Северную дверь он вообще не закрыл, туда часть наших войдет, в основном, необученный народ – с севера атаковать проще.
Мы с Лексом и Мурзой засели в деревянном нужнике справа от казармы, и оттуда я вела АМР. Машинка медленно ползла по земле, оставляя минное заграждение. Есть опасность, что кто-нибудь заметит, не вопрос. В таком случае всё начнется на два часа раньше, а мы, скорее всего, все погибнем.
Вторую группу я посадила с другой стороны казарм, а Русалку со старой доброй СВД отправила на крышу.
Мы сидели, конечно, молча, и когда АМР закончил работу, мне стало совсем невмоготу. И у парней нервы не выдерживали – Лекс ворочался то и дело, Мурза вертел в пальцах самокрутку, и бумажка уже совсем истрепалась.
Но надо было ждать.
Прошла, наверное, целая вечность, я успела уже передумать все на свете, издёргаться и успокоиться, и уже мы ничего не ждали. А снаружи было все так же темно – свет не просачивался.
И вдруг снаружи громыхнуло!
Я подскочила на полметра, но тут же глянула на часы – рано. До атаки ещё полчаса, наши в три тридцать хотели атаковать. Черт!
– Сидеть! – велела я тихо и осторожно приоткрыла дверь нужника. Из казармы выскакивали перепуганные охры в исподнем, а неподалеку от нас красовалась воронка, и на краю – чей-то труп.
Это всего одна мина взорвалась. Никакого шума больше. Кто-то вышел ночью из казармы, может, в туалет собрался…
Тут загремело снова – охры ещё не прочухали, что случилось, ломанулись вперед, и конечно, сработали наши заграждения. Ну что ж, план Б. Я повернулась к ребятам.
– План Б. Тихо выходим и за мной.
Надо продержаться до атаки наших, вот и вся задача теперь. В тридцати метрах от нас – небольшой овраг, естественное укрепление. Под треск очередей мы стали перебежками продвигаться к оврагу. Зажглись прожектора. Охры приходили в себя и начали действовать методично – по нам уже стреляли. Но до оврага мы добрались, свалились туда, мы с Мурзой пристроились у склона, который ближе к казарме, а Лекс контролировал пространство сзади и по бокам.
Стреляли мы аккуратно. Так, чтобы охры не слишком быстро поняли наше расположение. Короткими очередями я лупила то по отбившимся одиночкам, то по группам охров. Командиры пытались их как-то распределить, загнать в казарму – но у казармы был сущий ад, Русалка с крыши снимала охров одного за другим, очень быстро и без промаха. Хорошая винтовочка у нее, хоть и старенькая. Да и боялись они в казарму – может, и там заминировано. Кстати, да, АМР разместил четыре мины по периметру барака, и мне нужно было только привести их в действие. Пока сдетонировали только те боеприпасы, на которые охры прямо бежали.
Бессильно я наблюдала бой, который разворачивался перед нами – что я могла сделать? Положить еще ребят и погибнуть самой? То, что снайпер наверху, охры поняли быстро. Не прошло и нескольких минут, как на крыше появились бойцы. Я попыталась достать их из АК, но не вышло.
– Чёрт, Русалка, – прошептал Мурза. Я ответила.
– Сиди!
У него ума хватит вскочить и бежать спасать. Ещё несколько минут стрельбы и напряженного ожидания – и на крыше раздался короткий крик.
Они взяли её. Я выхватила пульт, мои руки тряслись, и двумя прикосновениями отдала команду на взрыв.
Это было нечто! Как я поняла позже, сначала подорвались восемь управляемых мин, а потом сдетонировали и остальные. Но увидели мы, одновременно с диким разрывающим грохотом и сотрясением земли, как барак целиком распадается, поднимается на воздух и превращается в гигантское облако досок, стекла, камня, земли. Потом погасли прожекторы, и стало ничего не разобрать. Через несколько минут Чума – их группа после аэродрома подошла к нам, у самолетов укрыться негде – подорвала, видимо, соседний барак-казарму, и темень стала полной. Теперь я уже ничего не видела и ни на что не могла влиять. Мы распределили сектора и стреляли, аккуратно высовываясь из-за камней и коряг. Это был дикий, кромешный ужас, но уже привычное почти состояние, я просто не позволяла себе думать, что «ужас», потому что иначе – упадешь на дно, скорчишься клубком и будешь ждать гибели… чего вообще-то хочется. Я думала, что потеряла Русалку, но как-то отстраненно… спасли мы ей вот жизнь, а толку? Долго ли она прожила? А больше я ни о чем не думала, у меня кончились гранаты, да и рожков оставалось немного, я стреляла аккуратно, стараясь как-то целиться, как только видела врага, и тут же сразу прятала голову за подходящий камень на краю оврага. Спасительный камень.
Потом нас накрыло. Земля у меня под ногами поехала, меня подхватило и швырнуло в сторону, я закрыла глаза – думала, всё. Но оказалось, что я ещё живу. Почти ничего не болело. Я приподняла голову, засыпанную землей.
Овраг буквально разворотило. Миномет, очевидно. Лекс лежал на противоположной стороне, неестественно вывернувшись. Живые так не лежат. Мурзы не было видно. Я поползла к Лексу – мы теперь были на дне большой воронки, оставшейся от оврага. Тоже укрытие своего рода. Конечно, мой боец был мёртв. Наверное, в этот момент я тоже была уже мёртвая. Я стала вытаскивать у Лекса из разгрузки рожки. У него их ещё много оставалось, и у него, что важно АК. Вот у Мурзы гауссовка, это не поможет… Сзади что-то клацнуло, я вскинула автомат и нажала на спуск раньше, чем успела подумать, и еще успела облиться холодным потом – вдруг это наши? Но это были не наши. Охр упал под моей очередью. Я осмотрелась и увидела Мурзу – его ноги свешивались в воронку, а самого выбросило взрывом из оврага. Я поползла к нему.
Мурза был жив. Но всё лицо залито кровью, слева – просто месиво какое-то, и левая рука, кажется, болталась на одной кости. На ногах тоже кровь. Остальное, видно, защитил броник.
Я потянула его за штанины вниз, стащила на дно воронки. Начала осматривать. Бедра особо не кровили, а вот из руки хлестало. Аптечка. Жгут. Я перетянула Мурзе плечо. В себя он так и не пришел, но тем не менее, я истратила шприц-тюбик промедола. Мало ли что. Если бы в это время меня нашли, каюк бы нам обоим пришел, но – повезло. Вокруг по-прежнему грохотало. Я оставила Мурзу лежать как есть – никакого тыла ведь у нас нет, бежать некуда.
Тут меня будто прорвало. Мать всегда запрещала ругаться, поэтому я вслух в общем-то не очень материлась. Это во мне глубоко внутри сидело. И вот теперь вдруг прошло. Я как начала нести по-матерному, вполголоса, прямо остановиться не могла. И так, ругаясь непрерывно – это меня здорово отвлекало – я поднялась наверх. Пристрелила пару охров, которые побежали на меня. И стала перебежками двигаться направо, в сторону других групп. Кто-то же должен остаться живой.
Карта местности хорошо сидела в голове. Но сейчас ничего уже было не узнать – обе казармы взорваны, от второй хоть остов какой-то торчал, а с нашей стороны все начисто снесло. Нужники и хозпостройки почти все снесены – похоже, минометы хорошо поработали. Понять ничего не возможно. Охры стреляли то здесь, то там, они тоже ничего не понимали. Я передвигалась от одной воронки к другой. Падала, поднималась, стреляла. Бежала снова. Потом впереди замаячили фигуры, я приладилась было стрелять, но одна из них подняла скрещенные руки кверху. Лишь на миг.
Я вскочила и повторила жест. Через несколько секунд я была рядом с ними. Свои. Феня, Тигр – оба наших новичка, и Чума. Трясясь, мы обменялись информацией. Рысь убита. Джо тяжело ранен. Про остальных они тоже ничего не знали. У Фени рука была перебинтована.
Мы заховались за грудой досок.
– Надо к воротам пробиваться, – сказала я и не узнала свой голос. Я охрипла, – пошли! За мной!
Мы рванули было к юго-востоку, но не тут-то было. Сзади загрохотало. Мы ломанулись обратно к импровизированному укрытию.
Они, похоже, выследили нашу группу и наступали планомерно, с трех сторон. Судя по звукам, их, было, видимо, довольно много. Два или три десятка. Моё сердце бешено заколотилось. Вот вроде бы постоянно живешь рядом со смертью, но когда она подходит вот так, совсем близко и очевидно… И не может быть другого выхода. Теперь уже точно всё… Мой мозг лихорадочно работал. Позади ещё можно прорваться —но там открытка, там нас пристрелят сразу.
– Слышь, Маус, – тихо сказала Чума, – вы уходите к воротам. Я их задержу.
Я посмотрела на нее. Лицо перемазано грязью. Соломенные волосы торчат из-под шлема. На плече АК, на другом – гауссовка. Светлые глаза блестят с черного лица.
– Нет, – вырвалось у меня.
– Иди! Ребят спасай. Быстро!
Она одним прыжком выскочила из-за досок. Я сразу поняла её идею – в десятке метров от нас была большая воронка.
Чума завопила невнятный боевой клич и прямо в прыжке начала палить. Потом свалилась в воронку, и я услышала характерный грохот очередей из гаусс-винтовки.
Весь огонь противника сосредоточился на воронке Чумы.
Дальше я раздвоилась. Одна часть меня делала то, что надо было делать. Скомандовала Фене с Тигром «за мной», стала аккуратно уходить по краю открытой местности, то и дело ложась, придвигаясь все ближе к камням и строениям. Она делала это абсолютно бесчувственно – даже когда враг просек фишку, и по нам начали палить. Но нам уже оставалось немного до поселка, а там уже из минометов стрелять не будут.
Вторая часть прыгнула к Чуме в воронку, рядом с ней и делала то, что правильно. Меняла рожки и стреляла. Пригибалась под диким воем и грохотом, сцепив зубы.
Я отлично понимала всё это время, что там происходит. Спиной. Ушами. Я все слышала.
Сначала Чума активно отстреливалась, установив рядом оба ствола, стреляла в разные стороны, чтобы создать впечатление целой группы. На неё обрушился весь огонь, все, что там у них было. Потом Чума стрелять перестала. Сползла вниз, на дно воронки. Скорчилась. Она была ранена, ей было дико больно, и она вытащила зубами предохранитель гранаты и ждала.
Может быть, она была уже мертва, когда они поняли, что опасаться нечего, и полезли в воронку, проверять – как там эта сволочь, о, да может, это даже баба и она еще жива?