Наверное, у Чумы все-таки мозги сдвинуты. Она уже только ненавидеть и умеет. Вообще ненавидит весь мир.
– Да уж, вот из-за таких богатеньких и война началась, – задумчиво начал Чингиз. В этот момент дверь открылась.
– Чингиз, Гера, Конь, Митяй, Маус, Чума, Бес – на выход. Срочное совещание, – произнесла Иволга, возникшая в дверном проеме.
Мы расселись у железных столов в учебном помещении. Этим столам повезло – их не пустили на растопку, были бы деревянные – давно бы сгорели в печках.
– Информация для командиров отделений, – Ворон бросил взгляд на Чуму, – и их заместителей. Не для всех. К сожалению, вы понимаете, теперь мы должны соблюдать секретность. Даже не все командиры получат эту информацию. Чтобы не вышло, как в прошлый раз.
Иволга молча сидела на краешке железного стола, болтая ногой. Чуть поодаль громоздился огромный лысый Кавказ – он тоже поселился в Танке, но жил, как и Ворон, в отдельном помещении. Видимо, его тоже отдельно пригласили.
– Словом, дело обстоит так. У нас есть агентура, внедренная в некоторых дружинах. И вот по донесениям этой агентуры, сейчас удобный момент нанести удар. Конкретно по дружине Мертвеца. Есть сообщения, что с ней связан Горбатый. Удар мы планируем на новогоднюю ночь – будут праздновать, хороший фактор неожиданности. Вопросы есть?
– Есть! – вскочила Гера, – наши отделения не готовы. Только что набрали людей! Они стрелять толком не умеют.
– У вас еще неделя на подготовку, – ровно сказал Ворон, – кого брать нельзя – исключите сами. Возьмем не всех. Район у Мертвеца маленький, работы мало. Это не Дождево. Да. Артподготовки не будет.
У меня чесался язык спросить «почему», ведь теперь у нас есть кое-что, гаубицы там 152-е, одна «Нона» -СВК, пара «тюльпанов» – захватили в Дождево. Но я ничего не спросила, потому что в этот момент прорезался зычный голос Кавказа.
– А почему такая спешка? Нельзя разве спокойно подготовиться?
Ворон взглянул на него.
– Мы решили не говорить о подробностях, в том числе и о сроках операции. Полная секретность. Я понимаю, это неприятно, – добавил он, – мы тут вроде все свои. Но вы помните, как было в прошлый раз.
– Не понимаю, – сообщил Кавказ недовольно, – подробности-то операции мы обязаны знать?
Чингиз и Бес что-то забормотали. Они смотрели на Кавказа одобрительно. Даже преданно. До сих пор у нас так смотрели только на Иволгу и Ворона. Ну что ж, оно понятно, Кавказ – человек авторитетный.
– Непосредственно перед выходом, – настойчиво сказал Ворон, – и только тем, кого это непосредственно касается.
Мы молчали. Да, неприятно все это – молчать, скрывать, не доверять. И нам Иволга с Вороном, выходит, доверяют не до конца. Но мы же помним, как было с Пулей. Кто мог вообще подумать – Пуля, такая храбрая, такая преданная вроде девчонка.
– Своим людям, – вступила Иволга, – сообщайте, что планируются большие учения. Надо интенсивно подготовиться к ним. Конечно, командиры взводов все в курсе. Об атаке мы объявим перед самим выходом. Все, товарищи, вольно! Разойдись!
9
29-го у меня была последняя перед Новым Годом смена. Мне показалось, что поход в Новоград сблизил нас с Ярой. Она стала охотнее со мной болтать. Разумеется, работы от этого меньше не стало.
Перед большим перерывом мы с ней уселись вдвоем распределять по коробкам «новогодние наборы». В следующие дни ей предстояло все эти наборы раздать, а сейчас надо хотя бы подготовить все. В «набор», по инструкции, входили: плитка шоколада граммов на сто, десять галет, банка рыбных консервов, баночка зеленого горошка, четыре крупных куска рафинада, мешочек муки, мешочек риса. Если все за один раз съесть в одно рыло – можно обожраться. Но рабочие же домой понесут, а там семья. Но все равно здорово, подарок на праздник получится. Дети-то как обрадуются.
Я складывала в коробки рис, муку и консервы, передавала Яре, а та дополняла остальное и выставляла коробки на стол, чтобы потом перенести их в угол, уже забитый до отказа. Работа несложная.
– В прошлые годы я и не помню, чтобы нам такие подарки делали, – заметила я. Яра кивнула.
– Постепенно всё становится лучше и лучше.
Я с удивлением посмотрела на нее.
– Вы же говорили, что мы все вымрем.
– Вы – да, – Яра кивнула, – ну и ты тоже, если не будешь вести себя по-умному.
– А по-умному – это как? – я протянула ей очередную коробку.
– Например, не выпендриваться, – сказала она, – учиться. Стараться стать полезной. Ты же видела, как люди в Новограде живут.
– А вы надеетесь, что они вас так и будут кормить?
Яра пожала плечами.
– Пока я им нужна – да. Просто так в этой жизни никто никому ничего не должен. А вот если продемонстрировать свою полезность. Да, Маша, мне уже давно не угрожает голод. Я получаю медицинскую помощь. У меня неплохое жилье. И я уверена, получу и биопротез, как только появится возможность. В этом есть что-то плохое?
Я подумала. Мне вспомнилась Чума «ненавижу их». Может, Чума все-таки больная…
– Не знаю, Ярослава. Для меня это все… противно как-то. За объедки унижаться. Чем они лучше других – тех, что дохнут в городе?
Яра вздохнула. Взяла стопку коробок, перенесла в угол.
– Маша, в тебе говорит гордыня, ничего более. Классовая ненависть. А на самом деле у человечества нет никакой надежды, кроме вот этой элиты. Да, я понимаю, они тебе неприятны. Но понимаешь, если не они – мы так и будем копошиться в земле, и как сказал давно уже один ученый, оружием четвертой мировой войны будет каменный топор. На что был похож ваш Кузин, пока сюда не приехали предприниматели восстанавливать производство? Просто могильник, в котором еще копошились пока живые – пока! А они вложили деньги и восстановили завод, дали людям работу. Организовали производство. И это происходит не только в Кузине – по всему миру. Элиты, конечно, поменялись – пришли новые, энергичные, они создают повсюду заводы, строят новые и восстанавливают старые, прокладывают дороги, строят самолеты и машины. Создают рабочие места. Да, их дети могут выглядеть как заносчивые поросята, да и сами они – не из Гарварда вышли. Но главное, что они организуют, строят, создают нашу цивилизацию снова с нуля. Может, и с экологией что-нибудь придумают, оплатят работу ученых. Рано или поздно им потребуются ученые, сфера услуг, образование, медицина. И так, глядишь, лет через сто у нас опять будет такая же цивилизация, как и до войны. Цветущая, счастливая. Так оно всегда работало, Маш, и дальше так же будет работать.
Я подумала.
– Это все, конечно, здорово. Эти ваши элиты… они все построят… вернее, не они, а мы под их руководством. Потом будет цивилизация. А потом они между собой все опять перессорятся, и опять – война, так, что ли?
На лбу Яры залегла поперечная складка.
– Ишь ты, футуролог юный. Далеко в будущее заглядываешь. Может, и не будет больше войны! Может, элиты сумеют договориться. В любом случае, других возможностей нет! Это наша цивилизация. Нравится она тебе или нет.
– Не нравится, – я помотала головой. Горошек у меня кончился. Я пошла в соседнюю кладовку и принесла еще ящик.
– Не нравится мне это, Ярослава. И если дальше будет только вот так же все – то и гори эта цивилизация синим пламенем. Я лучше сдохну, чем буду пресмыкаться перед этой… элитой. И цивилизация пусть лучше погибнет, чем так же вот дальше существовать. А почему нас должно волновать, будет ли эта их, элитная цивилизация дальше жить или нет? Нам-то все равно в ней всегда будет плохо!
– Но ведь будет прогресс, – возразила Яра, – видишь сама – в прошлые года вон не давали новогодних наборов. А теперь дали. Тут какие-то сволочи на заводе листовки распространяли… мол, надо бастовать, надо требовать. Вот теперь рабочие поймут, что ничего этого не надо, а надо спокойно трудиться, и тебе и так все дадут.
Я хмыкнула.
– Так может, и эти наборы нам дали потому, что листовки, а, Яра? Может, они просто немножечко испугались?
Яра хотела было ответить, но тут в ставни снаружи застучали. Начался большой перерыв, и многие ломанулись к складу, чтобы затовариться загодя и не ждать конца смены.
Я раздавала наборы и продукты по талонам, а сердце так и билось в грудную клетку. Мне казалось, я поняла что-то важное. Перешагнула какую-то грань – когда сказала Яре, что мне плевать, будет ли жить эта цивилизация. Может, и будет. Может, и прогресс будет, и в итоге даже рабочие заживут не так уж плохо. Но – лишь до тех пор, пока власть имущим, этой самой элите не придет в голову, что пора бы переделить сферы влияния. Эти элиты – они ведь то же самое, что и дружины, а дружинников мы все хорошо знаем. Время от времени они все равно устраивают кровавые разборки друг с другом. Выходит, все мы – заложники этих элит, и живем, пока им не захочется снова силами помериться. В надежде, что ну а вдруг не захочется! До войны люди, поди, тоже думали, что теперь-то все будет не так! Теперь, мол, элиты поумнели. Теперь боятся ядерной катастрофы. Хрена лысого с горы они боятся!
Нет, Яра, прости, но не нужна мне такая цивилизация.
И никому из нас, простых работяг и безработных, она не нужна.
Из своего отделения я отобрала в бой только людей Чумы – Апреля, Линь, Леди, Майка. Остальные торчали в Танке или сидели по домам. Так же поступили и другие командиры: брать вообще неподготовленных – это все равно что сразу их убить.
Мое маленькое полуотделение выстроилось передо мной. Как и в прошлый раз, мы должны были выдвигаться небольшими группами, а в район боевых действий – Частный Сектор, неподалеку от Обувной Фабрики – внедрили заранее диверсантов.
Было десять часов вечера. Пять человек с любопытством глядели на меня.
– Товарищи! – начала я, копируя бессознательно Иволгу, – сегодня ночью у нас будет боевая задача. По донесениям нашей агентуры сейчас особенно уязвима дружина Мертвеца. Мы нанесем удар сегодня ночью, когда враг занят празднованием и потерял бдительность. Сейчас выдвигаемся в