— Самой не верится, — прижимаясь к мужу, тихо шепнула Анна, словно боясь вспугнуть свое счастье.
В спальне надолго повисла тягучая тишина. Анна Михайловна сидела на руках мужа, прямо на полу, обнимая его и прижимаясь щекой к тонкой ткани рубашки, слушала сильные и уверенные удары сердца. Пал Палыч поглаживал женщину широкими ладонями по спине, плечам, бездумно глядя в пространство.
Да, он был счастлив. Этого не отнять. Однако тяжелые мысли никуда не делись, заставляя вновь и вновь в мыслях прокручивать события последних дней.
И когда терпение Анны Михайловны иссякло, когда она устала от того, что ее любимый мужчина винит себя в сложившейся ситуации, последовал взрыв.
— Ты не виноват! — твердо произнесла женщина, — Не виноват в том, что когда-то выбрал не ту женщину. Не виноват в том, что она свихнулась. Я не хочу, чтобы ты думал о прошлом, Паш. Не для того мы столько вытерпели и преодолели.
Пал Палыч смотрел в глаза своей Анютке. Права она, но не во всем.
— Я хотел ее смерти, — тихо признался Пал Палыч, — И не только сегодня. А когда она бросила Ваську. Когда возвращалась, он бежал к ней навстречу, а она даже на руки его не брала. Смотрела, как на безродного щенка.
— Паш, у тебя замечательный сын, — Анна разглаживала ладонями собравшиеся вокруг глаз и между бровей морщинки на лице мужа, — А она глупая и дурная женщина. Не думай о ней. Думай о нас. О Васе. О наших детях. А еще, между прочим, ты скоро станешь дедом.
— Точно, дедом, — улыбнулся Пал Палыч, — Как думаешь, получится? Я детей сто летна руках не держал.
— На глупые вопросы я не отвечаю, — хмыкнула Анна Михайловна.
— И что бы я без тебя делал? — уже свободнее выдохнул Пал Палыч и, помолчав, добавил, — Анют?
— М? — Анна Михайловна расслабилась, чувствуя, как муж оставляет прошлое в прошлом.
— А врач что сказал? Противопоказания есть? Ты меня не жалей, сразу говори, иначе с ума свихнусь, — попросил Павел.
— Сказал, запастись терпением и закалять нервы, — хохотнула Анюта, — Не переживай, Павлик, справишься. Куда деваться?
— Ну, если противопоказаний нет, — жарко зашептал Пал Палыч на ухо жене, — То можно перебраться на мягкую поверхность. А то у меня от этого пола задница стала плоской.
— Ай-яй-яй, как мы выражаемся, — мягко пожурила Анна, — Теперь знаю, от кого Васька унаследовал свой лексикон.
— Все что унаследовал Васька, он умудрился приумножить раз в сто, — пробормотал Пал Палыч, оставляя ласковые поцелуи на губах жены, — Вообще, я не перестаю удивляться, как наша Груня умудрилась влюбиться в него. Ведь ничего общего у них нет.
— Разве любви нужны оправдания? — возразила Анна, — И потом, Вася очень умный мальчик. Немного вспыльчивый. Но не беда, моя Грунька его перевоспитает.
— Это точно, он для нее сделает все, что угодно, — согласился Пал Палыч, помогая жене подняться на ноги, а потом и уложил ее на постель под тихий женский смех.
— Мы сегодня платье купили Груне, — спохватилась Анна, но не переставала расстегивать пуговки на рубашке мужа, — И мне тоже.
— Ох, ревновать буду, — предупредил Пал Палыч, — Видел я, как мужики на тебя таращатся. А Михалыч вообще прилип, еще и друг называется.
— Мишу не трогай, он хороший, — рассмеялась Анна.
— И Кузьмич еще какой-то появился, откуда не ждали, — ворчал Павел.
Анна Михайловна не выдержала, звонко рассмеялась. Нет, и все-таки это такое необъятное счастье быть любимой таким замечательным мужчиной.
Глава пятнадцатая, в которой Василий Павлович вспомнит о своем коронном реве раненого бизона, а Агриппина Ильинична прибегнет к запрещенным методам
— Ровнее держи!
— Да держу!
— Да ты выравнивай!
— А я что делаю?!
— Да, бл…, сейчас поймаем слева …
— Не выражайся!
— Даже не начинал! Ну, куда ж ты прешь, женщина!
— Приехали, — тихий звенящий голос, — Конечная остановка!
— Грунь, зайчонок, ну ты чего?! — тихо с нотками вины и раскаяния.
— Ничего!
Дверца со стороны водителя громко хлопнула, и по тонкому слою свежевыпавшего снега торопливо протопали женские ботиночки в сторону дома.
Васька вышел из машины, пересел за руль и медленно двинулся следом за женой. Из ушей валил дым, руки чуть подрагивали, а на языке вертелись сплошные маты, и жутко хотелось курить.
Безусловно, идея научиться водить машину была, несомненно, хороша, но вот инструктор из Барина неважный.
Хмурясь и цедя маты сквозь зубы, Василий Павлович наблюдал, как пигалица скрылась в доме за массивной входной дверью. Припарковавшись, Васька задумался, выкурить ли сигарету, или идти прямо так. Решил не рисковать и сбросить пар.
Когда нервишки слегка успокоились от дозы никотина, Василий прикинул, что девчонка уже, должно быть, переоделась в домашний костюмчик и собирается пить чай на кухне.
Оказавшись в доме, Бася нахмурился. Пигалица, как и была в строгом брючном костюме и светлой рубашке с глубоким вырезом, торчала у плиты. Батя с мамой Нюрой сидели за столом. По выражению родителей Васька не особо понял, что именно рассказала Груня и какими последствиями грозит ему сегодняшняя вспышка гнева.
Нет, что уж скрывать, повод у Груньки для обид был. Чего стоит визит в клуб, который вот-вот откроется, аккурат на четырнадцатое февраля. Грунька прибыла в клуб на такси, а Васька уже ждал ее на крыльце. И все ничего, все было отлично. Пока он не привел ее в кабинет директора, и пигалица не сбросила с плеч теплую шубку. Взгляд Васьки прилип к полупрозрачной блузке с таким вырезом, через который почти был виден лифчик. Кстати, его любимый. Который он сам пару недель назад выбирал в магазине женского белья.
Стоило Ваське вообразить, что именно в таком виде ему предстояло знакомить работников нового клуба с хозяйкой этого самого клуба, как в мозгу тут же включился режим ора раненого бизона и Васю понесло. Орал он долго, не стесняясь в выражениях и угрозах, подробно описывая, куда он планирует сунуть эту рубашку. В ответ Груня вздернула свой дерзкий носик и хлопнула дверью. Пока Васька пялился на закрытую дверь, Груня отыскала Вовчика, поставленного директором нового клуба «Пепел» и велела приступать к процедуре знакомства. Василий подоспел как раз к приветственной речи Агриппины Ильиничны. Хмуро сверлил недовольным взглядом раскрасневшееся лицо девчонки и сосредоточил взгляд на чуть подрагивающих пальцах. Вернее, на обручальном кольце.
И в один миг успокоился. Нет, ну вот кто в клубе не знает, что Груня — его жена? Да только ленивый! И если вдруг случится так, что кто-то вздумает подкатить к его законной жене, то Барин вмиг организует этому фрукту поход в травмпункт.
Далее, Груня собиралась навестить Ваню Пупкина, который был на их свадьбе фотографом, что для пигалицы стало невероятным сюрпризом и желанным подарком. Шахов отработал на полную катушку и фоток нащелкал миллион, не меньше. А сегодня утром позвонил, сообщил, что все они готовы, обработаны, а некоторые даже распечатаны. Естественно, Грунька рвалась за ними. Не успел Васька притормозить у дома Шахова, как девчонка уже мчалась к крылечку, не обращая внимания на корку льда под ногами. Ну Вася и вспылил, потому что распереживался, как представил, что пигалица прямо сейчас звезданется на землю. А ведь нельзя ей!
Орал Вася в своей манере. Орал так, что Шахов выскочил в одних шлепках на крыльцо. Но конфликт был исчерпан одним строгим взглядом зеленых глаз.
Ну а дальше Васька решил, что Груня должна учиться водить машину. И как только молодые люди оказались вблизи дома, поменялся с Груней местами. И опять не сдержался. Ему все казалось, что девчонка перепутает педали, рванет в кювет, соберет все ямы на дороге…
Короче, нервный выдался день. И, к огорчению Васьки, он еще не закончился.
— Что за манера такая, чуть что — орать?! — тихо ворчала девчонка, помешивая ложкой молоко на плите.
Васька понял, что Груньке захотелось какао. Барин почесал затылок. Отвечать? Или лучше смолчать?
— То одежда моя не нравится, то хожу я не так, — продолжала Груня, — А завтра что будет? Дома меня запрешь?
Васька проморгал тот момент, когда нужно было отвечать, так и стоял, почесывая неугомонный котелок, тем самым привлекая внимание девчонки к себе.
Груня подняла голову, бросила пронзительный, словно сканер, взгляд. Нахмурилась
— Курил, значит, — и никакого вопроса. Знает, что курил.
Ложка со стуком улетела в раковину. Девчонка уперла руки в бока и сузила глаза, скорее всего, пытаясь одним взглядом снести Барину, как минимум, череп, ну или дыру просверлить в его неразумной башке.
— А мы ведь договаривались! Ты обещал! — уже громче упрекала Грунька, — Вот знаешь, что я заметила еще пару недель назад?
Пигалица шагнула ближе и ткнула аккуратным пальчиком в грудь Барину.
— Когда мы не были женаты, та старался построить отношения! За речью следил, зная, как это важно для меня! Курить бросал! Не орал по пустякам на меня и на окружающих! — все больше распалялась Груня, — А теперь что? Стоило пожениться, как ты решил, будто и стараться не нужно? Так я тебя удивлю, Васенька! Отношения нужно строить и после свадьбы!
— Грунь, ну что ты, в самом деле…. — вздохнул Барычинский, — С чего завелась?
— С того! С того и завелась! — еще громче прикрикнула Грунька, — Ты доведешь меня до развода, Вася! Брак тебе только мешает, превращаться из грубияна в нормального человека!
Грунька выпалила свою гневную тираду и стремительно исчезла из кухни. Васька смотрел ей вслед, а в голове билась одна фраза: Развод… Брак мешает…
Груня выскочила из кухни, но далеко не ушла. Так и застыла, прижав ладошку корту. Господи! Зачем же она так?!
Слезы брызнули из глаз, когда она представила, какой эффект вышел от ее брошенных сгоряча слов. Она хотела вернуться, извиниться, забрать свои слова обратно. Не успела. С размаху налетела на гору напряженных мышц.
— Никогда! — взревел Василий Павлович, — Ты поняла? Никогда я не дам тебе развода! Я никогда не позволю тебе бросить ребенка и меня!