– Ага, – буркнул Ваня, – если бы!..
– Да… – смущенно хмыкнул папа, – тебе и впрямь «повезло». Миллион в лотерею выиграть куда вероятней. Но я хочу еще сказать про второй непредусмотренный вариант получения тела Развоплощенным. Причем, такой, когда преступник становится полноправным и единственным владельцем этого тела.
– Когда тело бесхозное, как было у Катерины? – догадалась Катя.
– Именно, – кивнул папа. – Но это должно быть не мертвое тело, а именно, как ты выразилась, бесхозное. А такие тела, как вы догадываетесь, на дороге и вовсе не валяются, так что эту возможность даже не стали принимать во внимание.
– Такие тела в лесу валяются, под булыжниками, – проворчала Катерина.
– Тебе еще больше «повезло», – улыбнулся папа. – Ты, считай, даже не миллион, а целый миллиард выиграла.
– Переведите его на мой счет, – продолжала ворчать Катерина.
– А как теперь эту Развоплощенную из Наташиного тела достать? – спросила Катя. – Это вообще хоть возможно?
– В принципе, да. Но это смогут сделать, опять же, лишь тринадцать Высших мистиков вместе.
– А сколько их вообще, этих Высших?
– Немного. Порядка двадцати.
– Всего? На всей Земле?..
– Ну, да. Поэтому, чтобы собрать тринадцать, понадобится какое-то время. Потому-то меня и отпустили пока с вами.
– А как эти Высшие уничтожают тела тех, кого развоплощают? – заинтересовалась вдруг Ирина.
– Внешне это выглядит как сожжение, – пояснил папа, – хотя на самом деле это совсем иной процесс. Практически, тела рассеиваются на атомы. Кстати, внешняя похожесть на сгорание тела в огне как раз и привела к тому, что в средние века так называемых ведьм люди сжигали на кострах – дошли предания с тех давних пор, когда мистики и люди жили вместе. Но суть процесса уже не понимали, осталась лишь внешняя сторона, вот и…
– А чего это у нас Наталья молчит, интересно? – спросила вдруг Ирина. – Выпусти-ка ее на минутку, Катерина, пусть она нам расскажет, каково быть предательницей и шпионкой. Вот бы кого точно развоплотить надо, зря ее вытащили, на шабаш не отправили!
Катерина вдруг словно споткнулась. Резко развернулась и поперла на Ирку, закатывая рукава ветровки.
– Эй! Ты чего? – попятилась Ирина. – Ты сейчас кто: Катюха или Наташка?
– Я сейчас обе, – процедила ведьмочка. – И я тебе сейчас от обеих…
К счастью, папа успел схватить Катерину за плечи, когда та уже занесла кулак для удара.
– Не надо, – мягко сказал он. – Успокойся, пожалуйста.
– А чего она? – злобно мотнула на Иру головой Катерина. – Ничего не понимает, а треплется! Сама провалялась на травке, а Наташка вообще главным героем себя показала. Если бы не она, неизвестно, что бы сейчас было.
– Но ведь сначала она и в самом деле… – пробормотала Ирина.
– Что «сначала»? Что «в самом деле»? – дернулась опять Катерина, но папа продолжал держать ее плечи. – Ты была на ее месте? Ты знаешь, что и как было?
– Ты, что ли, была? – огрызнулась Ирка, но увидела вдруг что-то в глазах ведьмочки и потупилась: – Прости, я забыла, что ты сейчас с ней и… – Она вновь подняла голову и спросила у Катерины: – Хорошо. Ты сейчас все о Наташке знаешь. И знаешь наверняка. Так скажи тогда нам, только честно: можно ей теперь доверять?
Немного помолчав, Катерина тихо ответила: – Ей – да. А вот сможет ли теперь кому-нибудь доверять она – это вопрос.
Вздохнул, опустив голову, и без того вновь примолкший Иван. И сказал вдруг тихо, будто себе самому, но так, что услышали все:
– Я докажу… Докажу, что я не такой. Что мне можно доверять. И что я могу… что могу учиться сам, без этой… Я докажу.
Впереди наконец показалась дорога. А рядом, в кустах, поблескивала желтой с серебристыми искрами эмалью иномарка.
Папа остановился и обвел взглядом насупившихся ребят.
– Вот что я вам скажу перед тем, как мы отсюда уедем, – немного подумав, произнес он. – Очень давно, и отнюдь не мной сказано: не ошибается лишь тот, кто ничего не делает. И что на ошибках учатся. А также, что друзья познаются в беде. Можно и еще много подобных изречений вспомнить. Но когда их слышишь просто так, то слова и остаются лишь только словами. Чтобы их по-настоящему понять и прочувствовать, нужно самому через это пройти. Что вам, кому больше, кому чуть меньше, сделать как раз и привелось. И я хочу, чтобы вы из всей этой истории вынесли главное… Во-первых, что не бывает ничего абсолютно белого и ничего абсолютно черного…
– А Кутияна?! – не удержалась Катя. – Разве она не абсолютно черная?
– Разумеется, нет! Она спасала свою развоплощенную ипостась, прекрасно понимая, что ей за это грозит. С нашей точки зрения этот поступок тоже выкрашен черным, а какого цвета он казался той, кому она собиралась помочь обрести тело?.. Отсюда – во-вторых. А именно, никогда не суди никого, не побывав на его месте, не зная истинной причины его поступков. Зачастую то, что кажется черным, оказывается белым и наоборот, условно, конечно, поскольку, как я уже говорил, ничего абсолютно белого и черного нет, так что истина, зачастую, и вовсе выглядит невзрачной и серой, отчего ее так трудно и бывает найти. В-третьих, ребята, дорожите дружбой. Ценнее ее мало что есть на свете. Если, конечно, дружба настоящая. А свою вы сегодня как раз и проверили. Есть еще, конечно, и в-четвертых, и в-пятых, и в-шестых, но, я надеюсь, вы и сами нужные выводы еще сделаете, не сейчас – так чуть позже. Я лишь одно еще хочу вам сказать: учитесь прощать. Да, это бывает невероятно трудно сделать, особенно в юности, поэтому я и уточнил: учитесь. Понимать и прощать. Поверьте мне, это очень важно. А теперь – поехали! – Он взмахнул руками, и ребята, кроме двух Кать, внезапно увидев перед собой автомобиль, невольно ахнули. – Правда, придется слегка потесниться, мест в автомобиле меньше, чем нас с вами.
– В тесноте – не в обиде! – сказал кто-то, и Катя увидела, как в папиных глазах отразились вдруг от эмали машины искорки серебристой пыльцы.
Глава двадцать пятая, которая хоть и завершает повесть, все же не расставляет всех точек
В машине Катя села на переднее сиденье, рядом с папой. Сзади нее устроилась Катерина-Наташка. Возле нее сел Лешка, потом Иван, а слева от него разместилась Ирина. В общем-то ребятам даже не особо пришлось тесниться – все-таки они были еще подростками, да и автомобиль был весьма просторным.
Мальчишки и девчонки, включая обеих ведьмочек, снова примолкли. Молчал и папа, размышляя о чем-то своем, судя по выражению лица – не очень веселом.
Кате эта гнетущая тишина быстро надоела.
– А давайте поиграем? – предложила она. – Как у меня на дне рождения.
Идея понравилась всем. Вот только ни у кого не было бумаги. Игра так бы и закончилась, не начавшись, если бы не оторвался от своих дум папа.
– Что? – спросил он. – Вам нужна бумага? У меня есть записная книжка.
– Там листочки слишком маленькие, – засомневалась Катя.
– А мы по чуть-чуть напишем, – сказал Лешка, – каждый по две строчки.
– Ну, давайте попробуем. – Катя взяла у папы книжку, вырвала из нее листок и сказала: – Я начну, ладно? – Увидев, что все закивали, она повернулась к «сестренке»: – Ты про Наташу не забудь, дай ей тоже поучаствовать.
– Ей, пожалуй, не дашь! – хмыкнула Катерина. – Уже от нетерпения прыгает.
– А о чем будем писать? – спросила Ирка. – На какую тему.
– Давайте напишем, кто о чем хочет, – подумав, сказала Катя. – Так даже интересней должно получиться.
Никто на это не возразил, и она написала первую строчку, свернула листок и передала его назад. Вскоре он снова вернулся к ней, и Катя дописала финальную строчку.
– Как-то быстро… – с сожалением вздохнула она.
– А кто тебе мешал сделать большой лист? – усмехнулся вдруг папа.
– Ой, и правда, – засмеялась Катя. – Я все еще не могу к этому привыкнуть, вот и забываю постоянно.
– Ладно, – нетерпеливо сказали с заднего сиденья, – написали уже! Читай скорей.
Катя кивнула, развернула бумажку и, с выражением и чувством, стала декламировать:
Мы Кутияну победили!
Хочу я, чтоб меня простили.
Впредь всем не стану доверять…
Да, дружбу больно проверять
И на изгиб, и на излом.
Бороться буду я со злом,
Из бед друзей своих спасать!
Я все равно хочу летать,
И, обещаю, полечу!
А я еще чуть-чуть хочу
И приключений, и чудес.
Теперь я стала ведьмой, yes!
Никто из ребят даже не улыбнулся. Получилось и впрямь совсем не смешно. И кто именно какие строки написал, тоже было ясно сразу, можно даже было не смотреть, кто за кем сидит следующим.
– А ты на самом деле рада, что стала ведьмой? – спросила вдруг у Кати Ирина.
Катя почувствовала, как четыре пары глаз выжидающе уставились ей в затылок. Даже папа, по-прежнему глядя вперед, на дорогу, исподволь косил на нее краем глаза.
Она задумалась. А ведь и впрямь, рада ли она этому? Не лучше ли и впредь было оставаться обычной, беззаботной девочкой? Спокойно жить, ходить в школу, слушаться родителей, мечтать вырасти и стать известной артисткой или, на худой конец, писательницей? А вместо этого теперь – опасности, тревоги, суета, одни сплошные проблемы! И сколько их еще впереди – неизвестно. Но, с другой стороны, что ей больше по душе: безмятежный покой или стремительный полет в полную приключений и опасностей неизвестность? И разве смогла бы она по-настоящему узнать своих прежних друзей и обрести столько новых, если бы все оставалось по-прежнему? Если бы ей предложили сейчас все вернуть, стереть память о событиях этой волшебной недели, разве бы она согласилась? Ну, конечно же, нет!
Она так и ответила, почти выкрикнула:
– Нет! – и тут же поправилась: – То есть, конечно же, да! Конечно же, я этому рада.
– Вот и я тоже хочу стать ведьмой, – вздохнула Ирка.