После занятий Груня непривычно быстро мчалась на работу. Сегодня она собиралась сама принести Барину ужин в кабинет, и, если наберется смелости, то первая его там и поцелует. Без пояснений. Пусть сам все решает и понимает.
Решительно кивнув своим мыслям, Груня влетела в ресторан, переоделась. Вовчик, коротко кивнув ей и улыбнувшись, тихо велел идти к Михалычу за готовыми блюдами для VIP-кабинки.
— А Василий Павлович уже появился? — покраснев, решила спросить Грунька.
В случае отрицательного ответа девчонка готова была даже первой позвонить Барычинскому, чего зареклась никогда и ни при каких обстоятельствах не делать, глядя, как после первого «взрослого» поцелуя Василий собственноручно в бивает свой номер в ее телефон.
— Да там и сидит с гостями, — мотнул головой Вовчик, не обращая внимания на девчонку, поскольку был занят просмотром брони на вечер.
Груня улыбнулась и, расправив плечи и удобнее перехватив поднос с тремя горячими блюдами, решительно вошла в указанную кабинку.
Ее сердце пело от принятого решения, тяжесть груза сомнений больше не давила. Решив прыгнуть в водоворот чувств, Грунька осознала, насколько прекрасен мир вокруг. Да, обжигает. Пусть. Но иначе невозможно дышать полной грудью.
Дверца кабинки подалась легко. Войдя, Груня коротко поздоровалась с гостями. Да так и замерла.
— Привет! — ответила Елена Черепанова, чуть больше недели назад бывшая Соколовой, — А ты, оказывается, здесь работаешь?
Казалось бы, изумлению девушки не было предела, но в красивых глазах плясали веселые искорки.
— Да, — кивнула Груня, расставляя тарелки перед гостями и непривычно молчаливым Барином, — Здравствуй, Герасим! А я ваши фотографии почти обработала. Скоро скину на диск и отдам.
Груня, вежливо разговаривая, в основном смотрела на Василия. А тот, удостоив ее мимолетным кивком, переключил внимание на друга и его жену.
Изначально Груня решила не обращать на это внимания. Она ведь сама просила именно об этом. Да только сейчас, когда она все для себя решила, Барин ведь должен вести себя иначе. Или нет?
Спустя полчаса Груня вновь была отправлена Вовчиком к шефу, но уже в директорский кабинет, где расположился младший хозяин ресторана и Черепановы.
Груня вошла, неся перед собой чашки и чайник фирменного чая Михалыча. Открыв дверь, Груня так и застыла в дверном проеме, услышав любимый голос, в котором искрился смех и сквозили бархатные нотки, которые она так любила.
— Леночка, бросай ты этого идиота, — ласково увещевал Барычинский, — Выходи за меня? Разве он тебе еще не надоел?
— Василий Павлович, — весьма серьезным тоном произнесла Елена, — Я уже говорила, вы не в моем вкусе.
— Леночка, признайся, я ведь лучше? — не унимался Василий Павлович.
А Груня прикрыла глаза. Вот так…. И почему она не послушалась разума? Почему сердцу позволила решить все за нее?
Чашки предательски звякнули, и Груня поняла, что ее приход не остался незамеченным. Приклеив дежурную вежливую улыбку к губам, девчонка подошла к столу, спокойно, насколько позволяли едва заметно подрагивающие руки, поставила чашки, чайник, и собралась незаметно исчезнуть из кабинета, а потом, если получится уговорить Владимира — из ресторана. Душа просила убежать, скрыться, провалиться сквозь землю.
Выпрямившись и тихо пожелав приятного чаепития, Груня шагнула к двери. Не успела. Твердая рука перехватила ее запястье.
Грунька предпочла не смотреть на хозяина этой руки. В его предательские красивые глаза, которые лукаво и с озорством только что смотрели на другую. Что обычно делают в таких ситуациях? Груня не знала. Но настойчиво и аккуратно выдернула свою руку из крепкого захвата и вышла из кабинета, тихо прикрыв за собой дверь.
Стоило деревянной преграде отсечь ее от компании, как Грунька пустилась бегом, на ходу срывая с себя фартук.
— Вова! — встретила Груня непосредственное начальство с радостью, — Мне нужно срочно уйти. Срочно!
— Беги, — отпустил Вовчик, отступая и освобождая путь девчонке.
Не успела Грунька схватить свою куртку, и, совершенно позабыв о сапожках, скрыться в переулке, в который вел черных выход ресторана, как на Вовчика наткнулся переполошенный Барин.
— Где пигалица? — потребовал ответа Васька.
— Отпросилась, — пожал плечом Вовчик.
— Какого хрена ты ее отпустил? — взревел недовольный шеф, но Вовчик предпочел проигнорировать. Ничего, пусть побегает, Барину полезнее будет и ценнее.
Груня бездумно бродила по городским улочкам, погруженным в сумерки. Красивые старинные постройки, набережная, даже ярко-желтые листочки, одевшие деревья в парке — ничего не радовало глаз юного фотографа. Перед глазами стояло смеющееся лицо Васи, а в ушах звенел бархатистый голос, вновь и вновь повторяющий «Я ведь лучше?».
Лучше. Так и хотелось крикнуть во все горло. Но Грунька только глубже спрятала руки в карманы крутки. Ноги в балетках давным-давно промокли, но девчонка, казалось бы, не замечала этого.
Больше всего ее в этой ситуации ранило то, что Елена — замечательный человек. Нет, вполне понятно и логично, что Васька влюбился именно в такую девушку: красивую, изящную, с чувством юмора, обеспеченную.
Нет, Грунька, будь парнем, и сама бы влюбилась именно в нее, а не в девочку вроде себя: рыжую, курносую, конопатую сироту без особого содержания.
Сумерки сменились темнотой ночи, а Грунька все бродила по набережной, пока зубы не принялись отстукивать барабанную дробь. Бросив мимолетный взгляд на мобильный телефон и ахнув от времени, прошедшего с момента ее стремительного ухода из «Барина», Груня поняла, что пора бы идти домой и ложиться спать.
Оказавшись около дома бабушки, Груня даже и не предполагала, что Барычинский может появиться где-то рядом. Но он стоял, подпирая рукой дверцу машины и смотря на приближающуюся девчонку исподлобья.
Финт с незаметным проскальзыванием мимо припаркованного Мерседеса не прошел. И Грунька остановилась, когда Барин преградил ей дорогу.
— Где была? — спросил он резко.
— Неотложные дела, — повела плечом Груня, избегая требовательного взгляда карих глаз.
— А Надежда Вадимовна утверждала, что дел у тебя на сегодня нет, — прищурился Барин, — Говорит, нет у тебя планов, кроме работы. С которой, кстати, ты срулила.
Груня повела плечом, словно говоря, что вести беседы с Барином не собиралась.
— В чем дело? — Васька не унимался, всем телом преградив путь пигалице.
Ему до чертиков не нравилась ее бледность, тусклый взгляд и промокшие ноги в легких туфлях в сырую погоду.
— Пусти! — Груня опустила взгляд на крепкую ладонь парня, сковавшую ее запястье.
— Где ты была? — не унимался Васька, уже готовый взорваться прямо здесь, около подъезда.
— Не твое дело! — Груня вскинула голову, открыто и враждебно смотря в карие глаза, — Не твое!
— Слышала, значит, — хмуро кивнул Васька, не спуская взгляда с девчонки, — Грунь, это только треп с Ленкой. Понимаешь? Приколы такие.
— Мне, как вы, Василий Павлович, любите повторять, — спокойным и ровным тоном произнесла пигалица, — Глубоко пофиг. Но скажу одно, я знаю Елену с самого детства. Вижу, как сильно она любит мужа. Так что, вам, Василий Павлович, ничего не перепадет.
— Ты вообще слышишь, что я говорю?! — взревел привычным ревом раненого бизона Василий, — Млять! Мне ты нужна, а не жена друга!
— Это все досадное недоразумение, — повела плечом Груня, отходя от мужчины на шаг назад и сбрасывая его руки со своих плеч, — Фотоаппарат я верну. Или возмещу деньгами.
— Да твою же мать! — выругался Васька и, не обращая внимания на сопротивление девчонки, потащил ее в машину, усадил в салон, в сердцах захлопнул дверь и стремительно обошел тачку.
— Выпустите меня, — спокойно говорила Груня, глядя прямо перед собой, — А вообще, Вась, я тебя понимания. В Елену невозможно не влюбиться.
— Твою же Бога душу мать! — взревел Васька окончательно выходя из себя, — Ты глухая? Я не люблю Ленку! Не люблю! Поняла?!
Груня смолчала. Только переплела пальцы рук между собой, сложив их на коленях.
Спокойствие девчонки убивало Ваську. Рванув машину с места, Барин вдавил педаль газа в пол. От ее спокойствия и отчужденности Басю бросало то в пот, то в жар. Ведь говорил Герыч, болтливость до добра не доведет. Не довела.
Ваське хотелось тормознуть тачку и на словах, на жестах, на чем угодно разъяснить, что никакая Ленка ему не нужна. А вот эта самая пигалица, упрямая и вся такая правильная, нужна по самые гланды, по самую печень нужна, да по все органы!
Но Барин понимал, что в машине разговора точно не получится. Просто потому, что ему нужно смотреть в глаза девчонки, чтобы читать в них все ее чувства. Если они имелись.
Ближе всего находился ресторан, который уже парни закрыли, и Вовчик сбросил сообщением краткий отчет. Припарковавшись у черного входа, Васька заглушил движок.
— Я не пойду, — спокойно произнесла Груня.
И ее тихий, но уверенный голос, совершенно непробиваемое, на первый взгляд, лишенное эмоций лицо окончательно вывело Барычинского из равновесия. Выскочив из машины и с такой силой захлопнув дверцу, что машина качнулась в стороны, Барин двинул кулаком по задней двери, пытаясь спустить пар. Не вышло, буря все еще клокотала внутри, требуя выхода.
И Васька сам испугался своего буйства и взрывного характера. Испугался тех последствий, которые могли повлечь за собой его несдержанность и темперамент. Больше всего он боялся, что ослепленный яростью причинит вред пигалице. Хрупкой и ранимой, но способной одним словом вывести его из равновесия.
— Вась? — голос был тихим, едва различимым на ветру.
Ваське показалось, что бредит.
Поднял голову, поймал взгляд, зеленый и задумчивый, поверх машины. Девчонка вышла и стояла по ту сторону Мерса, глядя прямо на Барина.
В бессилии, опираясь руками о дверцу и крыло, Василий, сжав рот в прямую линию, смотрел на девчонку, стоявшую в полутора метрах от него. Она была до чертиков спокойна. На первый взгляд. А в глазах — мокрые озера слез. В руках шапка.