– Да она от меня потом никогда не отцепится.
– Нет, я определенно тебя не узнаю. Ты как пить бросил, слегка тронулся. Уж что-что, а ловко сбегать от неинтересных женщин ты всегда умел. Тем более тут и сбегать не нужно. Да тебя после этого сериала на руках носить будут, даю слово! Ты же сам об этом так мечтал! Сколько ради этого крови у других высосал, скольких подставил! А тут – все само в руки течет. Главное, чтобы не утекло сквозь пальцы. Вот ты и постарайся. Попотей, попыхти. И не играй в совесть. У тебя ее никогда не было! А после этого кина начнется наше с тобой, настоящее. И мы сможем уже выбирать. И ты наплюешь на всех продюсерских жен, вместе взятых. А теперь уж, изволь, играй по всем правилам. Тем более тебе это не впервой.
– И ты серьезно веришь, что на такой гадости можно сделать настоящее искусство?
– Не на такой, так на другой, – хихикнул Лютик и посмотрел на часы. – Но все равно на гадости. И не строй из себя святошу. Ты это знаешь лучше меня. Или почти как я.
Я подумал, каким должен быть Ростик, если Лютик его лучший друг. И все же мне было странно, что Лютик его так и не узнал. Они, похоже, не один год знакомы. Правда, не с детства и не со студенческой скамьи, что упрощало дело. Они познакомились на киностудии. И их дружба ограничивалась съемками клипов и пьяными загулами. Разве за это время можно научиться распознать человека и тем более стать настоящими друзьями? Поэтому для Лютика я ничем не отличался от Ростика. А мои разговоры насчет совести он принимал за пьяную прихоть зарвавшегося артиста, и не более. Так что для большей достоверности я принял уставший от славы вид. И театрально провел ладонью по вспотевшему лбу. Ну почему я не оказался близнецом какого-нибудь простого честного работяги? Я готов был разгружать мешки или добывать уголь, только бы не торчать в этой пропитой и прокуренной забегаловке, которую официант почему-то именовал рестораном. Вместе с этим толстомордым типом, жующим «картофельным поросят» и называющим себя моим другом.
Лютик вновь взглянул на часы.
– Так что вали домой, дружище, она скоро будет звонить. И смотри, без фокусов. Иначе и впрямь наступит конец фильма.
Мы подозвали официанта. Такой же прямой, он важно поставил на столик поднос с шестью чашечками рекламного кофе. Лютик протестующие поднял лапки вверх.
– Это вам за наш счет, – важно сказал граф Лютик и многозначительно посмотрел на меня. – Пейте на здоровье.
Тяжело вздохнув, я вытащил свой бумажник. Одно утешало, что Ростик, при всей его продажной душонке, не слыл скупердяем. Тоненький официант подобострастно посмотрел на Лютика и, заикаясь, вымолвил:
– А вы знаете… В вас сразу видно графское происхождение. Этакий благородный взгляд, осанка…
Я смотрел на свинячьи налитые глазки Лютика, на его жирную тушу, еле уместившуюся в кресло, и готов был расхохотаться.
– А вы знаете, – еле сдерживая себя, обратился я к официанту. – Международная академия киноискусства признала его более красивым, чем Алена Делона.
– Ну, это не удивительно, – официант развел недоуменно руками, словно поражался, кто еще в этом может сомневаться. Я уже ничему не удивлялся.
И мы покинули кафе. Лютик важно шагал впереди меня, снисходительно оглядываясь и небрежно бросая реплики в мою сторону:
– Впрочем, чему здесь удивляться? Кто, в конце концов, этот Ален Делон? Так, смазливая рожа и не более. Я вот подумываю о роли Ромео. Да, да! Новая интерпретация. Кто сказал, что Ромео должен быть безусым хорошеньким мальчиком? А не зрелым интересным мужчиной! Шекспир бы мне пожал руку! За оригинальное осмысление великого произведения!
– А на роль Джульетты можно пригласить столетнюю старуху с внешностью Бабы-Яги, – съязвил я.
Лютик приостановился и почесал лысый затылок.
– Это мысль! В конце концов, любви все возрасты покорны. И кто сказал, что в Бабу-Ягу нельзя влюбиться!..
Едва переступив порог дома, я услышал непрерывный звонок. Я долго сидел, крепко вцепившись в трубку, так и не решаясь ее поднять. Наконец, после некоторых раздумий, я признал себя проигравшим. И нисколечко не удивился этому писку серенькой мышки. Зажмурив глаза, я пытался вникнуть в смысл ее слов.
– Так, я сейчас же приеду. Ты назови адрес и по какой дороге лучше ехать, чтобы не застрять в пробках!
Если бы я разбирался в маршруте, я бы наверняка подсказал тот путь, на котором она застрянет на всю ночь. Но я плохо знал географию города. Поэтому покорился и указал лишь адрес.
– Кати по той дороге, которая тебе удобна. Я тебя встречу у подъезда.
Я принял душ, налил себе полный стакан бренди и выпил, уже начиная понимать, почему спивался Ростик. Как еще можно было принять старую продюсершу, если не напоить свою совесть? И как я могу встретить жену продюсера, если не напиться? После стакана бренди на душе потеплело. Бунтующая совесть слегка успокоилась. Бренди подавляет любой бунт.
Через полчаса я спустился вниз. И столкнулся нос к носу с Ритой и Джерри. Пес радостно завилял хвостом и поднялся на задние лапы, чтобы лизнуть мое лицо.
– Ну-ну, собака. Ты хороший парень. Только от меня пахнет слегка перегаром. Думаю, тебе это не понравится.
Джерри, лизнув меня в губы, громко несколько раз чихнул.
– Опять обсуждали важные дела? – понимающе спросила Рита.
– Да, и похоже, на этом вечер не закончился.
– А я вас долго ждала, чтобы вместе выгулять Джерри. Но так и не дождалась. Может, еще прогуляемся?
Я погладил Риту по светлым коротким волосам, как маленькую. И ее желтый беретик слегка сбился на бок.
– Нет. Рита. Не стоит. Да и Джерри уже домой просится. Он, похоже, устал.
Я понял, что Рита очень долго гуляла с собакой в надежде встретить меня у подъезда. Слава богу, я как-то незаметно прошмыгнул мимо нее.
– Мне так не хочется домой. – Рита поежилась.
– А мне вот хочется, – ответил я скорее себе, вглядываясь пустым взглядом в безмолвную ночь. – Мне так хочется домой…
Еще мне хотелось добавить, что у меня нет дома. А если и есть, то чужой. Но Рита этого бы не поняла. Она и так плохо понимала меня. Возможно, это ее и притягивало.
– Тогда почему вы не дома?
– Почему? – с удивлением переспросил я. Действительно, все так просто. – Почему… Ты иди, Рита, мне нужно дождаться одного человека.
– Ту белокурую кудрявую женщину?
Если бы, вздохнул я про себя. Любашу я воспринимал как ангела по сравнению с Альбиной. К тому же от Любаши было проще отделаться.
– Почти, – неопределенно ответил я. – В общем, женщину. И какая разница – какую, – раздраженно прибавил я, злясь на себя. Но Рита приняла раздражение на свой счет и, резко повернувшись, скрылась с Джерри в подъезде.
И тут меня осенило. Хмель на воздухе быстро рассеялся, и совесть вновь взбунтовала против встречи с непрошеной гостей. Я должен был выкрутиться во что бы ни стало. И бросился в подъезд, вслед за Ритой. Она уже открыла свою дверь, пропустив Джерри вперед, но я успел схватить ее за руку и оттащил в сторону.
– Не обижайся на меня, девочка. И если я тебе хоть капельку симпатичен, будь другом – выручай.
Щечки Риты зарделись. И она опустила взгляд.
– Я не понимаю…
– Я еще сам ничего не понимаю, но поверь на слово, мне эта встреча ни к чему. В общем, я ничего не могу тебе сейчас объяснить, а лишь попрошу. Позвони мне через часик, а, Ритка? Ну, позвони, пожалуйста. – Я вкратце рассказал, что нужно делать, и бросился вниз по лестнице встречать Альбину.
Едва я выскочил на улицу, как подъехал серебряный «вольво». Я облегченно вздохнул. Насколько я помнил, Бина разъезжала на красненьком автомобиле. Может, она и впрямь застряла в пробке и не доберется до меня, с надеждой подумал я. Но надежда была напрасной, а радость недолгой. Из серебряного «вольво» вышла Альбина. В серебряном платье и серебряных туфлях на высоких каблуках. Похоже, она одевалась исключительно под цвет автомобиля. Сколько же у нее автомобилей? И сколько еще ей предстоит их купить, поскольку одежды было наверняка гораздо больше?
– Ты прекрасно выглядишь, Бина, – я вовсю старался изобразить из себя галантного кавалера. Несмотря на серебристое платье, она по-прежнему была всего лишь серенькой мышкой. Определенно, ей нужно носить темные очки.
Мы прошли в дом и я, усадив ее в плюшевое кресло, бросился на кухню, изображая теперь уже гостеприимного хозяина.
– Я голоден, как черт! – орал я ей. – Сейчас мы с тобой отужинаем. Ты включи телевизор! Или магнитофон!
Я посмотрел на часы. До обещанного звонка было еще полчаса. И эти полчаса мне нужно чем-нибудь занять, только бы не остаться с «мышкой» наедине. Я принялся чистить картошку. Но оказался слишком самонадеян: кто ближе к ночи станет есть жареный картофель, кроме меня?
Бина появилась в дверях и с удивлением смотрела, как я орудую ножом.
– Прекрати этот цирк! – взвизгнула она. – Я привезла все что нужно!
Я вздохнул, двинулся в ванную и, включив кран, долго смотрел на воду, умоляя время идти побыстрее. Время же в отместку ползло все медленнее и медленнее.
Когда по настоятельному зову Альбины я появился в комнате, на столике уже стояла открытая бутылка «мартини», оливки, аккуратно разложенные на тарелочке, и гроздья крупного винограда в вазе. Я же был голоден, как черт. И разозлился. Бина полулежала на моем диване, одно плечо ее было оголено. Это взбесило меня еще больше. Но я тут же взял себя в руки.
– Чудесный стол! – Я всплеснул руками и слегка переиграл.
Бина подозрительно на меня покосилась и протянула руки. Я присел на краешек дивана. И легонько убрал жиденькие волосы с ее лица. Тут же разлил вино по бокалам. И залпом выпил. Совесть не успокаивалась. Мне по-прежнему было тошно. Бина вдруг потянулась к бра, щелкнула выключателем, обвила мою шею руками и почти силой прижала мою голову к своей груди. Я старался думать, что она ни чем не хуже Лиды, с которой мы провели в Сосновке прекрасный месяц и которую я целовал с удовольствием. Я старался думать, что Бина довольно симпатичная девушка, что она ничего плохого мне не сделала. Я старался со всех сил так думать, но мои старания разбивались о взбешенную совесть. Бина жадно целовала мои губы, подбородок, плечи, а я с ненавистью поглядывал на часы.