Прохладная вода остудила бурлившие чувства, как и проснувшееся вместе с телом желание. Обозвав себя пару раз дураком и тупицей, Василий натянул спортивные штаны и майку на мокрое тело и, прихватив полотенце, осторожно вышел из спальни.
Боксерская груша, висевшая в спортзале в подвале, сослужила отличную службу. После тренировки, капельку уставший, но в то же время бодрый, Барин, запихав поглубже идиотские мысли, утирая пот, поперся на кухню. На часах — без пяти минут восемь. И Василий не очень рассчитывал встретить кого-нибудь из родни. Но ошибся. У плиты колдовал батя в одних трениках и с мокрыми волосами.
— Думал, отсыпаться будешь, — хмыкнул Васька, хитро глядя на родителя, — Молодожены, как-никак.
— Мал еще, батю учить, — хмыкнул Пал Палыч, отвесив сыну подзатыльник.
Васька в ответ промолчал. Налил в кружку кофе и, прислонившись к столку бедром, сделал большой глоток. Наблюдать за отцом было приятно. Он методично и аккуратно выкладывал еду на большую тарелку, прикрывал ее металлической крышкой, чтобы не остыла. Рядом ставил небольшой чайник с горячим чаем. Даже откуда-то добыл мелкую вазу для цветочка, срезанного с клумбы в саду.
— Бери пример, охламон, — шутливо ткнул Пал Палыч сына под ребра локтем и сунул в свободную руку Васьки такую же невысокую и узенькую вазу под цветок.
Васька секунду смотрел недогоняющим взглядом на поднос с завтраком, который приготовил отец, потом перевел взгляд на свою руку с зажатой в ней вазой.
— Бать, а я это… я ж не знаю… — растерянно произнес Василий.
— Хочешь жить, умей вертеться, — хмыкнул Пал Палыч и, насвистывая веселенький мотивчик, ушел к маме Нюре наверх.
— Мдааа, засада, — решил Василий.
Постояв еще секунду, Васька решил, что вот такой мелочью его не сломить. Нашел поднос, порылся в холодильнике. Умудрился даже вполне симпатично, по его мнению, сложить закуски. Даже тост поджарил, так, на всякий случай. Влил в кружку еще порцию кофе, во вторую — чай, и отправился на поиски цветочка.
В саду, поежившись от пронзительного осеннего ветра, Васька решил так: поскольку он в растениях ни черта не смыслит, будет искать то, что влезет в вазу, ну и то, что не успело завянуть после первого снега. Приглядевшись и повздыхав над клумбами бати, Барин сорвал какой-то белый цветок. Повел носом. Запах, если честно, так себе. Но на вид вроде ничего.
Сунув цветок в вазу, Барин вернулся на кухню, прихватил поднос с завтраком и отправился в спальню.
Пигалица еще посапывала, мило пряча нос в подушку, на которой спал Васька. Настолько его душу согрела эта картинка, что он готов был прямо вот так, как есть, потный после тренировки, сигануть в кровать. Насилу сдержался. Поставил поднос на тумбочку и ушел в душ.
Спустя несколько минут, Василий Павлович явился из душа, свежий, улыбающийся, в одном полотенце. Вообще, он собирался выйти голышом. А что? Пусть Грунька привыкает к нему такому. Но потом решил, чего коней гнать-то? Девчонка совсем. А тут он со всем своим хозяйством в полном боевом состоянии. Испугается еще его пигалица. В общем, явился Барин из ванной комнаты, и наткнулся на хохочущую девчонку, скрючившуюся в их постели. Смех был приглушенным, поскольку Груня уткнулась лицом в подушку. А Васька вдруг начал переживать.
— Грунь, что стряслось? У тебя истерика? — осторожно спросил Василий, присаживаясь на край постели и поглаживая девчонку по вздрагивающим от смеха плечам и затылку.
— Аааа! — уже громче смеялась Груня, — Васька, ты чудо!
Васька позицию полностью разделял, но, тем не менее, опасливо поинтересовался:
— Зайчонок, а ты с чего такая веселая?
— Вася! — хрюкнула Груня и отодвинула подушку от лица, — Ты у меня жуткий оригинал, то розы даришь охапками, то вот это!
Девчонка ткнула пальцем в вазу, стоявшую на подносе. Васька хмуро и придирчиво осмотрел белый пушистый цветок на тонком стебле.
— И?
— Вась, это тысячелистник, — смеялась Груня, утирая слезу, брызнувшую из глаз.
— И? — повторил Васька, с сомнением глядя на цветочек.
Нет, надо бате сказать, не хрен выращивать цветы со странным названием.
— Это сорняк, Васенька, — пояснила Груня, — Травка. Все другие уже завяли, а эта стоит.
Васька бросил убийственный взгляд на предательский цветок. То-то он ему сразу не понравился. Сорняк, мать его раздери!
— Косяк, что сказать, — вздохнул Василий Павлович и, взяв пресловутый цветочек, подошел к окну, открыл его и выбросил растение обратно в сад.
Груня уже не смеялась, так, хихикала тихонько и улыбалась. А Васька был милым. Капельку растерянным, даже, кажется, смущенным. Но всего мгновение. Потом он наглым образом забрался на постель и притянул Груню к себе на колени.
— Исправлюсь, — пообещал Василий, отводя спутанные волосы с лица своей пигалицы.
Груня, смутившись, отвела глаза. А потом смутилась еще больше. Ведь взгляд уперся в широкую грудь уже почти лежащего под ней парня. Поерзав, пытаясь улечься удобнее, Грунька взмахнула ресницами и столкнулась с карими глазами, ставшими вдруг темными.
— Как ты себя чувствуешь? — без тени улыбки спросил Василий, его руки уже двинулись к бедрам, а потом и вовсе скользнули под одеяло, разгоняя кровь по обнаженному телу.
— Хорошо, — тихо ответила Грунька, а глазки замерли на растянувшихся в улыбке губах.
Дернув бедрами, Васька передвинул пигалицу выше, так, чтобы она села поверх него, обняв ногами. И естественно, полотенце на Барине «случайно» распахнулось. Но поскольку их тела скрывало одеяло, Грунька решила не замечать этого факта.
— Мне бы в душ, Васенька, — тихо шепнула Грунька, — Ты чистый, а я нет.
— Успеется, — выдохнул Васька девчонке на ухо, прихватив мочку губами, — Разве ты забыла, зайчонок? Я тебя постоянно хочу. А когда ты такая, то крышу рвет основательно.
— Вась, — судорожно выдохнула Грунька, борясь со смущением и, чего уж скрывать, с желанием, — Я, правда, не помылась после вчерашнего. Уснула. А ты чистый.
— Мне, правда, плевать, — пробормотал Василий Павлович, уже настойчивее прижимая девчонку к себе, надавливая на спину так, чтобы в полной мере прочувствовала все его желания.
— Вааась! — уже почти захныкала Груня, глядя в затуманенные желанием глаза Барычинского.
— Ну и настырная же ты! — пробормотал Васька, сдаваясь и, откинувшись на подушки спиной, опустил руки вдоль тела, — Упрямая девчонка!
— Мне до тебя далеко, — хохотнула Груня, быстренько сползая с парня и, прихватив его полотенце, самым наглым образом спихнув парня с него, обмоталась в махровую ткань и убежала в душ.
Васька закинул руки за голову и вперил взгляд в потолок. На ум ничего не шло. Все мысли опустились ниже пояса. А хотя нет, одна мысль все-таки заблудилась в его мозгах. А почему бы не сделать стеклянный потолок? Да, точно, и стену. Даа, вот было бы кайфово, рассматривать Груньку во всей красе….
— Зашибись, маразматик, — вздохнул Васька и легко поднялся на ноги с постели.
Медленно вышагивая по мягкому ковру, Барычинский решил, что уже успел соскучиться по упрямой пигалице. Тем более, секса в душе даже у него за весь период с момента полового созревания, еще не было. Надо бы испробовать.
Открыв двери ванной, Барин замер. Тихое пение доносилось из душевой кабинки. Оказывается, у девочки очень красивый и нежный голосок. Правда, репертуар не очень подходит Груне. Еще бы! Барычинский и не подозревал, что у его пигалицы имеются такие познания в области русского шансона и блатной лирики. Ему даже показалось, что от возбуждения появились слуховые галлюцинации. А нет, не показалось, не глюк. И на словах «Владимирский централ, ветер северный» Васька тупо заржал.
Сквозь запотевшее стекло он увидел, как пигалица встрепенулась, оглянулась и застыла.
— Чего? — кажется, с обидой в голосе.
— Мадам Пепел, да вы умеете удивлять! — смеялся Васька.
— Месье Барычинский, а вы умеете говорить комплименты! — в тон ему ответила девчонка и споткнулась о следующую, вот-вот готовую сорваться фразу.
Грунька смотрела на Василия Павловича, стоявшего сейчас в метре от нее по ту сторону кабинки. Стекло было прозрачным, но капельку помутневшим от горячей воды. Однако видимость все равно была прекрасной. И Груня с неподдельным интересом принялась изучать парня. Полностью обнаженного. Хорошо, не полностью. Имелся крестик на золотой цепочке, но он вообще ничего не скрывал.
В силу выбранной профессии и занятий, где часто приходилось рисовать с натуры, и однажды даже с обнаженного (!) натурщика, Грунька уже успела визуально познакомиться с мужским телом. Но тело Барина не шло ни в какое сравнение с тем натурщиком. Мелькнула даже мысль, пригласить Ваську на занятия по рисованию. Но мысль тут же испарилась. Угу, еще не хватало светить своего мужчину сокурсницам.
Рот Груньки непроизвольно открылся. Во-первых, от поразившей ее мысли о ревности. Во-вторых, тело Барина действительно впечатляло. И, уже знакомый ком тугой скрученной спирали медленно разворачивался внизу живота.
Пока Груня, молча, глазела на Ваську, тот успел приблизиться и открыть стеклянную дверцу кабинки. Указательный палец прошелся по приоткрытой нижней губе, выводя Груню из состояния ступора.
— Потереть спинку? — подмигнул Васька, выдавливая гель для душа из тюбика ярко-розового цвета. Гель ударил в нос приятным цветочным ароматом, и Василий растер его между ладоней. А потом, не дожидаясь ответа, принялся поглаживать мокрое тело пигалицы, нанося средство на теплую от воды кожу.
Интуитивно Груня ухватилась за широкие плечи Барина, боясь упасть, поскольку ноги вмиг решили отказать хозяйке. А руки Василия, успев пройтись по спине, спустились к талии, а потом и к девичьим бедрам.
Вода тут же смывала гель с тела Груни и с рук Василия, а девчонка уже и забыла, что толком не успела вымыть мокрые волосы шампунем, не успела почистить зубы после сна, не успела просушить волосы, не успела заправить постель, не успела позавтракать…