– Я раньше боялся, – кивнул Тинн. – Я боялся всего: леса, ведьмы, диких животных – и я боялся тебя. Но теперь не боюсь. И ты не должно бояться.
ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ? Эхо исчезло из голоса Существа, и он теперь звучал намного слабее. И выглядело оно теперь не больше перепачканной в саже домашней кошки в куче старых чёрных носков. Тени продолжали спадать с него и таять в пульсирующем огне, как осколки льда.
– Ты уже не в том месте, – сказал ему Тинн. – Ты свободно.
ПРЕКРАТИ ГОВОРИТЬ. НЕТ. НЕТ. НЕТ. Последние тени наконец отпали, и Существо осталось перед ними, нагое и дрожащее. Оно было не больше мыши, с острой, как у землеройки, мордочкой, а по бокам свисали оборванные уши.
Огонь угасал – так же быстро, как до этого разгорался. Лианы уже не шевелились, от них лишь изредка с хлопком отлетали искры да распадались прогоревшие стволы. Заросли были мертвы. Посреди кучек пепла трепетало крошечное побеждённое Существо.
Тинн наклонился и осторожно взял на руки дрожащее создание. Он чувствовал, как быстро бьётся его маленькое сердце.
– Я не хотел верить, что мы одинаковые, – сказал он Существу шёпотом. – Но ты право. Я тоже из такого места, которое не здесь и не там, оно в промежутке. Но за тобой так никто не пришёл, правда? Это несправедливо.
Существо попыталось высвободиться, но Тинн сомкнул руки, чтобы удержать его.
– Ты делало ужасные вещи. Не мне прощать тебя за то, что ты делало. Но мне жаль, что ты так страдало. Ты этого не заслуживало. Ты не заслуживало того, чтобы стать таким.
Дрожащее Существо повернуло глаза к Тинну – две чёрные блестящие бусинки. И тут оно осторожно открыло рот и с силой сомкнуло челюсти вокруг края ладони Тинна.
– Ой, – вскрикнул Тинн и выронил Существо, и оно быстро побежало между лианами.
– Отч! А ну назад, мелкий дьявол! – закричал Кулл и пустился вдогонку, пытаясь прихлопнуть эту тварь рукой или затоптать ногами, но безрезультатно: она юркнула под кучу пепла и углей.
Тинн потёр то место, где Существо укусило его. Оно болело и странно горело. Внезапно его начал придавливать вниз вес приключений, которые произошли за день, и голова его закружилась.
– С тобой всё в порядке? – спросил Коул, но его голос звучал как будто издалека.
Тинн посмотрел на свою ладонь. Кожа была мягкой – такой же мягкой, как ткань, из которой сшито платье его матери. По ней прошла волна, и она снова стала тускло-зелёной, а потом на его руке выше локтя пробились густые коричневые волосы. Он ничего не мог сделать, чтобы остановить эти изменения. Тинну становилось всё труднее дышать.
Его колени подогнулись, и через мгновение он почувствовал, как руки матери снова обхватили его. Он повис на ней. Даже в середине Леса Глубокого Мрака его мать пахла мукой, мёдом и… и домом. Тинн сонно улыбнулся. Он хотел заговорить, но слова потерялись, так и не достигнув его рта.
– Что с ним происходит? – спросила Энни.
– Мой перевёртыш, – ответил Кулл с трепетом, – возвращается.
Тинн смог повернуть голову, чтобы посмотреть на гоблина. Весь мир вокруг него вращался.
– Когда всё эт пройдёт, тыр будешь выглядеть так, как всегда должен был, парень, – обратился к нему гоблин. – Нашего роду и племени. Тыр наконец снова станешь одним из нас. Тыр станешь лучшим из нас.
Он улыбнулся Тинну зубастой улыбкой, которую он, наверное, считал ободряющей.
Тинн что-то чувствовал, но это не ободряло его. Он потрогал языком острые зубы во рту, и в животе у него всё сжалось. Он обратил свои блестящие глаза обратно на лицо матери. Оно исчезало словно в тумане. Тинн терял её. Он хотел заговорить, он хотел позвать её, прежде чем она пропадёт навсегда, но его горло свело, а сознание спуталось.
Мама произнесла одно слово, ровно в тот момент, когда его мир уже почти растворился. Это было всего одно слово, но оно было именно тем, что Тинну было необходимо услышать. Его тело ослабело, и мать держала его, обмякшего, на руках.
– Всегда, – повторяла она. – Всегда. Всегда. Всегда.
Глава 33
Путешествие к Орде Полой Скалы состояло для Тинна словно из волн и вспышек, во время которых он то терял сознание, то возвращался к реальности. На пути мелькали деревья, холмы и большие камни, и скоро он начал спускаться вниз по узкой тропинке вдоль поверхности крутой скалы. Коулу так понравилось бы всё это, сонно размышлял Тинн. А где Коул? Людям разрешается заходить к орде?
Когда Тинн снова открыл глаза, оказалось, что он смотрит на каменный потолок в тускло освещённой пещере. В воздухе пахло морской водой и чем-то сладким: шоколадом? Он сел. Под ним располагалась небольшая кровать. Его руки обработали лекарством и обернули мягкой тканью. Кожа под ней оказалась бледно-зеленоватого цвета, но она перестала меняться. Стали ли его пальцы короче? Во рту он всё ещё чувствовал острые клыки. Так, значит, он теперь стал таким? В нескольких метрах от него гоблин, на голове которого красовалась поношенная фетровая шляпа с охапкой приколотых по краю ярких перьев птички кардинала, разливал что-то из дымящегося медного чайника в глиняные чашки.
– А-а-а. Тыр проснулся совсем вовремя, парень, – мягко сказал гоблин.
– О-о-о. Ум-м-м. А кто ты?
– Звать Надд, сын Гуинна, высший предводитель Орды Полой Скалы и изготовитель, – тут он подмигнул Тинну, – отличного горячего какао.
– Ты… сделал для меня какао?
– Ну да, – ответил гоблин, протягивая Тину чашку. – Пей, парень. Твой брат уж выпил три чашки и съел немного пирожных. Но на бойся. Я и для тебяр оставил.
Тинн взял чашку, всё ещё глазея на Надда.
– Мой брат? Он здесь? А моя мама?
– Ну да, и ведьмы, и водяной. Мнер пришлось пол-леса выгнать из пещеры, когда вы всер только пришли. Твою ма и брата дольше всех уговаривал. Они теперь здесь, на улице.
– Можно мне увидеть их?
– Скоро, скоро. Я думаю, сначала нам надо б чуть поговорить, ты да я.
Тинн глубоко вздохнул и кивнул.
– Если не возражаете, господин Надд, пожалуйста, не могли бы вы сначала сказать мне, – Тинн замолчал в нерешительности, – как я выгляжу?
– Как полный красавец, – уверил его Надд.
– Красавец как человек или красавец как…
Предводитель Надд пододвинул табуретку к кровати и сел.
– Знаешь ли тыр, кто тыр есть, парень?
– Я гоблин, так ведь? Перевёртыш?
– Верно. Знаешь ли тыр, что эт значит?
– Я… меняюсь?
Предводитель сделал глубокий вдох.
– Так. Ясно. Начнём сначала.
Фэйбл сидела на гоблинской площадке, болтая ногами. Далеко под ней волны омывали подножие скалы, а высоко наверху отцветали последние краски неба.
– Фэйбл!
Доски заскрипели и слегка качнулись, когда её мать подошла и встала рядом с ней.
– У тебя всё хорошо?
– Мама, я человек?
– Конечно. Ты моя дочь.
– Но я одновременно что-то ещё, так ведь?
Королева поджала губы:
– Это из-за того, что тогда сказал этот мелкий воришка Кулл?
– А каково это – иметь папу? – Фэйбл наконец повернулась и посмотрела на мать. – У меня есть папа?
– Здесь не время и не место для деликатного…
– У Тинна и Коула был папа. Он пропал, но он всё же у них был. Мой папа тоже пропал? А он человек?
– Фэйбл…
– Или он кто-то другой?
– Фэйбл, пожалуйста.
– Я хочу знать, кто я!
Королева облокотилась на потёртое ограждение и подняла глаза к звёздам. В течение нескольких секунд она дышала в ритме волн.
– У тебя был папа, – проговорила она наконец. – И да, он пропал до того, как ты родилась. Но не он определяет, кто ты.
– Ты сердишься на него, – Фэйбл теребила руками ограждение, – за то, что он пропал?
– Очень сильно, – согласилась королева, но её голос звучал не сердито, а печально.
– Он был плохим человеком?
Королева оторвала взгляд от звёзд и, опустившись, села рядом с дочерью на скрипучую платформу. Она обернула плечи Фэйбл углом своей тёплой накидки из медвежьей шкуры, и девочка прислонилась к матери.
– Ты помнишь, – начала королева, – как я на ночь рассказывала тебе истории про другую сторону?
– Вот кто тыр такой, – закончил предводитель Надд, – самый священный в нашем роду – живое воплощение везения и хаоса.
Тинн сглотнул. Он не чувствовал себя воплощением хаоса. Он чувствовал себя измученным.
– Так это я виноват, – проговорил он наконец. – Я – причина, из-за которой магия вытекает с этой стороны барьера. Тот, другой мир, Аннуин, вытягивает отсюда магию из-за того, кем я являюсь. Перевёртыш.
Надд покачал головой и усмехнулся.
– Нет, парень. Отток начался ещё до того, как тыр родился.
– Но из-за того, что я родился, стало ещё хуже.
Надд снял свою потрёпанную шляпу и положил её на стол.
– Возможно, – согласился он. – Но, как говорят, то, что делает нам хуже сегодня, сделает лучше завтра.
– Я уверен, что люди так не говорят.
– Хм, может, только гоблины. Так или иначе, но наши предки думали, что нашли способ. Ритуал с перевёртышем решал всё. Уносишь земного ребёнка, оставляешь магического ребёнка. Равновесие с обеих сторон. Все выигрывают.
– Кроме младенцев, – вставил Тинн. – Тех, кого вы крали, чтобы всё это работало.
– Верно, – согласился Надд, поморщившись. – Я хочу, чтоб тыр понял. Мой отец учил меня, что ни одного ребёнка на Земле на любят так, как его любят в Аннуине. И я верил ему. Фейри растят человечьих детей как своих собственных: осыпают их подарками, наполняют каждый час их дня радостью и чудом. Здесь, на Земле, жизнь коротка и тяжела, а в Аннуине дети могут жить двести, может быть, даже триста лет. Какая ж мать на захочет, чтобы её ребёнок прожил длинную и славную жизнь в Аннуине?
– Мать, которая хочет быть матерью, – ответил Тинн.
Надд серьёзно кивнул.
– Тыр умный парень, Тинн.
– На другой стороне с тобой хорошо обращались? – спросила Фэйбл.