– Поиграем, Полинка, обязательно поиграем. Я выздоровела, и мы теперь будем с тобой часто играть. Только не сейчас, сейчас уже поздно. А ты почему не спишь, кстати?
– Я тебя здяя!.. – вспыхнули счастьем глаза девчушки.
– Ни в какую не захотела ложиться! – вышла из комнаты в прихожую Наташка и, увидев Ирину, подпрыгнула: – Жива-здорова?! Ура-ура!
Появился и Митрофанов. Он повел себя более сдержанно. «Дежурно» улыбнулся Ирине, сказал, что рад за нее и тут же спросил:
– Так что, раз у вас все в порядке, мы пойдем тогда?
Ирины родители, тоже успевшие уже войти в квартиру, поспешно закивали.
– Да-да, – сказала Ольга Петровна, – теперь можете идти. Спасибо вам огромное! Надеюсь, Полина вас не сильно измучила?
– Нет, что вы! – умиленно заворковала Наташка. – У вас такая славная доченька! Такая послушная, такая спокойная!..
– Только спать ни за что не хотела ложиться, – вставил Иван и опять сказал: – Так я пошел?
Катя почувствовала, как огорчилась и даже обиделась Ира. Но не успела ни она, ни кто-либо еще, ответить парню, как маленькая Полинка, глядя на приоткрытую входную дверь, испуганно вдруг спросила:
– Ой! Сьто это за бабуська? Баба-Яга?..
– Что? Кто? Где?.. – завертели все головами, а девчушка радостно засмеялась:
– Всё! Убезяля! Не бойтесь.
– Ну, у тебя и шуточки, – погрозила сестренке пальцем Ира, а потом сурово глянула на Наташку с Иваном: – Небось, нарассказывали ребенку всякой всячины?
– Да ничего такого мы не рассказывали! Я ей песенки пела, а Ваня…
– Я рассказывал сказки, да, – с вызовом посмотрел на Ирину Иван. – Нормальные русские сказки, с нормальными сказочными персонажами.
– И с Бабой-Ягой? – прищурилась Ирка.
– И с Бабой-Ягой. А что в этом такого? И все-таки, могу я наконец пойти домой?
– Да проваливай ты куда хочешь, – негромко, но так, что услышали все, процедила Ирина.
Ольга Петровна сразу замахала руками, стала говорить, чтобы ребята не обижались, что Ирочка просто очень устала, что еще не совсем оправилась после болезни; снова принялась хвалить Ивана с Наташей… А Катя почти и не слышала, что происходит в прихожей. Ее мысли были заняты тем, что сказала Полина. Она была почти уверена, что девчушка не пошутила, что она действительно что-то видела. И Катя с сожалением подумала, что, будь она сейчас в своем теле, обязательно выбежала бы, постаралась догнать «Бабу-Ягу»! Ведь наверняка это та же «бабуська», что приходила к ним сегодня во время «магического сеанса», и наверняка это была… «Стоп! – сказала себе Катя. – В своем теле я бы тоже ее не увидела. А что если… вовсе без тела?..»
– Эй! Ты чего задумала? – почувствовала неладное Ирина, но Катя уже не могла ей ответить.
Выйти из тела оказалось на удивление легко. Возможно, потому, что оно было для Кати чужим. А может еще и потому, что сама Катя и впрямь стала теперь настоящей ведьмой. Ну, или почти настоящей. Во всяком случае, она уже точно не являлась той обычной девочкой, которой была еще неделю назад. И все же, многое, а точнее – почти все, было для Кати в ее новой роли внове.
Вот и сейчас, впервые оказавшись вне материального тела, она попросту растерялась. Да и было от чего: привычный мир вдруг поблек, посерел, потерял четкость… Он стал похож на карандашный рисунок, выполненный многочисленными, но слегка небрежными штрихами. Даже не просто на рисунок, а на мультфильм, пленку с которым заправили в неисправный проектор; изображение сначала сильно замедлилось, потом стало дергаться, перепрыгивать с кадра на кадр, а то и вовсе замирать. Звуки тоже исказились: переходя то в тягучий низкий шепот, то и вовсе в неразборчивый гул и шум. И все это будто куда-то отодвинулось, стало не очень важным, ненастоящим, словно и впрямь мультипликационным, вымышленным. А настоящим стало нечто другое – что-то такое, что Катя еще не могла осознать полностью – наверное, ее разум был пока не готов к подобному.
Первым желанием было вернуться назад, в тело подруги. Но, во-первых, Катя не знала, как это сделать, а во-вторых, она рассердилась на себя: в конце концов, ей уже тринадцать лет, так что пора давать отчет своим действиям, доводить начатое до конца и не прятаться от малейших трудностей. Правда, возникшие перед ней в данный момент трудности сложно было назвать «малейшими», но, с другой стороны, было и вовсе непонятно: трудности ли это вообще, или нечто такое, чему в обычной человеческой жизни попросту не было ни места, ни, соответственно, названия.
«А ты теперь и не человек! – сказала себе Катя, но все же поправилась: – Не совсем человек». И она уверенно направилась к «нарисованной» входной двери.
Глава шестнадцатая, в которой Катя узнает, как все обстоит на самом деле
Собственно говоря, «направилась» – это вовсе не означает «пошла». Нет, ноги у новой Катиной ипостаси были, равно как и руки, голова и все прочее – причем, на вид именно ее, Катины, – только вот ощущалось это тело настолько легким, почти невесомым, неосязаемым, что удобней в нем было не ходить в прямом смысле этого слова, а летать, или даже, скорее, перемещаться: стоит подумать, что надо бы оказаться вон у той двери – и ты уже там.
Так что на улице Катя очутилась быстро. Если это можно было назвать улицей… Прежние дома, фонари, деревья, как до этого обстановка и люди в Ириной квартире, также казались нарисованными серыми карандашными штрихами. А новый мир все настойчивей давал о себе знать. И первым делом Катя почуяла его запах. Здесь пахло цветами. Ощутимо, но в то же время ненавязчиво. Запах не дурманил, не кружил голову, он словно лишь намекал о себе, будто подсказывал: здесь хорошо, здесь красиво, спокойно и сладко. А потом, в подтверждение музыки запахов, Катя услышала и обычную музыку… Нет, не так… Музыка была обычной лишь в том смысле, что являлась порождением звуков. Но сами эти звуки… У Кати, опять же, было еще слишком мало опыта в общении с этим миром, чтобы осознать и суметь выразить привычными понятиями, на что были похожи эти звуки и сотканная из них музыка. Но она была такой же, что и запахи – ненавязчивой, но очень красивой и спокойной. Вернее, успокаивающей. Только не в смысле – убаюкивающей, а вселяющей в душу покой и умиротворение, надежду на радость и счастье.
А еще этот мир был цветным и объемным. Даже чересчур объемным. Судя по всему, в нем присутствовало более трех измерений; наверное, потому Катя и не могла поймать увиденное в привычном ракурсе, зафиксировать его в сознании.
Зато «Бабу-Ягу» она увидела быстро. Впрочем, на сказочную крючконосую колдунью эта аккуратная, седенькая, чуть сгорбленная старушка походила мало. Скорее всего, и в первую очередь, из-за доброй, чуть печальной улыбки и чистого, тоже очень доброго взгляда ясных серых глаз.
– Ну, здравствуй, внученька, – сказала она.
– Здравствуйте, – ответила Катя. – Вы ведь моя прабабушка Анна? – Она спросила это, лишь чтобы завязать разговор. Сомнений, что перед ней именно ее прабабушка, о которой ей рассказывала мама, которую она видела на старой семейной фотографии, а также на дисплее цифрового фотоаппарата после «сеанса магии», больше не оставалось.
– Да, Катюша, это я, – сказала прабабушка, и улыбка исчезла с ее лица. – Очень жаль, что нам пришлось встретиться именно здесь. Очень жаль. Тебе бы еще рановато сюда попадать. Ну, да что теперь сделаешь? Не сумела я предупредить. Пыталась, да вот… Помешал этот… – Старушка неприязненно поморщилась.
– Кто помешал? Катипап?.. – Катя вдруг вспомнила, что именно «Павел» нажал на спуск фотоаппарата, вспышка которого отпугнула «гостью». – И где мы сейчас? И почему вы…
– Почему я живая? – опять улыбнувшись, перебила бабушка. – Потому что ведьмы не умирают. Не совсем умирают, как видишь. После той жизни мы попадаем сюда. Не бойся, этот мир не хуже. Он даже выше прежнего. Скоро ты все увидишь сама. Хоть и не должна была столь рано… А все из-за него, – снова нахмурилась она. – Да, я говорю о Катипапе. Беспринципное создание! Ради своей выгоды готов пожертвовать всем, даже жизнью дочери! Что уж говорить о тебе. Использовал вас – и выбросил. Да и то с толком использовать не мог, лишь зря погубил. А я вот не сумела предупредить, чтобы ты с ним не…
– Это кто кого использовал? – услышала вдруг Катя знакомый голос. – Кто кого погубил, старая ты склочница?!
Увлекшись беседой с прабабушкой, она и не заметила, как возле угла «нарисованного» дома появились две «нарисованные» человеческие фигуры – Леши и «Павла». И вот теперь от них прямо на Катю и прабабушку Анну мчался Катипап – в знакомом уже Кате взрослом облике и даже в том же самом потертом, мятом пиджаке и дырявой шляпе. Пиджак был расстегнут, и его полы трепетали, словно крылья гигантской птицы. Катя не успела ни испугаться, ни вскрикнуть, как эти крылья накрыли вдруг ее, и мир вокруг и внутри нее превратился в непроницаемую тьму. Катя опять, как в те разы, когда была заблокирована Катериной, не чувствовала, не видела и не слышала ничего. И лишь после этого сумела мысленно пискнуть:
– Помогите!..
– Все в порядке, – услышала она знакомый, но взволнованный и очень сердитый голос Катипапа. – Теперь в порядке. Успел.
– Что?! Куда успели? Где я? – беззвучно и бесслезно заплакала Катя. – Вы убьете меня?.. Или… уже убили? Да?..
– Что за чушь! – еще больше рассердился Катипап. – Почему я должен тебя убивать? Ты поверила этой вздорной старухе?!
– Это моя прабабушка, – всхлипнула Катя. – Зачем ей меня обманывать?
– Прабабушка!.. – пробурчал Катипап. – Ну, да, прабабушка… И что? Она при этом не может быть вздорной? Еще как может! Если бы ты знала, как она меня и твоего… – Внезапно он запнулся, замолчал и продолжил уже вполне спокойно: – Впрочем, это долгая история и к настоящему моменту отношения не имеет. Главное, что я вовремя успел. Еще немного, и тебе бы оттуда уже не вернуться.
– Прабабушка ни при чем, что я там оказалась, – поспешно заговорила Катя. – Я сама вышла из Ирки. Прабабушка Анна тоже об этом переживала.