Чарли сделала еще одно крошечное движение к двери.
— У меня даже и в мыслях такого не было.
— О, я даже не сомневаюсь, — кивнул Джош. — И не сержусь. Я все понимаю. Мы вдвоем торчим в этой машине. Нам нечего обсудить. Почему бы не задать несколько вопросов и немного не пошутить? Так что теперь моя очередь. «Двадцать Вопросов». Ты готова?
— Я действительно сейчас не в настроении.
— Сделай одолжение, — стал просить Джош. — Пожалуйста.
Чарли смягчилась. Это правильно. Нужно ему подыграть, отвлечь, надеясь, что туман рассеется и рядом появятся другие машины.
— Хорошо, — согласилась она и заставила себя улыбнуться. — Давай поиграем.
— Отлично! Я думаю об объекте. У тебя есть двадцать вопросов, чтобы выяснить, что это такое. Вперед!
Чарли знала правила. Она играла во время поездок с родителями, когда была маленькой девочкой. Они много путешествовали на машине. Каждое лето — Кингс-Айленд и Сидар-Пойнт. Выезжали за пределы Огайо. Ниагарский водопад. Гора Рашмор. Диснейленд. Чарли, развалившись на заднем сиденье, изнемогала от жары, потому что ее отец утверждал, что использование кондиционера — пустая трата бензина. Когда ей неизбежно становилось слишком скучно, и она начинала хныкать, ее мать говорила:
— «Двадцать Вопросов», Чарли. Вперед!
Был стандартный вопрос, который она всегда задавала первым. Он предназначался для того, чтобы сразу же сузить круг поисков. Только теперь, в начале совсем другой игры, она не могла вспомнить его, чтобы спасти свою жизнь. Тот комок беспокойства, который она все еще чувствовала в животе, говорил ей, что Джош играет в эту игру не просто для развлечения.
Здесь предполагались другие ставки. Намного выше, чем те, которые были в ее детстве.
— Ты собираешься задавать вопрос? — спросил Джош.
— Да. Просто дай мне еще секунду.
Чарли закрыла глаза и стала представлять эти поездки в виде зернистых домашних фильмов. Вот ее отец сидит за рулем в огромных нелепых солнцезащитных очках, надетых поверх обычных. Ее мать — на переднем сиденье с опущенным стеклом, ее волосы треплет ветер. Чарли — на заднем сиденье, ее потные ноги прилипают к обивке из кожзаменителя, она открывает рот, чтобы заговорить.
Память исправно работала. Тут, полностью сформировавшись, в ее голове всплыл и обязательный первый вопрос.
— Это больше, чем хлебница?
Джош покачал головой.
— Нет. Это был первый вопрос. Осталось девятнадцать.
Память исправно гудела, как кинопроектор, и быстро подсказала вопрос, который она обычно задавала вторым.
— Оно живое?
— Интересный вопрос, — отметил Джош. — Я собираюсь ответить «Нет», но кто-то умнее меня мог бы сказать «Да».
Чарли напряженно размышляла, понимая, что это может отодвинуть остальные мысли, скользящие в ее мозгу. То страшное, о котором она не хотела думать. Поэтому она сосредоточилась на игре, притворившись, что это действительно просто игра, хотя была уверена, что это не так. Не для нее.
— Связано ли это с чем-то живым?
— Да.
— Значит, это часть чего-то.
— Да, — согласился Джош. — И я считаю это вопросом, хотя он и не был сформулирован как таковой. Такое не прошло бы в «Джепарди»[28]!
— Животное или растение?
Это был еще один из стандартных вопросов, которые она задавала своим родителям во время тех давних поездок. Хотя формально их было два, ее мать всегда пропускала это мимо ушей. Джош, напротив, указал на это:
— Ты же знаешь, что я могу отвечать только «да» или «нет», постарайся перефразировать.
Чарли больше не пыталась думать об играх, в которые она играла со своими родителями в их горячей липкой машине с ее вечным запахом «Макдональдса». Она беспокоилась, что нынешняя игра разрушит эти воспоминания, и сомневалась, что когда-нибудь снова по доброй воле сыграет в «Двадцать Вопросов». Даже если Джош окажется неопасен. Очень серьезное «если».
— Это овощ? — спросила Чарли, избавляясь от воспоминаний о темных очках отца и развевающихся на ветру волосах матери. Вместо этого она представляла растения и все, связанное с ними. Листья и ветви. Шипы и ягоды.
— Нет.
— Значит, это животное.
— Да, — сказал Джош. Этот ответ сузил круг поисков, но не слишком.
— Это распространенное животное?
— Очень.
— Дикое или домашнее?
— Опять два вопроса, Чарли.
— Прости.
Звук ее голоса был таким тихим, что она даже вздрогнула, услышав его. Как же слабо он звучал. Как испуганно. А она не должна была казаться слабой или испуганной. Она ни при каких обстоятельствах не могла показать Джошу, что подозревала его в недобрых намерениях. Если она сможет сохранить спокойствие, если она продолжит быть умной, смелой, осторожной, возможно ничего плохого и не случится.
— Я перефразирую, — сказала она, придав своему голосу немного стали. — Это дикое животное?
— Может им быть. Причем самым диким.
Джош ухмыльнулся, когда говорил это. Этот недвусмысленный вкрадчивый изгиб его губ поведал Чарли больше, чем любое произнесенное вслух слово.
— Ты говоришь о людях, верно? — спросила она.
— Именно.
— И этот объект, о котором ты думаешь, является частью тела?
— Ты молодец, ты знаешь это? Задала только… — Джош сделал паузу для счета и стал загибать пальцы на левой руке. — …десять вопросов, и уже очень близко.
Чарли гадала, хорошо это или плохо. Трудно предполагать, не зная ставок.
Но поскольку Джош, похоже, не спешил ничего предпринимать и продолжал играть, Чарли решила, что лучше всего последовать его примеру.
Занять его чем-нибудь.
Пусть он будет доволен, спокоен и доедет до места, где можно будет остановиться, и тогда Чарли выйдет из машины и никогда больше не сядет в нее.
Она это твердо решила. Правда, теперь она уже даже начала подумывать, что ей следовало бы сделать это еще в «7-Eleven», перед самым шоссе, — уверенно сказать Джошу, что она передумала, выйти из машины, достать свои вещи из багажника и позволить ему уехать без нее. И даже если бы в конечном итоге оказалось, что она перестраховалась и отреагировала слишком остро… Ничего страшного. Вполне возможно, Джош — просто безобидный чудак, который не против отвезти ее в Янгстаун. Но лучше перестраховаться, чем потом сожалеть. И прямо сейчас спасением казалось место за пределами машины.
— Эта часть тела полезна?
— О, очень полезна! — снова двусмысленно ухмыльнулся Джош.
Однако на этот раз он сопровождал реплику поднятием бровей, что наводило на мысль о чем-то сексуальном и зловещем. Заметив это, Чарли буквально заерзала на своем месте.
Только сейчас, когда было уже слишком поздно, ей пришло в голову, что Джош может быть сексуальным маньяком. Который заманивает студенток в свою машину, насилует их и бросает на обочине дороги. Затем переезжает в другой университет, и процесс начинается заново. Джош, безусловно, физически способен на это. Его высоченный рост — первое, что отметила Чарли при встрече. Тревожный комок в животе стал расширяться, подниматься буквально до груди, давить на легкие. Ее грудная клетка напряглась. Настолько, что она сделала глубокий вдох, просто чтобы доказать себе, что все еще может дышать.
— Она есть у всех людей? — спросила девушка, беззвучно умоляя, чтобы Джош сказал «Да», и она перестала бы перебирать все порнографические возможности, о которых он может думать.
— Да, — ответил Джош, на этот раз более прямолинейно, как будто осознал, что пересек некую невидимую границу, которую изначально не собирался нарушать.
Не то чтобы Чарли от этого стало легче. Теперь, когда мысль о том, что Джош — насильник, засела у нее в голове, она не могла от нее избавиться.
Ее пальцы уже не отрывались от дверной ручки. Она крепко сжимала ее. Это была проверка. Явно ощущалась необходимость понять, сколько времени потребуется, чтобы потянуть ее и распахнуть дверь, если до этого дойдет.
Впрочем, подсознательно она отчаянно надеялась, что этого не случится.
— Эта часть тела расположена выше пояса?
— На самом деле да, — ответил Джош.
— Выше шеи?
— Да.
— Это то, с чем мы рождаемся?
Джош выглядел задумчивым. На мгновение прищурившись, он снова расслабился и продолжил внимательно разглядывать редеющий туман за ветровым стеклом. Чарли сделала то же самое и с облегчением заметила не только просветление серого фона, но и свечение задних фонарей, теперь находившихся не слишком далеко впереди. Она посмотрела в боковое зеркало, и ей стало еще легче. Теперь за ними ехала машина, фары прорезали рассеивающийся мрак. К ним присоединилась еще одна пара фар.
Потом еще одна.
У Чарли появился слабый проблеск надежды. Может быть, одна из машин попытается их обогнать. И, может быть, тогда она попробует остановить водителя.
— Забавно, что ты спрашиваешь об этом, — сказал Джош, все еще глядя в ветровое стекло. — Потому что ответ — нет.
В одно мгновение все надежды Чарли разрушились. Потому что она знала, о каком объекте думал Джош. Это осознание вызвало у нее такое ощущение, будто вся кровь отхлынула от ее тела. А вместо нее по венам разлилась ледяная вода, которая делала Чарли неподвижной и онемевшей.
— Ты знаешь ответ, не так ли? — спросил Джош.
Чарли кивнула, слишком взволнованная, чтобы говорить.
— Тогда произнеси его, всезнайка.
Чарли сглотнула и, заставив себя заговорить, с явным трудом выдавила:
— Это зуб?
— Да, — улыбнулся Джош, довольный собой. — Очень хорошо. Ты догадалась за шестнадцать вопросов.
— Что заставило тебя выбрать этот предмет?
— Не знаю. Просто пришло в голову… — На лице Джоша появилось потрясенное выражение. — О, черт! Мне так жаль, Чарли! Я не подумал. Неудивительно, что у тебя такой вид, будто ты только что узрела привидение. Это из-за твоей подруги? Этот парень вырвал ей один зуб после того, как убил ее, не так ли?
Чарли замотала головой, желая, чтобы он замолчал. Ей явно требовалось, чтобы он остановился. Желание заткнуть ему рот было уже настолько велико, что она бросилась бы на водительское сиденье, если бы имелся способ зажать рот Джошу без риска съехать с дороги. Потому что чем больше он говорил, тем хуже становилась ситуация.