– Они не говорили мне, что это игра. Они говорили, это будущее. Не совсем наше, потому что, как только они к нам влезли, прямо с первой минуты мы пошли куда-то не туда.
– Куда?
– Они говорят, что не знают. Не как путешествие во времени, которое в кино. Просто информация, оттуда сюда и наоборот. Минута там – минута здесь. Если бы я пробыла там неделю, здесь бы тоже прошла неделя.
– Зачем им это?
– Не знаю. Лев – все было в его доме, то есть на самом деле в другом доме его отца, – он типа Дуайта с «Операцией „Северный ветер“». Денег много, заняться нечем. Придумал себе такое хобби. Он платит Уилфу, Тлен и еще одному чуваку, чтобы они всем занимались, всеми деталями. А Уилф облажался из-за какой-то бабы, и кто-то еще пролез сюда, к нам, и нанял тех ребят из Теннесси убить всю нашу семью.
Дженис округлила глаза:
– Отъезд крыши на отдых.
– Хрен ей, а не отдых, – сказала Флинн. – Мы не знаем, в какую фигню мы влезли, но эта фигня уже завертелась, и в ней куча винтиков и шестеренок. Бертон считает, что управится. Он договаривается с Корбеллом Пиккетом, выставляет условия Льву, и все из-за меня. В смысле, потому что я видела того гада. Может, я одна его и видела.
– Тогда первый пункт, – объявила Дженис, стискивая Флинн руку, – добиться для тебя права голоса.
44. Головоломка для мазохистов
Без Флинн перифераль занимала как будто меньше места. Она сидела в том же кресле и смотрела на Льва, который стоял, опершись на край стола.
– Отлично получилось, – заметил Лев, глядя поочередно на сидящих Недертона и Тлен. – Незаурядная девушка, а?
– Я разговаривал перед тем с Лоубир, – сказал Недертон, – и она согласилась, что стоит ненадолго выйти из дома.
Вообще-то, идея исходила от Лоубир, но визит Флинн прошел так удачно, что Недертон считал правильным приписать себе некоторую долю успеха. Правда, Флинн сама потребовала, чтобы они вышли наружу, однако именно Недертон, случайно глянув на вазу с цветами, предложил пойти в сад. Там они встретили Льва с Гордоном и Тиенной, удобрявшими функии своей дорогостоящей генно-модифицированной ДНК.
– Да. – Лев пристально глянул на Недертона. – Лоубир звонила мне, когда вы поднимались на лифте.
– Она вернется, – сказала Тлен.
– Лоубир? – спросил Недертон.
– Твоя девушка-полтер. Мы ее заинтересовали. Хотя она не станет просто делать все, что мы велим. – Говоря, Тлен смотрела на Недертона.
– Верно.
– Ты вроде бы умеешь манипулировать людьми, – сказала Тлен. – Если честно, я пока не заметила.
– У меня бывают удачи, – ответил Недертон. – Результаты не всегда воспроизводимы. Кстати, я заметил, что у тебя это тоже отлично получается.
– Прекратите, – сказал Лев. – Тлен больше стратег, ты – тактик. Меня это вполне устраивает.
– Мне мешает отсутствие контекста, – пожаловался Недертон. – Пока ты не скажешь, чего хочет Лоубир и что она намерена делать, мне не с чем будет работать.
– Что она сказала тебе, когда звонила? – спросил Лев.
– Я поделился своим намерением рассказать Флинн, что это не игра. Лоубир одобрила, но поручила мне постепенно объяснить Флинн про срез. Все, что знаю сам, а это, если не сильно ошибаюсь, немногим меньше, чем знаешь ты. Вы действительно не имеете представления, где сервер?
– Ни малейшего, – ответил Лев. – Мы предполагаем, что он в Китае или, по крайней мере, китайский, но это всего лишь наши догадки. У кого-то есть оборудование, позволяющее отправлять информацию в прошлое и принимать ее из прошлого. При первом контакте возникает новый континуум. А может, континуумы существуют и без того, несчетное количество, но это уже чисто теоретическая разница. Система, как бы она ни работала, тщательно зашифрована. Оссиан и Тлен не один месяц в нее пробирались, притом что им охотно помогали несколько любителей со стажем.
– Головоломка для мазохистов, – добавила Тлен.
– И все-таки, чего хочет Лоубир? – спросил Недертон, не особо рассчитывая на осмысленный ответ.
– Узнать, что случилось с Аэлитой и почему, – сказал Лев. – И кто виноват.
– Если ты любишь головоломки для мазохистов, – произнес Недертон, – все перечисленное можно вытянуть из Даэдры и ее приятелей, при условии что они знают. Но я в такие игры не игрок.
Лев глянул на него внимательно, и Недертону очень не понравился этот взгляд.
45. Оттуда
– Я поговорю с Бертоном, – сказала Флинн, – а ты с Мейконом. Нужно прямо сейчас снять мерки головы и отпечатать.
– Что это тебе даст – вытащишь его туда? – спросила Дженис. – Серьезно, детка. Ты уходишь от решения.
– Я буду не одна. И мне нужен свидетель, кто-нибудь, кто подтвердит мою версию. Потом, если понадобится, мы сможем вдвоем надавить на Бертона.
– Поэтому ты и не захотела сразу с ним говорить?
– Да, наверное. Я просто импровизирую, Дженис.
– Оно и заметно.
Флинн взялась за ручку двери.
– Погоди секундочку, – сказала Дженис. – Костюмерный цех.
Она перебирала одежду Бертона на передней стенке «Эйрстрима» – по большей части вдрызг заношенное тряпье, которое тем не менее висело идеально ровно на одинаковых мегамартовских плечиках. Дженис вытащила что-то длинное, лоснящееся, рыжевато-коричневое. Куртка, которую он надевал на турнире по смешанным единоборствам в Дэвисвилле прошлой зимой. Нейлоновый рипстоп с бордовыми лацканами и нафабленным на спине кричащим американским орлом. Типа боксерского халата. Флинн удивилась, что Бертон хранит куртку.
– Идеально, – объявила Дженис.
– Это?!
– Ты только что побывала в будущем, детка. Или в каком-то месте, которое выдают за будущее. Важное событие.
– Она мне велика, – пробурчала Флинн, надевая куртку.
Дженис плотнее запахнула на ней полы, завязала бордовый пояс, поправила узел.
– Как будто ты только что раздела морпеховского единоборца. Ничего лучше у нас все равно нет.
– Ладно, – сказала Флинн, – но ты уговоришь Мейкона.
– Не боись.
Флинн повернулась, расправила плечи, которые под курткой как будто пропали совсем, и открыла дверь. Шквал аплодисментов.
В свете из открытой двери стоял Бертон, за ним Мейкон, Эдвард, Леон и Карлос. Леон свистнул в два пальца.
– В наших краях никогда ничего не происходит, – объявила Флинн и спустилась по лесенке.
– Это может измениться, – ответил Мейкон. – Помнишь, как я увидел тебя там?
– У них для тебя еще работа, – сказала ему Флинн и, слыша, что Дженис тоже спустилась, добавила: – Дженис тебе все объяснит. – Оглядела остальных и сообразила, что мало кто понимает происходящее, включая ее саму. – Нам с Бертоном надо поговорить. Мы вас на время бросим.
Она пошла по дорожке и остановилась, когда брат ее нагнал.
– Ну что, теперь готова? – спросил он тихо.
– Не могла говорить раньше. Разучилась говорить. И думать. Что-то у меня произошло с головой.
– Мейкон говорит, ты где-то побывала. Говорит, видел тебя в своем телефоне. Где ты была?
– Не в Колумбии. Они говорят, это будущее. Лондон. Который мы видели в игре.
– А по-твоему?
– Не знаю.
– Если ты была в трейлере, то как Мейкон мог видеть тебя в другом месте?
Она глянула на его освещенное луной лицо:
– Вроде робота. Мейкон видел. Но чувствуешь себя в нем как человек. Как дрон, только им управляешь не думая. То, что у меня на голове, в трейлере, они называют нейронным отсекателем. Не дает твоему телу реагировать, когда ты что-нибудь делаешь в периферали.
– В чем?
– В периферали. Так их называют. Роботов.
– Кто называет?
– Тлен, та, которая говорила с тобой первой, она работает на Льва. Я думаю, он русский, но вырос в Англии.
– И что они говорят, когда это? – спросил Бертон.
Флинн ответила.
– Через семьдесят лет? И насколько оно отличается?
– Ты сам видел, – сказала Флинн. – Отличается, но не сильно. А может, сильно, но не все видно.
– Ты им поверила?
– Что-то в этом есть.
– У них много денег. – Интонация была не вопросительная, но Флинн чувствовала: Бертону не хочется услышать «нет».
– Дофигища, насколько я поняла, но сюда их никак не переправить. Зато они придумывают, как выигрывать здесь на бирже.
– Потому что заранее знают, что произойдет?
– Говорят, нет. Они тратят деньги у себя на людей, которые придумывают, как делать деньги здесь, а проворачивают всё сольветровские адвокаты на месте. Информация оттуда влияет на события у нас. Им не надо знать будущее, чтобы размазать наших биржевиков по полу. Просто они всегда могут точно узнать про нас все, что им нужно. Их компы на семьдесят лет быстрее наших.
– О’кей, – сказал Бертон, и в его глазах вроде бы сверкнули морпеховские быстрота, решимость и натиск, а может, собственный способ видеть. Потому что он отсек все невероятное и сосредоточился на тактике.
Флинн вдруг поняла, насколько это странный вывих мозга, чисто бертоновский, и на долю секунды задумалась, нет ли у нее такого же.
– Ищи, кому выгодно, – сказал он. – Зачем им это?
– Вот тут начинается жопа.
– А все остальное не жопа? – Он сощурил глаза, как будто сейчас рассмеется ей в лицо.
– Для Льва это была типа игра. Мы не их прошлое. Мы идем куда-то в другую сторону, потому что они вмешались. На их мир не влияет то, что происходит здесь сейчас или будет происходить. И все равно это дело вышло им боком. Потому что я видела, как убили ту женщину. И видела чувака, который знал, что ее убьют. Специально вывел на балкон, чтобы та штука ее съела. И теперь кто-то оттуда здесь.
– Здесь?
– Сейчас. В нашем времени.
– Кто?
– Кто нанял тех парней из Мемфиса, чтобы нас убить.
– А что в этом Льву? Он ведь по-прежнему командует?
– Не знаю. Сейчас вернусь туда и попробую выяснить.
– Сейчас?
– Вот только сбегаю в человеческий сортир, где можно спустить воду, и сразу надену шапку Белоснежки. Дженис принесла мне сэндвич и воды, так что я не умру с голоду, пока там у них. После этого у нас будет больше материала. Ничего не делай пока, ладно? Все и без того запутано черт-те как. Просто не пускай на участок никого, кроме самых близких. Никого, понял? Мы слишком мало знаем, и как-то действовать пока рано.