Истории. Выходит, раньше учителя разные были. Наверное, было так: один преподавал только историю, другой только биологию… Это логично. Не может же один человек все знать. Семёнов вроде может – но у него в школе только читать и писать в основном учат.
– Ты бы мог у Семёнова тоже про историю рассказывать, – заметила я.
– Да нет смысла, – уныло ответил Север, – в истории никакого смысла нет.
– Почему? – удивилась Леди.
– Потому что кончилась история! Ты вот постарше, ещё училась наверное, в школе, может, в институте.
– Какой институт, – буркнула Леди, – я из простых. До войны продавщицей была.
– Ну хоть школу закончила. А эти ребята, – он кивнул на меня, – хорошо, если грамоту знают. Как наша Маус. Продвинутые. Остальные вообще не знают ничего. Пока ещё техника какая-то работает, завод. Но чтобы она работала, нужно много инженеров, техников. Которые гораздо больше знают, чем просто грамота. Кто будет их учить? Некому. И насколько мне известно, в других государствах дело не лучше обстоит. В Китае бои какие-то идут… маоисты там, сама компартия тоже раскололась на три части. США в развалинах, как и у нас – во время войны их китайские подводные лодки разделали. В Австралии ещё, может, кто-то есть, не знаю. Япония под воду ушла. Всё, цивилизация агонизирует. Нам пока кажется, что всё нормально, даже Завод открылся, что-то строится, что-то производится. Но это до поры, до времени. Без образования цивилизация не выживет. А давать образование как Семёнов, благотворительное – смысла нет. Уже через пятьдесят лет те, кто не умрёт от эпидемий – а биологическая угроза только нарастает – начнут вытачивать топоры. И племена образуют. И скажите мне, девочки, какой смысл изучать историю, которая уже закончилась? Какое это вообще теперь имеет значение?
– Ну не знаю, – ответила я, – просто интересно. Мне вот интересно знать, что там раньше было. Вот кому, к примеру, памятник стоит на Площади?
– А-а… это Ленину памятник, – пояснил Север, – раньше в каждом городе строили.
– А кто это такой, Ленин?
– Неоднозначная личность, – ответил Север, подумав, – с одной стороны, он много сделал для образования мощного государства в России… в тяжелое, критическое время взял практически единоличную власть в свои руки и железной рукой заставил всех слушаться. Он и его преемник фактически спасли российское государство от распада. С другой стороны, он все-таки был кровавый диктатор… приказывал попов расстреливать. Красный террор… Я уже не говорю о его преемнике, тот вообще был чудовищем.
– Не понимаю, – высказалась я, – зачем ставить памятники неоднозначным личностям. Поставили бы хорошим. Однозначно хорошим.
– Были и такие памятники. Но сейчас мало что уцелело.
Мы уже дошли почти до зданий, и мой МКС выдал человеческим голосом «Внимание! Превышение фона!»
– Стой! Надеть плащи и противогазы! – скомандовала я. Плащи у нас современные, типа очень тонкой пленки. Она тонкая, но не пропускает излучение. В принципе, нас и форма защищает, здесь не так уж сильно фонит. Но пленку потом легко обеззараживать, чтобы с формой не возиться. Ну и противогазы, чтобы не дышать зараженным воздухом.
Облачившись, мы двинулись дальше. В первых двухэтажках было, как водится, пусто. Может, там и бродили зомби в противогазах, но мы их не видели.
Чем дальше мы углублялись в район построек, тем тревожнее мне становилось. Да, я сама сказала, что это чушь. Нас так инструктировали. Если командир сам боится, то бойцы тем более обоссутся. Но если честно, мне было страшно. Дыма без огня не бывает, что-то страшное тут и в самом деле ходит… И кто сказал, что мертвецы – такая уж чушь? Кто знает, как вообще действуют все эти бомбы, радиация? Каких только мутов сейчас нет… в общем, если честно, у меня зуб на зуб не попадал. Но я шла, конечно, вперед. А куда деваться?
Движение впереди хлестнуло по напряженным нервам. Я вскинула автомат, палец на спуске. Зомби, не зомби, сейчас узнаем, сволочь…
Но это были не зомби. Какие-то обыкновенные женщины, в длинных плащах с капюшонами. Лица без защиты, хотя счетчик показывал 1,1. Не очень большой фон, но уже нездоровый. Как же они тут ходят?
Две женщины волокли по улице тачку, нагруженную чем-то тяжёлым.
Я показала жестом «вперед», и мы двинулись дальше. Оснований для тревоги нет. Женщины тоже заметили нас, остановились. Да, обычные тощие бабы средних лет, в задубевших на морозе плащах поверх то ли ватников, то ли тулупов. Без всяких противогазов. Мать моя, как они живут-то здесь?
Возможно, их ограбили дружки, и они не нашли ничего лучшего, чем переселиться в Больницу. У них скорее всего и нет дозиметров, а вот у дружков обычно есть, так что последние сюда не сунутся.
По законам жанра женщинам следовало быстренько перебежать улицу и смыться от нас как можно скорее. На нас ведь не написано, что мы из ГСО. Но они вместо этого стояли и поджидали. Я включила динамик – не пробовали говорить в противогазе? Не очень удобно, честно скажу.
– Мир вам, добрые люди! – зачастила женщина помоложе, с темными прядями, выбившимися из-под платка.
– Здравствуйте, – ответила я, – мы из Городской Самообороны. Вы здесь проживаете? Вам помощь нужна?
Женщины переглянулись.
– Нужна помощь, – ответила старшая, уже сморщенная старуха, – очень даже нужна! Зайдите к нам в гости, там и увидите!
По крайней мере, погреемся, подумала я. На ловушку не похоже. Повернулась к своим, кивнула. Мы двинулись вслед за женщинами.
Логически рассуждая, это вряд ли могла быть ловушка. Ну что делать дружкам в такой зоне? Этим бабам, видимо, уже на все плевать, но человек, которому дорога собственная жизнь, в таком фоне жить не будет. Да и женщины выглядели самыми обычными, но в то же время свободными людьми, у дружков такие могли бы жить лишь в качестве прислуги, хотя старуха – вряд ли. Продали бы лесникам на мясо.
Я так и так прикидывала – не получалось, что ловушка. Но тревога охватывала меня все сильнее. Как в сказке – встретили ведьму, заходите, детки ко мне в домик, я вас накормлю, напою и спать уложу.
Мы подошли к двухэтажному полуразрушенному зданию. Стали спускаться в подвал. У самой двери женщины свои плащи скинули, оставшись только в тулупах. Старшая повернулась ко мне.
– Снимайте маски ваши, здесь излучения нет.
Я покосилась на свой МКС, ну точно. Радиация здесь ослабла и болталась уже у верхнего предела допустимого. Я дала команду разоблачиться, и мы сняли защитную одежду, а противогазы упаковали обратно. Плащи сложили по инструкции.
Толстая, обитая свинцом дверь отворилась, и мы вошли в помещение. Здесь радиация была еще ниже, совершенно в пределах нормы.
Большое, почти квадратное помещение было полно людей. В основном женщины разного возраста, небольшое количество детей. Но были и мужчины, больше старые, но и молодые тоже попадались. Вдоль одной стены тянулись деревянные щиты, и на них лежали больные или раненые – некоторые громко стонали, но эти стоны заглушались нестройным, однако воодушевлённым пением. Пела группа сидящих в центре зала. Такие же люди, но… головы почему-то обриты налысо, и поверх одежды – белые накидки, покроенные из каких-то тряпок, старых простыней.
Глаза лысых горели фанатично, они раскачивались и пели что-то вроде:
Приди, святый Дух!
Сними с нас оковы!
Покаяние, что угодно Отцу,
Кладем мы к твоим ногам.
И прочая подобная белиберда. На стенах зала горело множество ламп – то ли масляные, то ли керосиновые, не знаю уж, из чего их тут делают. Дневной свет еле просачивался из высоких подвальных окошек. Так что в зале было полутемно. Электричество они тут, конечно, наладить не могли.
Еще стены были украшены – иконы, картинки. По центру висел большой плакат, изображающий мужика с большими глазами и светлой бородой. И тоже в белой хламиде. Было даже подписано – Иисус Христос. Понятно, уже слышала, этот Христос не то Бог, не то сын Бога, в общем, что-то в этом роде.
Тут к нам внезапно подошла баба с темными ввалившимися глазами. Обратилась она к Леди.
– Милая, ты потеряла детей…
Айгуль замерла на месте и смотрела на бабу пораженно.
– Но Бог вернет их тебе в новом веке, когда ты обретешь блаженство, – пообещала женщина. Вцепилась в руку Леди и потянула куда-то, причем Айгуль пошла, как на привязи. Я хотела вмешаться, но и ко мне уже подскочила какая-то женщина помоложе.
– Здравствуй, сестра! Мы давно ждем тебя!
И она тоже хотела цапнуть меня за руку, но я отодвинулась и спросила.
– Что все это значит? Вы бы лучше объяснили толком.
– Это, – баба повела рукой, указывая на стены, – Церковь Блаженства!
Я заметила, что и с Севером уже беседует какой-то старик.
– Вы говорили, что вам помощь нужна, – перебила я верующую, – какая именно помощь?
Женщина покачала головой.
– Помощь нужна тебе, сестра! Разве не так? Разве ты не страдаешь, глубоко и полно, с самых детских лет?
Она указала на мою повязку на лице.
– Жизнь искалечила тебя. Родителей у тебя уже нет. Голод, боль, нечеловеческий страх мучили и продолжают мучить тебя. И никакое оружие не защитит тебя от внешнего мира, от ада, в котором ты живешь.
Не могу сказать, что ничего во мне не шевельнулось в ответ на эти слова. Даже дело не в том, что она угадала насчет родителей (а сложно ли тут попасть в точку? Люди сейчас живут недолго). Но часто ли мы вообще слышим слова какого-то сочувствия, сострадания? А она это таким тоном сказала, как будто прямо переживала за мою жизнь. Так-то мне сострадать особо нечего, жизнь у меня как у всех. Хреновая, конечно, но кому сейчас легко? Бывает, люди помогают друг другу, держатся друг за друга – хотя и это редкость. Но так, чтобы вот словами посочувствовать. Пожалеть… оказывается, это очень трогает.
– А вы разве можете чем-то помочь? – спросила я, – у вас самих тут… не шибко богато.
– Мы – нет, мы всего лишь слабые люди, – покачала головой верующая, – помочь тебе сможет Бог! Он примет тебя в свое Блаженство. И все, что для этого нужно – лишь покаяние в грехах своих!