся разбирать бумаги.
Постепенно из разрозненных фактиков, из пересечения фамилий и должностей стала проступать схема. А когда по радио передали о «лимоновой революции» на Ордынке, Злобин понял, что схема — не плод его воображение, она — работает.
Он вспомнил своё странное ощущение в момент побуждения в купе питерского поезда. Ощущение полного осознания, что каждое событие, свидетелем которого ему предстоит стать, каким бы случайным и непреднамеренным оно не казалось, будет проявлением хорошо спланированной и масштабной операции. Нет, это не паранойя, не шпионские игры утомлённого сознания «силовика», не профессиональная привычка выискивать умысел и мотивы, а то самое интуитивное сверхзнание, о котором взахлёб пишут авторы книжечек по эзотерике. Оно не нуждается в доказательствах, оно само притягивает их. Оно не требует веры, а обязывает к действию.
Злобин знал, что создана разветвлённая сеть единомышленников, формально не связанных между собой ничем, кроме образа мыслей и возможностью реализовать их в действии. Судя по всему, они уже начали действовать. Каждый на своему месте, исходя из своих сил и возможностей. Внешне разрозненные, спорадические усилия сливались в один мощный поток, способный сокрушить раздувшуюся химеру «управляемой демократии». Он знал, но лишь теперь мог доказать любому.
— О хозяевах, как о мёртвых, либо хорошо, либо никак, — пробормотал Сергей.
Сергей сначала помогал, выискивая через Интернет дополнительную информацию. Потом стал выдыхаться, а когда «Стрим» неожиданно накрылся, он демонстративно захлопнул крышку ноутбука, снял с полки первую попавшуюся книжку и уселся с ней в кресло. Всегда общительный и ёрничающий по любому поводу, он вдруг замкнулся и перестал реагировать на передвижения Злобина по комнате.
— С чего ты взял, что я именно их имел в виду? — спросил Злобин.
— Потому что вы умный, Андрей Ильич. И профессиональный работник прокуратуры. — Сергей закрыл книгу, заложив страницу пальцем. — Знаете, на фронтоне Генпрокуратуры надо выбить слова Лазаря Кагановича: «У каждой аварии есть имя, фамилия и отчество». Мы же этим и должны заниматься, устанавливать конкретную вину конкретных лиц, или я что-то не понимаю?