Хотя по правде сказать, мне думалось, что тут Иволга уже ерунду какую-то порет.
– А я думаю, что это подозрительно все, – тихо сказала Чума, наклонившись ко мне, – откуда она вообще пришла, ты не задумывалась? Почему в Кузин? Нет, то, что у нас сейчас есть… собрания эти – все это хорошо. Но это ведь дальше бред какой-то. Может, она хочет разрушить ГСО? Мол, простые люди должны взять власть. Ты видела этих простых людей… Какую там власть они возьмут? Никому ничего не надо! Ни богатых, ни бедных… а как тогда? Люди же сволочи, они за кусок хлеба ребенка готовы убить. Да что за кусок, вон самих детей жрут, видела же. Ну ладно, это дружки, а остальные, думаешь, лучше? У остальных просто сил нет и оружия.
Чума помолчала.
– Ты знаешь, когда я у дружков была… Они меня как-то приволокли в мой район, где я жила с родителями. И по соседям таскали, ну издевались… мол, хотите сокровище выкупить, за бутыль самогона отдадим. И самое смешное, может, и правда, отдали бы. Но соседи все двери закрывали.
Она это всё выговорила с трудом. Понятно, до сих пор она вообще никаких подробностей не рассказывала о том времени.
– Я никому не верю, и никогда не поверю, Маус. Вот хоть что со мной делай. Если этих к власти допустить – они, может, еще и похуже будут, чем Новоград. В Новограде хоть люди приличные…
– Да какие они приличные, – возразила я, – тоже сволочи. Те же дружки, только богатые.
И оружие современное у охраны.
– Ну может быть. Но у них еда есть, они хоть детей не жрут. Но может, и они сволочи… никому нельзя верить! А она чушь какую-то ведь несёт.
– Но нашим-то, ГСО-то ты веришь? – спросила я. Чума дернула плечом.
– Тебе вот верю. Вот им, – она кивнула на наших бойцов, – Ворону, наверное, можно верить. А так… любой может оказаться сволочью. Как с Пулей было?
– А я Иволге тоже верю, – просто ответила я.
– А я сейчас уже что-то нет. А если она сама – от дружков?
– Да ты что? – поразилась я, – как? Зачем?
– А вот так. Ты говоришь, с ней познакомилась в плену у лесников. А разве у лесников из плена сбежишь просто так?
– Ну… мы не просто так. Мы пробивались.
– Да выпустили вас, Маус. Ты не понимаешь просто. Те Лесники, может, под Горбатым ходили. Вас выпустили, чтобы ты поверила, что мол, Иволга своя. А она за тобой потом в ГСО пришла… И обрати внимание, первая атака – на Горбатого, и нас могли всех перебить. Это просто счастье, что командиры у нас умные оказались, ты вот тоже сообразила… А так бы вообще всех перебили.
– Подожди, – я махнула рукой, – погоди, Чума. Это ты бред какой-то несешь. Не только Иволга не знала, что я в ГСО… я сама в тот момент в ГСО уже два года не появлялась. И не думала еще, что опять туда приду.
– Все равно, – Чума упрямо мотнула головой, – есть какое-то объяснение. Жопой чую. Найти его только надо.
Грузовик подбросило на колдобине, мы клацнули зубами.
– А что ты насчет Кавказа думаешь? – спросила я о наболевшем. Меня, если честно, Кавказ раздражал.
– Борзый больно, – Чума усмехнулась, – только пришел, и давай порядки устанавливать. Хотя с другой стороны, Иволга ведь так же. Вот оно, Маус! Мы ее слушаем, рот раскрыли, а кто на самом деле знает, откуда она и что за человек!
У Ленинского грузовик остановился на Площади. По идее Площадь – это открытое пространство, как у нас в центральном районе, но здесь его не было – все завалено камнями, глыбами, арматурой, в камнях кто-то живёт. Как везде. Видимо, на этом месте раньше площадь была на самом деле. А сейчас ориентиром, чтобы отличить Площадь от окружающих развалин, служил памятник. Очень старый каменный памятник на высоком постаменте, непонятно, как он уцелел. Ведь по этому району ударная волна от Бомбы как раз прошла, на юге вообще труха, здесь – сплошные руины. И вот над этими руинами, нагромождением камней, бетонных блоков с торчащей арматурой, обнаженными остовами бывших домов, стоял этот каменный мужик с лысой головой, как бы делая полушаг вперед, и рука поднята вверх, будто он куда-то показывает. Прямо на место взрыва. Кто это такой, я не знаю, но и неважно. Хороший ориентир, в общем.
До памятника машина доехать не могла, там все завалено, остановились неподалеку у Площади. Там уже ждала смена, которая возвращалась из патруля. Мы спрыгивали по одному из кузова. «Все спокойно?» – «Да, все спокойно. Удачного дежурства!» Это были ребята из второй роты. Замёрзшие, но не сильно замученные на вид, наверное, и правда было спокойно.
Мы попрощались с Чумой и ее ребятами, их тройка двинулась к югу, а мы пошли на северо-восток.
В Ленинском мало народу живет, да и дружки сюда редко наведываются. Так что и правда было спокойно и даже скучновато. Мы шли себе по привычному маршруту, извилистой тропинке меж развалин. Что удобно – нам нужно патрулировать именно там, где живут люди. А где они живут – там прокладывают себе дороги и тропинки. Временами тропинка становилась узкой, искусственно прокопанной среди щебня и груд непонятно чего. Иногда же она переходила в целые полупустые улицы меж относительно сохранившихся многоэтажек – там лишь стекла везде вылетели, и некоторые стены. В таких домах, конечно, люди жили, и мы шли помедленнее, прислушиваясь, что происходит. В центре жилой зоны нашлась для нас работа. Сначала побежал через улицу пацан лет пяти. Мы не поняли, в чем дело, но через пару секунд из подвала выскочила стайка мутокрыс. Видимо, пацан там шуровал, ну и вспугнул стаю. А они и рады поживиться. Еще полминуты – и кранты бы настали пацану, до двери в соседний дом он до сих пор не добежал. Я, конечно, скомандовала огонь, мой автомат был уже в руках, и я целилась в то место, где через секунду окажется вожак крыс. Мы накрыли зверей плотным огнём. Еще немного – и всё было кончено. Пацан вжался в стену, даже не входя в дом, смотрел на нас большими глазами. Я подошла к крысам. Шесть трупов. Вожак даже мёртвый, ткнувшийся рылом в землю, в холке доходил мне до бедра. Остальные тоже – с хороших свиней.
Что обидно – есть их нельзя. Это все знают. Некоторые пробовали с голодухи, быстро заболели и умерли. Говорят, у них не само мясо ядовитое, а просто в них микробов разных много, которые на нас действуют.
Уж лучше есть муточервей. Они невкусные, но зато полезные, здоровая пища. Белок. Жаль только зимой они глубоко закапываются и в спячку впадают, не отроешь.
Еще про этих крыс Иволга рассказывала, мол, они трупоеды, а так как скорость мутаций (чего это – не знаю, но неважно) сейчас большая, еды много, а врагов у них почти и нету, то отбор пошел на большие размеры. Очень просто всё у неё. Но как посмотришь на такую крысу, хочется тут же в землю закопаться
Крысиные трупы надо бы удалить и по возможности сжечь, зараза же. Но этим пусть местные жители занимаются, это их проблема. Они и так обрадуются, что стая уничтожена. Крысы не только детей жрут, они и со взрослым легко справятся. Я глянула на оскаленную морду вожака, выставленные резцы, слегка пнула по зубу – размером этот зуб был с мою руку, а на конце – острый, как нож.
– Ничего себе, – пробормотал Север, – я их до сих пор только издали видел.
Дальше особых происшествий не было. Мы дошли до конца жилого квартала. Перед нами теперь лежала Больница. Огромное совершенно пустое пространство. Летом на нём огородики разбивали, народ за участки чуть не дрался. И конечно, дружки часто наведывались, летом и осенью здесь горячая точка. А зимой особо делать нечего, заснеженная равнина – и всё. Вдали – здания, есть разрушенные, а есть практически целые, двух, трехэтажные. Раньше здесь на самом деле какая-то больница была.
– Там, наверное, много народу живет, – предположил Север, – здания целые.
– Нет, – возразила Леди, – здания есть… но там никто не живет.
– А что так?
Слухи нехорошие ходят про это место, – ответила Айгуль.
– Чепуха, – вставила я, – слухи – чепуха. Там просто фонит немного. Дойдем – защиту наденем, и все дела.
– Не знаю, не знаю, – возразила мне Леди, – я разное слышала. Будто, например, видели там людей в противогазах… и эти люди просто так берутся ниоткуда, ходят по Больнице, шатаются, а потом исчезают. А кто-то говорил, что если в противогаз заглянуть – то там череп.
– Бред какой! – с чувством сказала я и скосила глаза на свой нагрудный МКС. Такой нам выдали всего один на троих, у ребят дозиметры попроще. Конечно, цифра на нем стояла 0,9, норма до 0,6 указана, но счетчик молчал. До войны нормы другие были, сейчас на небольшое излучение никто внимания не обращает.
Черт возьми, и это возле Кузина еще «чистую» бомбу взорвали! Термоядерную с плазменным запалом. Радиация не от неё, конечно, а от бетонобойных снарядов с обеднённым ураном, которыми нас Великая Орда обстреливала.
– Сейчас как до домов дойдём – надеваем защиту и противогазы, – распорядилась я. Мы всегда в этом районе так делали.
– Слухов много ходит, – задумчиво произнёс Север, – если всему верить…
– Вот именно, не надо верить всему! – поддержала я. Хотя на душе у меня, если честно, скребли кошки. Слухи – это дело такое… Вот взять Мертвеца. Ведь вовсе не ерундой оказались все эти слухи про него. Хорошо, пусть он не зомби. Но этот его близнец на груди, да ещё тот факт, что они вдвоём какое-то психоизлучение генерировали. Иволга прям восторгом захлёбывалась. Хотя вскрытие, сказала она, ничего особенного не показало. Обычные сиамские близнецы. Или организменная опухоль. Видимо, эти их сверхспособности никаких дополнительных анатомических структур не требовали, как Зильбер предположил.
Пусть не скелеты в противогазах. Но что-то же там есть ненормальное! Зловещее. Слухи на пустом месте не возникают.
Обычно мы там ничего не видели, потому что надевали защиту и быстро проходили то проклятое место. Я, конечно, надеялась, что и сегодня так же обойдется.
Хотелось отвлечься. Я посмотрела на Севера.
– Север, а ты, выходит, до войны учителем был? Как Семёнов?
– Не совсем как Семенов, – возразил Север, – тот директором школы был. А я простой учитель истории в средних и старших классах.