ти комплектов летней формы. За каждый зимний комплект она получала две бутылки водки и банку тушенки, за летний – поллитра спиртного, кило муки и сто граммов шоколада. Половину всего этого мы должны были выплатить прямо сейчас, заранее. Видимо, её это полностью устраивало, так как настроение дамы заметно улучшилось. Она глянула на Леду.
– Ну а ты, Айгуль, на работу выйдешь? Работа, как видишь, есть. Или тебе теперь некогда, ты же у нас в ГСО.
– Я с удовольствием выйду на работу, если позовёте, – быстро ответила Айгуль.
Мы вышли на крыльцо, удивительно солнечный сегодня день. Все никак не перестану удивляться солнцу. Свет, отраженный в тысячах кристаллов льда, в сверкающем белом снеге, ослепил мой глаз. Девочка Вера сунула ноги в валенки и вышла вслед за нами.
– Можно было ещё сторговаться, – заметила Чума. Я пожала плечами.
– Что ж ты молчала?
– Умная мысля приходит опосля. Потому же, почему и ты.
Мы спустились по ступенькам. Я обернулась к девочке. Эх, где моя маленькая Дана? Почему-то не верится, что её больше нет. Не могу вот этого представить, хотя это и наиболее реальный вариант.
– У вас всё равно ничего не выйдет, – вдруг сказала девочка Вера. Чума прищурилась.
– Это почему?
– Потому что вы нищие, – заявил ребенок. Транслирует, наверное, мамашино мировоззрение.
– Ишь какая богатая, – усмехнулась Чума, – и откуда такие берутся?
– Да уж мы побогаче вас, – храбро сказала Верочка.
– Вот и молодцы, – пробормотала я, и мы двинулись в обратный путь, не попрощавшись.
– Наглая девка, – буркнула Чума. Айгуль обернулась к нам, её смуглое лицо, отороченное плотным капюшоном, показалось мне совсем молодым.
– Девица та ещё, – сказала она, – вся в мать. Придет иногда к нам в мастерскую и ну указания давать. А мы боимся – вдруг матери нажалуется, можно и с работы вылететь.
– Дак наследная принцесса, – фыркнула Чума. Обернулась на дом Морозовой.
– Ненавижу всех этих куркулей. Люди на нее вкалывают за паек, на котором все равно ноги протянешь. Сволочь жирная! И между прочим, она держится только потому, что с дружками связана. Повыбьем дружков – и всё…
– Ничего не всё, – возразила я, – у нее Новоград заказы делает. Им же тоже что-то носить нужно, форма для охраны, мало ли что. Сделают ей крышу. Или вообще туда переедет.
– Сволочь-то она сволочь, – заметила Айгуль, – но против неё особо не попрешь. Хваткая баба. Я вот рада, что в ГСО что-то налаживается у нас. А то живёшь в вечном страхе – вдруг работы не будет…
– Ладно, пошли! – распорядилась я, – а то замерзнем стоять тут!
И мы заторопились по речной дорожке. Я думала о том, что Айгуль права – наша жизнь с некоторых пор сильно изменилась. Всего пару месяцев назад я думала о том, как выжить зимой в одиночку. Когда нас ограбили и мать убили, казалось – все кончено. Паника подступала, мне зимы одной и без запасов никак не пережить. Я боролась с этой паникой, но она же никуда не девалась, все время оставалась во мне.
А теперь и мои последние запасы украли, а я ничего не боюсь. И жить мне есть где – в казарме. И пропитания, я уверена, хватит у нас – половина патрулей теперь охраняет копарские поселки, и за это нам не только муку, но даже капусту с морковкой дают, так что и цинга уже не грозит. А вся разница в том, что я не одна теперь. Мы вместе. Нас пока ещё маловато, не хватает людей в патрули, теперь ведь и Дождево надо караулить. Но и это должно скоро измениться к лучшему.
Вскоре Мерлин ушёл из нашего отделения. Пришел однажды и объявил, что командование посылает его на ответственное задание, и к нам он если и вернётся, то не скоро. Глаза его при этом как-то странно блестели. Выяснять, что за задание – было бесполезно, раз уж Иволга с Вороном что-то делают тайно, значит, так надо. И Мерлин исчез из Танки вовсе. Не только он – на таинственное задание послали ещё пятерых, все парни или мужики в возрасте, жещнин не было. Подумав, я начала догадываться, что это за задание, но вопросов по-прежнему не задавала. А в отделении моём – одно название, а не отделение! – осталось всего три человека, включая меня саму. Но это быстро изменилось.
В воскресенье начался смотр новичков. Штурм Дождева принёс нам что-то вроде популярности: народ к нам внезапно повалил. Ну не то, чтобы толпами, но каждый день приходило по нескольку человек. И были среди них и вполне здоровые мужики, и не так уж мало. Иволга всех заворачивала и назначала время на воскресенье – чтобы и рабочие с завода могли подойти.
Они стояли напротив нас, нестройная толпа – с измученными лицами, кто в чем – в валенках, в разбитых сапогах, обмотанных тряпьём, в рваных ботинках, одеты по большей части в ватники. И наконец-то я чувствовала что-то похожее на радость, первый раз с тех пор, как пропала Дана – теперь нас будет много. Это ещё не все, придут и ещё люди. Какая всё-таки Иволга молодец! Она стояла вместе с Вороном, оба в зимнем городском камуфляже, и на нее даже посмотреть было приятно – такая она стройная, сильная, крепкая, и даже не думаешь, что ведь немолодая уже. Здорово, что она додумалась брать Дождево. Решилась. По сути мы до того просто тихо загнивали – как-то выживали сами по себе, никакого развития. И то, что теперь кое-кто, как я, может жить в казарме, и что питание на всех готовят – это все тоже по её идее. Хотя мы это обсуждали и решили на собрании. Но ведь и собрания тоже придумала Иволга.
Ворон выступил вперед и коротко сказал, что сейчас новобранцы будут распределены по взводам и отделениям, и каждое отделение со своим командиром пойдет в установленном порядке получать оружие и экипировку. Дальше – на наше, командиров, усмотрение.
На сей раз привычная процедура отбора новеньких была заменена армейским, очевидно, методом (откуда мне знать, в армии я сроду не была). Каждому из нас, сержантов – хотя ведь и называли нас так до сих пор условно – придавали человек шесть-семь, дополняя наши старые отделения. Собрание на эту тему состоялось позавчера, все ГСО поделили на четыре роты, и каждую – на три взвода, командиров назначили из тех, кто постарше и был раньше в армии. Мое отделение попало в первый взвод, под командование к Спартаку – старый казах, по-русски он говорил довольно чисто, бывший солдат, лет где-то шестьдесят, но возраст ему не мешал бегать и воевать.
А одного новенького, кстати, сразу назначили ротным. Вроде бы он тоже бывший армеец. Как Иволга – пришёл и сразу командовать. Но в отличие от Иволги, он мне не очень-то понравился: командовать явно любил, громадный мордатый мужик, лысый, но с бородой, и голос зычный. Позывной у него был Кавказ.
И мне в этот раз самой не пришлось выбирать людей в отделение. В свою очередь я взяла тех, кого мне ирикомандировали, и повела в угол двора, чтобы пока познакомиться – пока подойдёт наш черед идти в оружейку.
Чуму теперь назначили тоже сержантом и пока моим заместителем. Она уселась на брезент рядом со мной, остальные – кто куда расселись или стояли рядом. Трое парней, один мужик лет пятидесяти, три женщины постарше нас, но помоложе Леди. Ну и мои – Леди и Чума.
– Давайте знакомиться, – предложила я, – меня зовут Маус. Я сержант, в ГСО шестой год. Работала на заводе, сейчас тоже ещё работаю немного, кладовщицей.
Они стали по очереди говорить о себе. Старшего из всех звали Север, до войны он был учителем – довольно хлипкий на вид, вряд ли он будет хорошим бойцом. Еще двое были совсем пацаны, возраста Мерлина, и, как все дети войны, тоже на вид не богатыри. Один был славянской внешности, с позывным Волк, другой – азиатской (оказалось, что башкир), назвал он себя почему-то Майк. Следующий парень, постарше, внушал больше надежд, выглядел хорошо, высокий, хотя и тощий.
– Меня зовут Апрель, – сообщил он, – я сначала на заводе работал, а потом меня в охрану взяли… там я недолго продержался, сам ушел.
– А чего так? – удивилась я. Охранникам завода и Новограда платили побольше, чем рабочим. Можно жить припеваючи.
Апрель сморщился.
– Сволочи, – высказался он, – хуже дружков. Ну их нах.
Чума одобрительно кивнула.
Из женщин одна, плотная блондинка, растила троих детей в одиночку, но теперь дети уже были постарше. Назвалась Марго – может, позывной, а может, по жизни Маргаритой звали. Две другие были моложе, китаянка по имени Линь (я не стала спрашивать, имя это или позывной, о необходимости кличек все и сами знают), и русоволосая сероглазая Рысь. Боевого опыта ни у кого, кроме Апреля, не было. Я слегка проинструктировала их насчет выбора оружия. Но все равно, когда нас пустили в оружейку, пришлось каждому помогать.
После этого мы провели первое занятие на местности, я убедилась, что у половины отделения с физподготовкой слабо. Да и откуда бы? Волк вообще все время кашлял, покрылся бледностью, и я решила, что надо будет отправить его к Зильберу на обследование. Вечером на всю ГСО сварили хороший ужин – пирогов напекли с рыбой (некоторые у нас решаются удить в Кузинке, смелые люди, а вот на озеро даже зимой никто не ходит, хоть оно и не замерзает толком – а может, именно поэтому). Еще была уха и каша. Набились все в актовый зал Танки, расселись кто где. Мы с Чумой нашли угол, сели на полу и стали наворачивать.
– Слышь, – сказала я, – разделим отделение на две части, одну ты тренируешь, другую я.
– Точно – согласилась Чума, – а то некоторые у нас пальцем ткни – рассыплются.
Я подумала.
– В первое отделение возьмем Леду, Апреля, Майка… ну и Линь можно. Во второе всех остальных. Ты будешь работать с первым.
Чума сморщилась.
– Ты уверена?
– Угу, – кивнула я, – ты новеньких мне загонишь на хрен.
– А тебе их жалко будет.
– Да прямо, – возразила я, – вас мне вроде не жалко было?
– Да, было нормально, – согласилась Чума, – вообще не подумаешь, что мы здесь два месяца всего.
– Настюхе времени не хватило. Она совсем не подготовлена была. А Мерлин и Леди – они и сразу были ничего так. Не говоря о тебе.