«Асама» — пожар.
Труба, высоко и чисто, пропела:
«Наверх, вы, товарищи все по местам.
Последний парад наступает.
Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг».
Пощады никто не желает…»
— Говорит станция «Варяг». Мы принимаем бой, — ровно, без всякой аффектации, как говорят только в последнюю минуту, когда все уже решено, произнесла невидимая женщина.
И вновь, теперь затухая, печально, словно отпевая павших, пропела труба:
«Наверх, вы, товарищи все по местам…»
— Говорит станция «Варяг». Мы принимаем бой за вашу свободу.
Картинка ожила. И во всю мощь духового оркестра ухнул «Варяг».
— Убавь звук, — севшим голосом попросил Салин.
Решетников навёл пульт, снизил громкость до минимума. Оглянулся.
— Что и тебя проняло, дружище? — осклабился Решетников.
Салин прикрыв веки, стал массировал переносицу.
— Как, сучье племя, работают, как работают! — продолжил восхищаться Решетников. — Это тебе не «голосуй или проиграешь». Такая музыка любого до задницы проберёт. И какой дурак тогда, в августе, «Лебединое озеро» крутил? Во, что надо было! Красиво и доходчиво. А мы, что народу показывали? Как один педераст в белом трико по сцене тридцать тощих блядей гоняет. Кто ж в здравом уме под такое извращение за родину умирать пойдёт? Нет, молодцы! Ну как работают, сволочи, а! Мощно, героично, патриотично и претензией на историческую преемственность. Сволочи, а молодцы!
— Час такой музыки, и народ начнёт строить баррикады, — сухо произнёс Салин.
— Не дай Бог! — Решетников перекрестился пультом.
На кофейном столике нервно заверещал зуммер интеркома. Салин с трудом перегнулся, нажал кнопку:
— Владислав, что там у тебя ещё?
— Виктор Николаевич, «Таран». Как поняли меня?
— Да… Я понял.
Кодовый сигнал «Таран» означал силовое вторжение на объект. «Маски-шоу» стали привычной нормой выяснения отношения в политике и бизнесе. Настолько привычной, что в каждой уважающей себя фирме существовал план действий на случай визита людей в масках и с оружием.
Решетников медведем заворочался в кресле.
— Только не говори, что ты нечто подобное ожидал, — проворчал он.
Салин нарочито замедленными движениями достал из кармана пузырёк с лекарством, вытряс на ладонь несколько крохотных белых шариков, отправил в рот.
Отрицательно покачал головой.
— Нет, не ожидал. Но не удивлён. — Он покатал языком шарики. Поморщившись, проглотил. — Не удивлён, потому что знаю, с кем имеем дело.
Решетников шёпотом выматерился.
17:23 (в.м.)
Серый Ангел
За спиной Злобина стоял начальник службы безопасности Фонда. Подтянутый, поджарый, собранный, как бойцовый пёс, ждущий команды «фас». Злобин чувствовал на затылке холодок от его целящегося взгляда. Был совершенно уверен, что верный пёс бросится, стоит хозяину пошевелить пальцем.
А хозяин демонстрировал радушие. Хотя в глазах, спрятавшихся за дымчатыми стёклами элегантных очков, плавали льдинки.
— Андрей Ильич, какими судьбами? — Салин первым протянул руку.
— Служба, Виктор Николаевич.
Он почувствовал, как в его ладони чуть дрогнули вялые пальцы Салина.
— Все надзираете за законностью?
Зондаж был тонкий, в духе старой школы. Злобин решил ответить в том же стиле:
— Прокуратура — она, с ещё со времён Петра Первого, царёво око.
— Угу. — Салин понимающе кивнул.
— А стрельцы царёвы у нас на подворье — это вам по статусу теперь полагается? — встрял Решетников, в свою очередь протягивая руку Злобину.
— Они обеспечат вашу охрану. В здание не войдут, не беспокойтесь. Их задача — взять под контроль периметр.
— Только и всего? — умело сыграл удивление Салин.
Последовал едва заметный кивок, и стоявший за спиной Злобина человек беззвучно вышел из зала.
Злобин по очереди осмотрел Салина и Решетникова. Со времени их последней встречи оба ничуть не изменились. Словно законсервировались во времени и во власти.
Он не стал посвящать Игоря Дмитриевича во все перипетии своих отношений с этими людьми. Посчитал, что правильнее будет вообще не упоминать о них. Слишком редкими, непредсказуемыми и недоступными для понимания непосвящённым были они. Салин и Решетников так и остались для него персонами весьма загадочными. Безусловно, они были силой и представляли силу. Мощную, но не спешащую себя выказывать. Один черт знает, в какие глубинные пласты и в какие высоты пирамиды власти уходили нити, которые держали в руках эти двое. Именно поэтому Злобин предпочёл не афишировать даже сам факт знакомства с двумя ветеранами тайной войны. Но в одном он мог поклясться, что ни разу не р а б о т а л на них.
Возможно, два матёрых интригана когда-то использовали его «в тёмную» или, действуя в рамках служебных обязанностей, он невольно действовал в русле их интересов, но напрямую, по приказу — такого не было. Он отдавал себе отчёт, что, была бы нужда, они нашли способ сделать его «своим» и «ручным», но, очевидно, их вполне устраивала независимая линия Злобина[86].
— Мне поручено принять у вас материалы.
Салин с Решетниковым переглянулись.
— Так вы, того и глядишь, Малютой Скуратовым[87] станете! — хохотнул Решетников.
Салин отступил на полшага назад, вежливо взял Злобина под локоток и повёл в дальний конец зала, к рабочему столу.
— Материальчики мы вам дадим. Если честно, спешности в них никакой. Поэтому я задержу вас буквально на десять минут. Вы не против?
— Если только на десять.
— Вот и отлично.
Салин указал Злобину на его кресло. Сам сел за стол. Решетников расположился спиной к окну. Злобин оказался в перекрестье их взглядов, с лицом, подставленным под свет из окна.
Салин снял очки, неторопливо стал протирать стекла. Решетников, умилительно улыбаясь, не спускал со Злобина взгляда.
— У вас здесь тихо, — первым начал игру Злобин.
— А нам особо паниковать не о чем, — сразу же подхватил Решетников. — Должности у нас плёвые, зато не выборные. Сами себя назначили. Организация общественная, но все свои. Это там, у вас, уверен, как в дурдоме при пожаре. Угадал?
— Я бы не сказал. Рабочая обстановка.
— Неужели уже виноватого нашли? — удивился Решетников.
— Дубравин, — коротко ответил Злобин.
Салин водрузил на нос очки. Решетников сразу же откинулся в кресле, словно уступая очередь партнёру.
— Андрей Ильич, мы внимательно следили за вашей карьерой. Не стану скрывать, столь бурный рост не может показаться подозрительным. — Он помедлил, считывая реакцию собеседника. — Подозрительно для тех, кто не знает вас лично. Даже в самой коррумпированной системе всегда высок спрос на честных профессионалов. Этим все и объясняется. Во всяком случае, для нас.
— Отрадно слышать. Но вы меня задержали не для того, чтобы комплиментами завалить.
— Безусловно. — Салин покосился на Решетникова. Тот ответил едва заметным утвердительным кивком. — Не берусь судить, как сложатся обстоятельства в ближайшем будущем и как будет развиваться ваша карьера в подобных обстоятельствах, но мы заинтересованы в том, чтобы иметь на контакте… На контакте, а не в обойме, вы понимаете меня? Прекрасно. Мы заинтересованы в вашей компетенции в некоторых проблемах, которые, скажем так, могут быть причиной пересечения ваших служебных обязанностей с нашей Организацией.
— Иными словами, я сейчас услышу то, что должен забыть и вспоминать только тогда, когда вы появитесь на моем горизонте?
— Нет, Андрей Ильич. Вы это должны будете держать в голове постоянно. И сверять каждый свой шаг с этой информацией. Так делают все, кто… Кто, так или иначе, причастен к принятию решений, структурирующих будущее. А оно, как вам известно, отнюдь не радужное. Нас ждёт не Светлое будущее, а мрак нового Средневековья.
— Перспектива не ахти, но лучше, чем каменный век на ядерной помойке, — со смешком вставил Решетников.
Салин покатал на столе авторучку. Она замерла, указав острием на Злобина.
— Андрей Ильич, сейчас вы услышите то, что до конца дней сделает вас несчастным. Нас ждёт коммунизм.
Злобин, худшие часы в своей жизни, проведший на партсобраниях и на лекциях «Университета марксизма-ленинизма», едва не рассмеялся в голос.
— Да, это так, — в ответ ему слабо улыбнулся Салин. — Цивилизация не придумала иного способа минимумом средств обеспечивать максимум трудовых усилий масс. «От каждого по способностям, каждому по потребностям», ещё не забыли? Это так эффективно. Если установить минимум потребностей и использовать по максимуму человеческий материал. Думаете, столкнувшись с хаосом, цивилизация станет изобретать нечто новое? Нет, поверьте. Как всегда бывает, откатиться к хорошо знакомому старому. Система работает, как показал опыт СССР перед и после Второй мировой.
— А что показал опыт СССР восьмидесятых? — не без иронии спросил Злобин.
— Только то, что цивилизация в целом ещё не готова применить наш опыт. Мы себе и миру запудрили мозги «коммунизмом завлабов». Этим сказочками про то, что в будущем люди будут заниматься ни к чему не обязывающем научным трудом, а в «библиотечные дни» летать по турпоездкам на Луну. — Салин поморщился. — А отрыгнулись эта научная фантастика ублюдочным «капитализмом завлабов». Сейчас мы переживаем «эпоху Штирлицев». Ещё одна сказочка из восьмидесятых годов. На это раз про кристально чистого и стерильно честного разведчика. Эдакого декабриста из Первого Главного управления КГБ[88]. В результате имеем чекистов, строящих демократию. Только потому, что им не хватило стальной воли откатиться в сталинизм.
— «Откат»? — удивился Злобин. — Но мне казалось, что речь идёт о «технологиях прорыва»! Или они миф, как ваше светлое коммунистическое будущее?
Решетников крякнул в кулак, а Салин укоризненно покачал головой.