Дымное видение медленно вращалось в дрожащих руках Свечебородого.
– Мой сын, – выдохнул он.
Восходящие потоки дыма обхватили нежный образ мальчика. Несколько секунд испуганное прозрачное лицо младенца водяного висело в воздухе, пока парообразные лианы не поглотили его. Свечебородый уронил руки, и плечи его задрожали.
Коул смотрел на рассеивающийся дым.
– Это не королева забрала твоего ребёнка. Это была та тварь, что сидит в колючках, так ведь? Он всё ещё у неё?
Свечебородый кивнул.
– И ты из-за этого не смог уйти вместе со своими соплеменниками?
Он снова кивнул.
– Оно заставляет меня, – пояснил старик, шмыгая носом. – Всегда мало. Никак не насытится. Хочет получить твоего брата. Твоего брата в обмен на моего сына. Мне так жаль. Очень, очень, очень жаль.
Слёзы капали в огонь на груди Свечебородого и шипели.
При упоминании Тинна лицо Коула начало гореть. Его ярость была частично растрачена на сломленного старика, но она всё ещё кипела внутри.
– Прекрати скулить, – велел он. – У тебя свечка сейчас погаснет.
Свечебородый покачал головой.
– Только когда наступит мой конец, – пробормотал он. – Моя свеча – моя жизнь.
Коул прищурился, глядя на плачущего старика.
– Пусть погаснет, – пробормотал Свечебородый, шмыгая носом.
К Коулу пришло безрадостное, тяжёлое осознание.
– Отдав моего брата, ты не получишь назад своего сына, – медленно произнёс он и засунул руку в карман. – И не думаю, что это вообще возможно.
Свечебородый вытер лицо рукой и поднял голову. И тут он увидел, что именно держал Коул.
Нежно, осторожно он взял свечной огарок обеими руками, словно это был мыльный пузырь, который мог в любой миг лопнуть.
– Это?.. – Коул не смог закончить вопрос. Выражение лица Свечебородого подсказало ему, что так и есть. – Мы нашли это в колючках.
Свечебородый затрясся всем телом.
– Так много потеряно, – прошептал он. – Так много ушло. Мой сын. Мой свет.
– Мне жаль, – проговорил Коул. – Жаль, что я не могу помочь тебе, но ещё не поздно, чтобы ты помог мне. Уж это-то ты для меня должен сделать. Мы ещё можем спасти моего брата.
Свечебородый изо всех сил зажмурился.
– Убило его, – прохрипел он. – Говорило мне, что если я сделаю эти ужасные вещи… но потом убило его.
– И пытается так же убить Тинна, – настаивал Коул. – Пожалуйста! Как я могу попасть обратно в заросли?
– Ему было бы так стыдно за то, что я делал.
Свечебородый, казалось, не слышал ни слова из того, что говорил Коул.
– Ему было бы так стыдно иметь такого отца, как я.
– Пожалуйста, Свечебородый. Послушай, я вообще не знаю своего отца! Мой отец убежал из-за того, чем я мог бы оказаться. Он так ко мне и не вернулся. Наверное, я не стою того, чтобы ко мне возвращаться.
На секунду Свечебородый прекратил бормотать, хотя его голова всё ещё была опущена на грудь.
– Ты, по крайней мере, никогда не отказывался от своего сына, – продолжал Коул. – Ты делал вещи, которые были неправильными, но никогда не поздно сделать что-то правильное. Никогда не поздно сделать что-то, чем он гордился бы.
Глаза водяного распахнулись. Красные по краям, мокрые от слёз, они загорелись чем-то таким, чего Коул раньше в них не видел. Огонь на его груди вспыхнул, словно кто-то добавил яркости масляной лампе. Когда водяной снова заговорил, его слова звучали сквозь стиснутые зубы.
– Мой сын.
И тут этот странный маленький человек бросился между деревьями и исчез в лесу.
– Стой!
Коул вскочил. От этого усилия он снова почти свалился с ног, но всё-таки смог, шатаясь, добраться до деревьев.
– Ар-р-р!
Коул сел у подножия дерева с чувством полного одиночества. Его руки и ноги щипало, но теперь казалось, что эта боль касалась кого-то другого. Он хотел, чтобы его брат вернулся. Он хотел снова оказаться рядом с мамой. Он хотел пойти домой.
В соседних кустах раздался шум, от которого Коул подпрыгнул. Он собрался с духом. Что ещё приготовил ему этот кошмарный лес? Волков? Огров? Великанов?
Из листвы вышел, переваливаясь, пушистый медвежонок. Коул вытер нос грязным рукавом. Медвежонок посмотрел на Коула, поднялся, пошатываясь, на задние лапы и сделал несколько неуверенных шагов к нему.
– Нет, только не это, – простонал Коул. – А ну кыш! Последний раз, когда мы решили помочь тебе, твоя мать мне чуть голову не откусила!
Медвежонок протянул вперёд одну лапу. Между острыми когтями было что-то зажато. Коул моргнул. Медвежонок держал пирожное с повидлом.
– Это… ух… – Коул не знал, как закончить фразу.
Медвежонок опустил голову и отвернулся, а потом со звуком «уамп» внезапно преобразился.
– Я тебе наврала, – сказала Фэйбл, глядя вниз и шевеля грязными человеческими пальцами на ногах. – Там было ещё одно. Оно всё это время лежало у меня в кармане. Я просто не хотела делиться.
Кусты за её спиной снова зашуршали, и на этот раз из тени появилась Королева Глубокого Мрака. Коул поперхнулся и неуклюже попятился от неё. Ведьма положила руку на плечо Фэйбл и мягко обратилась к Коулу.
– Здравствуй, дитя! – проговорила она. – Даю слово, что у меня нет намерений откусывать тебе голову в этот раз.
А потом листья распахнулись, и на поляну выбежала ещё одна, последняя, фигура. Со сведённым горлом и резью в глазах Коул смотрел и не мог поверить. Потом руки мамы обхватили его, а его руки обхватили её, и оба они лежали на грязной земле и плакали.
Фэйбл с торжествующим выражением на лице засунула в рот последнее пирожное с повидлом.
Глава 30
Тинн лежал спиной на холодных костях. В воздухе пахло плесенью и гнилью. Он слышал, как Коул звал его по имени, но голос брата был приглушённым и далёким и быстро исчез.
Леденящее дуновение пробегало по коже Тинна. Существо двигалось вокруг него.
ЗДРАВСТВУЙ, ПЕРЕВЁРТЫШ. Это был не настоящий голос. Это было, скорее, эхо голоса.
– Что тебе нужно? – смог произнести Тинн.
ТЕБЯ, сказало Существо. Я ЖДАЛО.
– Почему меня?
Теперь Существо двигалось сзади него, и Тинн повернулся к нему лицом, хотя и не мог ничего увидеть.
ТЫ ЗНАЕШЬ.
– Это потому, что я…
Тинн сглотнул. Он снова посмотрел на свои руки и увидел, что они уже не сотканы из лиан. Они теперь казались сделанными из того же дымчатого материала, что и саван Существа.
– Потому что я… гоблин?
ТЫ ПОТЕРЯННЫЙ ГОБЛИН. МАГИЯ БЕЗ ЦЕЛИ. И ТЫ НЕСОСТОЯВШИЙСЯ ЧЕЛОВЕК. ТЫ И НЕ ЗДЕСЬ, И НЕ ТАМ.
– Глупости. Вот же я, здесь.
Тинн постарался, чтобы его голос звучал ровно и уверенно, но в глубине души он точно знал, что именно имело в виду Существо. У него не было своего места. Он провёл всю жизнь, не имея своего места, осознавая, что ужасная правда затаилась глубоко внутри него. Он провёл всю жизнь в страхе перед этой правдой, в ненависти за это к самому себе и в ожидании, что она в любой момент может вырваться наружу.
ДА, ТЫ ЧУВСТВУЕШЬ ЭТО. ТЫ ВСЕГДА ЧУВСТВОВАЛ ЭТО. ЭТО ПРОПИТАЛО ТЕБЯ. ЭТО ПОДГОТОВИЛО ТЕБЯ ДЛЯ МЕНЯ.
Тинн вытер лицо.
– Хорошо. И что теперь? Ты что, собираешься съесть меня?
ДА.
– Так, – Тинн сглотнул. Это был не тот ответ, на который он надеялся. – Вместо этого ты могло бы… не есть меня.
Я СЪЕМ ТВОЙ СТРАХ И ПРОГЛОЧУ ТВОЁ ОТЧАЯНИЕ, продолжал голос. В ТВОЁМ МИРЕ НЕ ХВАТАЕТ СЛОВ ДЛЯ ВСЕХ ЧАСТЕЙ ТЕБЯ, КОТОРЫЕ Я БУДУ ПОГЛОЩАТЬ.
– Ты съешь мои чувства?
И ЕЩЁ МНОГО ВСЕГО. Я ВЫСОСУ МУЧЕНИЕ ИЗ ТВОИХ КОСТОЧЕК, ПЕРЕВЁРТЫШ, И, ПОКА Я БУДУ ЭТО ДЕЛАТЬ, ТЫ ВЕСЬ ПРЕВРАТИШЬСЯ В МУЧЕНИЕ. И ЧЕМ БОЛЬШЕ Я БУДУ ЗАБИРАТЬ У ТЕБЯ, ТЕМ БОЛЕЕ ИЗЫСКАННЫМ БУДЕТ СТАНОВИТЬСЯ ТВОЁ МУЧЕНИЕ, ПОКА В ТЕБЕ ТОЛЬКО И ОСТАНЕТСЯ ЧТО ЭТО МУЧЕНИЕ. ТОЛЬКО ПОСЛЕ ЭТОГО Я ПОКОНЧУ С ТОБОЙ И ДОБАВЛЮ ТВОИ КОСТИ В МОЁ ГНЕЗДО.
– Вот это да. Хорошо. Да ты просто большая куча зла. Хм. Но почему ты мне всё это рассказываешь? Если собираешься мучить меня, почему никак не начнёшь?
ТЫ ДУМАЕШЬ, ЧТО Я ЕЩЁ НЕ НАЧАЛО? Существо издало хрипящий звук, который мог означать смех. От этого внутри у Тинна стало мерзко. БЕГИ, ПЕРЕВЁРТЫШ, наконец сказало Существо.
Лианы, нависавшие над головой Тинна, чуть раздвинулись, и во мраке стала различима дорожка из белых костей.
Тинн колебался.
– Ты… ты разрешаешь мне уйти?
Я РАЗРЕШАЮ ТЕБЕ НАДЕЯТЬСЯ, сказало Существо. Оно снова засмеялось жутким сухим смехом.
Тинн побежал.
– Всё хорошо, – снова и снова повторяла Энни, крепко прижимая Коула к себе. – Всё хорошо. Я с тобой.
Коул покачал головой. Он хотел, чтобы так и было, но потом поднял голову и вытер глаза руками.
– Нет, – сказал он. – Не всё хорошо.
Энни отвела волосы с его лица.
– Расскажи мне обо всём.
И Коул рассказал матери про Свечебородого, про лабиринт из колючек, про ужасное, жуткое Существо, которое там скрывалось. Он рассказал матери о Тинне – о том, что тот сделал, что сказал и каким стал внутри зарослей.
– Ой, как эт насправедливо! – запричитал Кулл, откинув голову, когда Коул закончил рассказ.
– Что это ты вдруг забеспокоился о моих детях? – Энни приподняла бровь, глядя на гоблина.
– Я беспокоюсь о том из них, который ещё на нашёлся! Твой человечий ребёнок тут говорит, что его лицо стало похоже на тени и лианы. Так, парень?
Энни покачала головой:
– Я уверена, что это были тени от…
– Ни в чём тыр на уверена! – выпалил Кулл. – Я уже видел эт раньше. Кожа как дым? Меняется, чтоб стать как всё вокруг? Он изменился.
Энни прикусила губу.
– Отч! Три мелких сопляка, чтоб выбрать, и эт заросли решили забрать моего перевёртыша! И именно сегодня ночью. О, лучше б ещё давно я украл его назад. О-о-о…
Кулл стал тереть лицо руками и перешёл на неразборчивое бормотание.
– Что такого особенного в сегодняшней ночи? – спросила Фэйбл.
Несчастный маленький гоблин взглянул на неё сквозь пальцы.
– Сегодня ночь полной луны, – объяснил Коул. – Это написано в письме, верно? Там сказано, что если перевёртыш не вернётся в орду до полной луны, то он умрёт. Все гоблины умрут.