Глава 36
Наверное, дело было в предрассветном сиянии, которое только начинало проглядывать сквозь деревья, но, когда все они шли через лес назад, по направлению к городу, Дикая Чаща не казалась такой уж угрожающей. Кулл прокладывал путь, на этот раз строго придерживаясь старых гоблинских тропинок. По дороге он почти не говорил, только время от времени решался оглянуться. И хотя каждый раз гоблин улыбался, его глаза были красными.
Гоблинский мост представлял собой узкую извилистую полоску земли. Когда они переходили по нему, в тумане замигали огоньки, отражаясь в мутных водах Кривотопи. Водяные держались в отдалении, но что-то подсказывало Коулу, что они по-своему прощались с ними. Свечебородый отделился от процессии, низко поклонился и запрыгал через воду, чтобы присоединиться к ним.
– До свидания! – крикнул Коул ему вслед.
Пока они шли через Дикую Чащу, стали замечать, что за их передвижениями наблюдало множество глаз. Грациозная лиса взобралась на бревно и замерла там у всех на виду, когда они проходили мимо. Серебристо-белый олень поднял голову, чтобы посмотреть на них из кустов. Везде вокруг лесные создания приходили, чтобы понаблюдать за их путешествием. Фэйбл в возбуждении показала на пару мерцающих существ с крылышками, похожими на стрекозиные, которые смотрели на них из ветвей.
– Эй! Вы вернулись! – закричала она, прыгнув за ними в кусты. – Вы вернулись и остались! Стойте! Можно я потрогаю ваши крылышки? У меня очень хорошо получается быть осторожной.
Королева покачала головой. Мягко улыбаясь, она повернулась к близнецам.
– Лес благодарен за то, что вы сделали. Дикая Чаща привыкла к тому, что здесь есть магия. Кулл был прав. Без неё в этом лесу что-то было не так.
– Нужно было совсем немного, – пробормотал Кулл. – Просто чтоб хватало.
Королева кивнула.
– Я многим тебе обязана за то, что ты сделал, перевёртыш. Мы всегда будем рады видеть тебя в Дикой Чаще, – произнесла она.
– Спасибо. Это хорошо, что я смогу здесь быть в безопасности.
– В безопасности? Это даже отдалённо не то, что я сказала. Но мы будем очень рады тебя видеть. А сейчас, боюсь, нам пора оставить вас. У нас много дел. Заросли мертвы, но их надо вырвать с корнем, чтобы они уже никогда не вернулись. И это Существо…
– Я позволил ему убежать, – пробормотал Тинн. – Мне очень жаль.
– Не стоит, – покачала головой королева. – Всё не так просто. Ты сделал доброе дело чудовищу. Такому Существу, как оно, нелегко будет освободиться от этого жеста.
Она оглянулась через плечо на зелёный лес позади.
– Но если оно снова появится в моём лесу, я не могу обещать, что буду такой же милосердной, – проговорила королева.
Фэйбл, задыхаясь, выскочила обратно на тропинку.
– Я потрогала волосы пикси! И зубы! Ну, и он укусил меня. Он укусил меня из-за того, что я потрогала его волосы. Они были такие мягкие, а зубки – острые. Теперь мой палец как-то странно щиплет.
– Пойдём, Фэйбл, – окликнула девочку королева. Она сошла с гоблинской тропинки, даже не остановившись посмотреть, идёт ли за ней дочь. – Время.
– А-а-а… – простонала Фэйбл.
– Одну минуту, – прервала их Энни, выпустив мальчиков впервые с самого начала их путешествия домой. Она опустилась на колени и положила руку на плечо Фэйбл.
– Спасибо, юная леди. Ты вернула мне моих сыновей. Я не могу даже выразить, что это для меня значит.
– А ты правда забрала бы меня к себе, если бы моя мама не была моей мамой? – спросила Фэйбл.
Энни улыбнулась.
– С удовольствием. Но я не думаю, что на свете есть какая-нибудь другая мама, которая смотрела бы за тобой лучше, чем твоя. Она – совершенно особенная мама. А ты – совершенно особенная девочка. Ты можешь в любое время прийти и побыть с нами, если хочешь.
Фэйбл просияла.
– О! Можно, мама? Можно мне будет ходить в человечий город иногда, хотя бы на немножко?
Королева напряглась.
– Это очень плохая идея.
Фэйбл почти подпрыгивала от возбуждения.
– Значит, да?
– Даже близко не да.
– Но получается, что и не нет!
Королева вздохнула.
Фэйбл повернулась и заключила Энни Бёртон в медвежьи объятья, от которых та почти потеряла равновесие, а потом прыгнула к близнецам и по очереди обняла каждого из них.
– Так теперь мы взаправдашние, настоящие друзья, навсегда-навсегда-навсегда, верно? – спросила она, и её брови поднялись так высоко, что затерялись среди кудряшек.
– Друзья, – подтвердил Тинн, – навсегда-навсегда-навсегда.
– И мы можем всё говорить друг другу вслух человечьими словами? И, может быть, поиграть во что-нибудь или заняться каким-нибудь спортом вместе?
– Конечно, – рассмеялся Коул. – Мы бы очень хотели когда-нибудь поиграть вместе.
– Да-а-а!
Фэйбл повернулась кругом и запрыгала вслед за своей матерью.
– Пока, друзья! Увидимся завтра! – крикнула она.
– Ни при каких обстоятельствах. У нас много дел, Фэйбл, – говорила королева, скользя между деревьями. – А что я тебе говорила про пикси?
– Не тыкать в них пальцем, когда они этого не хотят.
– А когда они хотят, чтобы в них тыкали пальцем?
– Никогда?
– Верно.
– Извини, мама. Но у меня теперь есть друзья. Ты слышала?
Голос Фэйбл разносился по лесу словно птичья трель.
– Человечьи друзья. Друзья навсегда.
Скоро их голоса скрылись в шелесте и гуле леса.
Остаток пути был кратким. Кулл подвёл их прямо к краю леса. Через ручей они уже могли видеть старое дерево для лазания, а из-за холма выглядывала крыша их дома.
– Ну вот, пришли. В целости и сохранности. И больше на будет подглядывания за вами, обещаю. На будет попыток украсть вас и продать фейри. Теперь ничего такого на будет даже чуть-чуть.
Энни нахмурилась, но решила не заострять внимания на сказанном.
– А, да, ещё кое-что, прежде чем я уйду.
Кулл сделал глубокий вдох. Всё, что последовало за этим, было произнесено скороговоркой.
– Тыр хорошая мама, Энни Бёртон, – выпалил он. – Долго наблюдал, так что знаю. С моим перевёртышем я провёл всего-т час и почти поломал всю жизнь эт мелкого парня. Тыр растила эт близнецов совсем одна многие годы, и каждый день тыр превращала их хаос во что-т особенное. Тыр на гоблин, но тыр, может быть, лучший гоблин, чем я. И уж, конечно, тыр лучший родитель.
Кулл закончил и закусил губу.
Энни смотрела во все глаза.
– Спасибо, – наконец смогла выговорить она.
– Спасибо за всё, мистер Кулл, – произнёс Коул.
Он протянул руку. Поражённый и немного неуверенный, Кулл пожал её.
Следующим выступил вперёд Тинн. Кулл переступил с ноги на ногу.
– Ну, теперь тыр свободен от меняр, – признался он, обращаясь к своим пальцам на ногах. – Прости, парень, что всё запутал в твоей жизни. Только… только будь осторожен, ежель решишь пойти обратно в тот лес. Есть для этого ведьмино благословение иль на, там много всего, кто съест тебяр. И смотри, чтоб эт твой брат на впутал тебя во что-т слишком дурацкое. И на создавай лишних неприятностей для своей мамы. Но, знаешь, немножко, пожалуй, можно, – он лукаво усмехнулся. – Ты ж всё-тки гоблин внутри. Есть наследие, и его надо помнить.
– Вообще-то, я думал об этом, – произнёс Тинн.
Кулл поднял глаза.
– Если мама не будет возражать, – продолжал мальчик, – я хотел бы узнать побольше.
– Побольше?
– Побольше о себе самом. О гоблинах. О том, откуда я. Если ты согласишься. Не прямо сейчас, но, может быть, я смогу когда-нибудь прийти, совсем ненадолго?
Глаза Кулла расширились, и оба они посмотрели на Энни.
Её лоб пересекала морщина, и она выглядела озабоченной.
– Ну, – начала Энни, – может, действительно не помешает узнать немного побольше, но…
– О-о-о, ну да! В орде на гоблина, кто был б счастливее, чтобы научить тебя кой-чему про нас, – просиял Кулл.
Он раскачивался на ногах с носков на пятки, и глаза его блестели от волнения.
– Сам узнал много всего за годы после твоего рождения, – признался он. – Собирал книги, бумаги и много ещё всего, чтоб научиться.
– Мы можем обсудить это, – сдалась Энни.
Кулл остался смотреть из кустов рядом с ручьём, как Энни Бёртон и её мальчики наконец направились по тропинке к дому.
Уже в спальне, после того как пыль и грязь наконец были смыты с их волос, а животы – набиты картошкой, стручковой фасолью, а также после стольких перипетий несколькими восхитительными пирожными с повидлом, Тинн и Коул в свете восходящего солнца занялись сравнением шрамов.
– А как насчёт вот этого? – поинтересовался Тинн и приподнял одну штанину пижамы, чтобы продемонстрировать царапину, которая проходила почти по всей его голени.
– О-о-о. Здорово, – восхитился Коул. – А посмотри, какой у меня синяк на колене!
– Да, хорош.
Закончив осмотр своих ранений, они на какое-то время замолчали. Им казалось странным и поразительным, что впервые в жизни они были разными.
Вскоре после этого пришла мама, чтобы с полдюжины раз поцеловать каждого из них перед сном, а потом задёрнула занавески, скрыв утренний свет, и велела им спать.
На поле за окном щебетали птички. В золотом полумраке Тинн молча развернул бинт на кисти руки. Укус был еле виден, хотя ладонь всё ещё слегка побаливала. Он покрутил рукой, разглядывая кожу.
– Эй, Коул, – прошептал Тинн, – не спишь?
В ответ он услышал только глубокое дыхание брата. Тинн решил не будить его. Коул здорово измучился, и это можно было понять.
Он снова перевёл взгляд на руку. Больше ему никогда не придётся со страхом видеть чьи-то чужие пальцы на своих руках. Какая бы магия ни населяла его, она ушла туда, где ей и место, – так объяснил это Надд. Магия перевёртыша не может длиться вечно.
Если бы он только знал, как использовать свою силу, когда она у него ещё была! Какие сумасшедшие фокусы благодаря разным превращениям можно было бы добавить к их ежедневным проделкам! Он на минуту задержал дыхание, прислушиваясь к тишине дома. Сосредоточившись, Тинн напряг руку.