Итак, мозг армии был захвачен. Не стало центра, который мог бы координировать отпор перевороту, но армия далеко еще не вся подчинилась «Свободными офицерам». Лояльный королю генерал Мухаммед Хайдар, не подозревавший, что Генштаб в руках путчистов, позвонил туда и решил прояснить обстановку. Комедия продолжалась: один из мятежников взялся имитировать голос высокопоставленного генштабиста Хафеза Бакри. Он и ответил, что все нормально, все под контролем армии, верной Фаруку. Хайдар звонил несколько раз, и ему каждый раз отвечал находчивый «пародист», умело подражавший Бакри. В Генштаб звонили и шеф полиции, и заместитель командующего артиллерией, и бригадный генерал Сейд Таха. Имитатор обманул всех. В конце концов Хайдар, вновь связавшийся со штабом, заподозрил неладное и потребовал пароль. Пароля путчист не знал, и обман вскрылся, но хитрость отвечавшего по телефону под видом Бакри сильно осложнила противодействие мятежу. Пока шли перезвоны, подразделения путчистов успешно арестовывали других руководителей силового блока.
Мятежные артиллеристы заняли подступы к столице, бронетанковый батальон взял под контроль район аэропорта и Управление пограничными войсками, резиденция командующего Каирским округом тоже была захвачена. Утром 23 июля 1952 года в руках «Свободных офицеров» оказались столичный радиоцентр и радиовещательная станция, что позволило мятежникам обратиться к народу со своим манифестом от имени генерала Мухаммеда Нагиба, также участвовавшего в заговоре:
«В последний период своей истории Египет пережил тяжкие времена коррупции, разложения и дестабилизации власти; эти факторы в значительной степени сказались на армии, а коррумпированные элементы явились виновниками нашего поражения в Палестинской войне. В период после этой войны факторы разложения и заговора предателей переплелись между собой, и армией руководили либо невежда, либо предатель, либо лихоимец.
Египет хотели лишить армии, способной его защищать; поэтому мы осуществили чистку самих себя, внутри армии у руководства стали люди, в способность, нравственность и патриотизм которых мы верим, и нет сомнения, что весь Египет встретит это известие с радостью и одобрением. Бывшим военным деятелям, коих мы сочли нужным арестовать, не будет причинено вреда, и в свое время они будут выпущены на свободу; я заверяю египетский народ, что вся армия сегодня трудится на пользу Отечества под сенью Конституции, не преследуя никакой корыстной цели. Пользуясь этим случаем, я прошу народ не позволять ни одному предателю прибегнуть к актам диверсии или насилия, ибо это не в интересах Египта; любое действие подобного рода будет пресекаться как никогда решительно, и тот, кто его совершит, немедленно получит возмездие как предатель; этот свой долг армия исполнит в сотрудничестве с полицией. Наши братья-иностранцы могут быть спокойны за свои интересы, свою жизнь и свое имущество — армия считает себя ответственной за них. И да поспешествует нам Аллах»[19].
Это обращение нашло живой отклик в армии, которая в массовом порядке стала переходить на сторону путчистов. Однако король еще не был арестован, он не потерял самообладание и действовал. Фарук думал, что в его рукаве остается три козыря: лояльные моряки, личная гвардия и возможная поддержка английских войск, все еще находившихся в зоне Суэцкого канала. Как тонкий политик Фарук мгновенно предложил лидерам «Свободных офицеров» сформировать правительство, но те уже взяли курс на свержение монарха. Королевский дворец, где находились Фарук и его семья, включая детей, оцепили части путчистов. Силы были совершенно неравны, но якобы праздный, беспутный гуляка, как короля третировала оппозиция, собрал всех, кто был с ним, и попытался отбиться. Тогда на дворец навели тяжелое орудие, к тому же стало ясно, что помощи ждать неоткуда.
Фарук приказал прекратить сопротивление. Путчисты пока не решались на штурм, но посчитали, что монарх уже сломлен, и потребовали от него подписать акт об отречении. Даже в этих условиях король заявил, что он не трус и еще поборется, но в конце концов уступил давлению и на почетных условиях отъезда из страны отрекся в пользу своего сына. Даже лидер мятежников Нагиб, пришедший на проводы уже свергнутого короля, отдал ему честь. От волнения у генерала перехватывало дыхание, а другие офицеры тоже взяли под козырек. Последние слова короля по адресу Нагиба звучали так:
«Во всяком случае, я желаю египетской армии всего доброго. Это армия моих отцов и дедов, и я поручаю ее твоим заботам. Но твоя миссия сложна и трудна»[20].
Что ж, достойный уход достойного человека.
Глава 11. «Оранжевая революция» по-корейски
15 марта 1960 года в Южной Корее состоялись президентские выборы. На высший пост в стране претендовал только один человек — действующий глава государства Ли Сын Ман, на тот момент уже трижды становившийся президентом страны. Надо сказать, что когда-то Ли Сын Ман пользовался искренней поддержкой населения. В молодости он участвовал в антияпонском движении, за это отсидел в тюрьме; выйдя на свободу, вновь включился в борьбу за корейскую независимость и в глазах народа выглядел героем. США сделали ставку на Ли Сын Мана и помогли ему подняться на вершину власти, но в области экономики Ли Сын Ман не преуспел. После Корейской войны страна оказалась в полной разрухе, а эффективно наладить восстановление никак не удавалось.
И в политическом смысле Южная Корея де-факто стала протекторатом США, и в экономическом сильно зависела от американской помощи. Время шло, а ситуация принципиально не менялась, в Южной Корее царила нищета, от былой поддержки электората мало что осталось, но престарелый Ли Сын Ман упрямо держался за власть. Ко всему прочему он отменил положение Конституции, запрещавшее находиться у власти свыше трех сроков подряд. Как отмечается в литературе, выборы 1960 года стали настоящей профанацией. Мало того, что они шли на безальтернативной основе, так ведь и сами способы, с помощью которых Ли Сын Ман намеревался добиться победы, имели мало общего с демократией. Результаты фальсифицировались, население запугивали, наблюдателей от оппозиции не пускали на избирательные участки. В день выборов состоялся митинг протеста против подтасовок, который вылился в масштабные столкновения с полицией. Люди забрасывали стражей порядка камнями, те отвечали пулями, и протест удалось подавить.
17 марта были обнародованы результаты голосования — как и следовало ожидать, президентом вновь стал Ли Сын Ман, набравший подавляющее большинство голосов. Вроде бы все устаканилось, но спустя почти месяц был найден обезображенный труп одного из участников митинга оппозиции. В его глазу обнаружили осколок гранаты со слезоточивым газом, и это привело к взрыву возмущения среди общественности, сразу же обвинившей во всем полицию, то есть режим Ли Сын Мана. Странное дело: во время столкновений с полицией погибло несколько человек, но это не привело к усилению массовых протестов, а тут спустя довольно много времени вдруг обнаруживается труп, без всякого расследования заведомо объявляется виновник убийства — режим Ли Сын Мана, и тут же начинается новая, куда более мощная волна протестов населения.
18 апреля в Сеуле студенты собрались на площади перед Национальным собранием (парламентом). Власть не чинила им препятствий; помитинговав, студенты стали возвращаться в свои кампусы, и вдруг их колонны атаковали несколько десятков неизвестных лиц, вооруженных цепями и молотками. Началось побоище, один человек погиб. После этого на улицы Сеула вышла стотысячная толпа. Как водится, активисты «Майдана» потребовали встречи с президентом. С ними разговаривать не стали, и полиция взялась разгонять митинг, но это лишь обозлило демонстрантов. Отметим, что не в одном Сеуле, а в целом ряде корейских городов прошли митинги и ожесточенные столкновения с правоохранителями. Число погибших достигло почти двух сотен человек.
25 апреля на улицы Сеула вышла профессура, требовавшая расследования гибели людей и выдвигавшая лозунг пересмотра итогов выборов. К преподавателям вузов примкнули и другие жители столицы. 26 апреля парламент потребовал отставки президента, и тут Ли Сын Ман обнаружил, что полиция и армия выходят из-под его контроля. Его приказы просто игнорировались.
Посол США в Южной Корее официально осудил режим Ли Сын Мана, и 27 апреля министр иностранных дел объявил себя руководителем страны (надо полагать, с согласия посольства США). А правая рука Ли Сын Мана, вице-президент Ли Гибун, вместе с семьей «покончил жизнь самоубийством». Я так понимаю, ему очень сильно помогли уйти на тот свет, и не только ему, но и домочадцам. А сделали это те, кто таким образом посылал президенту недвусмысленную черную метку. Ли Сын Ман не дурак и сразу понял, что надо спасаться, пока жив. Американцы вывезли его из страны, и последние годы жизни бывший президент провел на Гавайских островах.
29 июля состоялись выборы в парламент, на которых, знамо дело, победила оппозиция. Согласно измененному законодательству президента выбирали парламентарии, и главой государства стал оппозиционер Юн Бо Сон. Как вы, наверное, уже догадались, зависимость Южной Кореи от США резко увеличилась. Уже в начале 1961 года между Сеулом и Вашингтоном было заключено соглашение, которое юридически закрепляло возможность американцев вмешиваться в дела Кореи, которая не только де-факто, но уже и де-юре превращалась в американскую колонию. Как отмечал известный кореевед Сергей Курбанов, на излете правления Ли Сын Мана в среде высшего офицерства образовалась группа, взявшаяся готовить переворот. Среди них были генерал-майор сухопутных войск Пак Чжон Хи, генерал-майор морской пехоты Ким Донха, бригадный генерал Юн Тхэиль, генерал-майор Ли Чжуиль и подполковник Ким Чжон Пхиль.
Считается, что апрельские массовые демонстрации, которые привели к падению режима, застали их врасплох и спутали все карты. Военные хотели бы сами прийти к власти, а тут митинговая активность и вмешательство США привели в президентское кресло совсем не того, кого они ожидали. Это не исключено, однако момент, когда армия вышла из-под контроля Ли Сын Мана, я бы связал с саботажем, организованным именно этими лицами. Как бы то ни было, но военные не отказались от своих целей. Интересно, что в короткий период либерализации режима на юге возникло политическое движение за социализм, плановую экономику и воссоединение с КНДР на мирных началах. Все это, конечно, американцев не устраивало, также не устраивало их и то, что Южная Корея камнем висела на бюджете США и требовала все больших финансовых вливаний. В Америке поняли, что надо менять концепцию. Пусть корейцы сами заработают на достойную жизнь, тогда и симпатии к Северной Корее уменьшатся.