– Нет, – ответила Дженис. – Бертон вчера поставил.
Флинн, обернувшись, еще раз глянула на луг. Когда-то там был сенокос, потом участок купили застройщики, да так и бросили. Ей показалось, что корова мотнула головой.
– Серьезно, что ли? Дрон?
– Ближе к спутнику, – ответила Дженис. – Охрененно чувствительная штука. А еще дроны могут от нее подзаряжаться.
Флинн сунула в рот последний кусок банана.
– Небось Бертон не в «Меге» ее купил, – сказала она, проглотив.
– Гриф привез. Или кто-то из ваших многочисленных адвокатов.
– Сколько их?
– Точно не знаю, но в «Джиммис» еле успевают готовить им чили-доги, с утра до вечера. Ваши адвокаты делают заказ по телефону и присылают дронов забрать. Дэнни ездил в оптовый магазин за новыми кастрюльками для чили.
Дэнни был хозяин «Джиммис», внучатый племянник того Джимми, который открыл кафе и которого мама еще помнила по своему детству.
– Он хотел поднять цену, – продолжала Дженис, – но Бертон поручил Томми сказать ему, что не надо. Так что, думаю, вы субсидируете чили-доги.
– Зачем?
– Чтобы не настраивать горожан против «Сольветры». Они уже и так думают, что все из-за Леона. Теория заговора состоит в том, что он выиграл в лотерею много больше, чем огласил штат.
– Бред какой-то.
– Теория заговора должна быть простой. Логики от нее не требуется. Реальной сложности люди боятся больше, чем вымышленных врагов.
– И что говорят?
– Пока еще определенное мнение не сложилось. Наши умные головы перед «Джиммис» утверждают, что Пиккет все время был на жалованье у безбашей.
– Они считают, что безбаши лепят наркотики?
– А как еще профинансировать захват власти ооновцами?
– Да никакой ООН уже давно толком нет. «Ротари-клуб» или «Киванис» и то влиятельнее.
– ООН глубоко укоренена в демонологии. – Дженис сбросила скорость, пропуская дикую рыжую кошку, которая наградила их презрительно-ненавидящим взглядом. – Мэдисон говорит, именно ваши друзья из будущего посоветовали не позволить Дэнни задрать цены.
– Микроменеджмент, – заметила Флинн.
Впереди уже показались дома.
– Я не против чуточки микроменеджмента, лишь бы все происходило помедленнее. Город не такой, каким был.
– Первый раз я подменяла Бертона в ночь со вторника на среду. Сегодня воскресное утро.
– А мы не в церкви. Хлоп – и мир уже другой. Я смотрю на город, смотрю новости. Вроде то же самое, да не то же.
Они подъехали к торговому центру. Флинн увидела вышки сотовой связи и антенны над «Суши-лавкой», блестящие немецкие автомобили почти на всех парковочных местах – «складные самолетики» с флоридскими номерами.
– Вау, – сказала она.
– Или, по крайней мере, выглядит иначе. – Дженис припарковалась перед «Суши-лавкой». – У Хуна дела идут лучше некуда. «Суши-лавка» второе любимое место адвокатов плюс она открыта допоздна. Они даже покупают его футболки. И он получил компенсацию за то, что над ним натыкали антенн.
– Не от меня.
– С точки зрения Хуна – от тебя. Ты внешдир, на всех документах твоя подпись.
– Это законно?
– Спроси у будущего. Бертон по уши в военных делах.
Дженис вылезла из машины, и Флинн тоже, держа «Перекати-Полли» под мышкой, как бутылку вина.
Вдоль фасада к ним шли Мейкон и Карлос. Мейкон был в старых джинсах и футболке из «Суши-лавки»: красный псевдояпонский текст на белом фоне и схематическая деревенская лавка с одним большим роллом. Карлос, в камуфляже и мягкой бронекуртке, держал под мышкой «булку». Флинн знала, что это разрешено по конституции, но все равно чувствовала какую-то неправильность. Неделю назад никто из них не стал бы разгуливать по городу в камуфляже и уж тем более с винтовкой. А теперь Карлос в защите, пусть и похожей на скейтерскую. У обоих в глазу были визы. Мейкон улыбнулся во весь рот, Карлос самую чуточку, но только потому, что внимательно смотрел по сторонам. До Флинн дошло, что он готов в любую минуту, хоть сейчас, кого-нибудь застрелить.
– Ты натыкал эту фигню Хуну на крышу? – спросила она Мейкона.
– «Клейн, Крус, Верметт», – ответил тот.
– Дженис говорит, их еще много понаехало.
– «Сольветра» состоит главным образом из бумаги и адвокатов. Да еще капитала.
– Они не все в этих вонючих магазинчиках?
– Тут их почти нет. Наснимали офисов по всему городу. Для нас и лучше, что они сидят по отдельности и не видят, чем мы занимаемся.
– Чем, кстати?
– Сейчас – обеспечиваем тылы Коннеру, пока он там тренируется.
– В своей периферали?
– Как я понял, в чем-то с менее интуитивным управлением, но ты лучше сама его спроси. Он там уже шесть часов подряд. Мне только что сообщили, что скоро вернется. А тут его уже ждет клевая медсестричка.
– Что за медсестричка?
– Гриф прислал, – ответила Дженис.
– Такая же медсестричка, как я – балерина, – объявил Карлос.
– Карлос думает, она спецагент, – сказал Мейкон. – Сама говорит, что парамедик. Не понимаю, чем одно другому мешает.
– Ангел смерти, – произнес Карлос так, будто назвал любимый сорт пирожного.
– Гриф, – повторила Флинн. – Все время это имя всплывает.
– Пошли, – сказал Мейкон и повел их в помещение, соседнее с фабой. Снаружи оно выглядело по-прежнему, только окна помыли.
Внутри все переменилось. Прямо у входа высился форт Аламо из тайвековских мешков с черепицей, про которые рассказывала Дженис. Кроме того, Мэдисон залил окна трехдюймовым слоем полимера, как у Бертона в трейлере, – пули это не остановит, но не даст стеклу разлететься. Стена – фута три толщиной и футов семь высотой – из мешков, сложенных, как кирпичи, опоясывала, надо думать, все помещение, оставляя проходы напротив входной двери, дыры в фабу и, может быть, еще один сзади. Входную дверь изнутри обили слоями такого же материала, что на подкладке у бронекуртки Карлоса, – вроде тонких слоев серо-буро-малиновой сахарной ваты. Флинн так толком и не поняла, как эта штука работает: типа что кинетическая энергия пули передается вате и та становится твердой как сталь, даже руку тебе может сломать. Звукоизолирующие плиты с потолка сняли, оставив каркас, с которого теперь свисала синтетическая пленка того же синего цвета, что безовские стяжки, которыми Флинн пристегивали к столу у Пиккета. Она разглядела серое осиное гнездо неведомо какой древности. Зато сортиром уже не воняло.
– Отделы, – сказал Мейкон. – Юридический вон там.
Флинн увидела Брента Верметта, с которым познакомилась на встрече в мегамартовской закусочной, только сейчас на нем были глаженые защитные штаны и футболка из «Суши-лавки», как у Мейкона. Он разговаривал с коротко стриженной рыженькой девушкой.
– Тебе понравился наш «Полли»? – спросил Мейкон. – Вижу, ты захватила его с собой.
– Говорила вчера через него с Недертоном.
– И как?
– То ли страшно настолько, что хоть иди вешайся, то ли как я и раньше думала.
Мейкон глянул на нее.
– Сложно, – сказала Флинн. – Коннер там дальше?
Она пошла вглубь помещения, Дженис за ней.
Мейкон их нагнал:
– Лоубир просила тебя быть у них примерно через час. У нас тут все готово.
– Бертон здесь? – спросила Флинн.
– У Пиккета.
Флинн остановилась:
– Зачем?
– Томми его вызвал. Безбаши нашли Джекмана.
– Ты мне не говорила, – сказала Флинн, поворачиваясь к Дженис.
– Не успеваю сообразить, в каком порядке рассказывать, – ответила та. – Безбаши кое-как собрали материал для анализа. Если бы не придумали ДНК, пришлось бы опознавать по зубоврачебной карте и пряжке от ремня.
– А Томми как это воспринял?
– Он теперь и. о. шерифа, – сказал Мейкон. – Занятой человек.
– А ты сам, кстати, как?
– На «будильнике», – ответил он. – Так и не спал.
– Жуть какая, Мейкон. Не надо себя травить.
– Не от лепил. Государственный. От Грифа. – Мейкон задрал футболку и продемонстрировал дюймовый треугольник желтого пластыря с вертикальной зеленой линией посредине.
– Кто такой Гриф?
– Из Англии. Типа дипломат. Прилетел из Вашингтона. У него уйма возможностей.
– Каких возможностей?
– Раздобыть такую чумовую жесть, какая мне и не снилась.
– А что тебе про него сказали?
– Ничего. Как только Райс тебя увез, Лоубир переключила все на себя. Видимо, Гриф у нее уже был наготове, на всякий пожарный. Не будь у тебя в животе той штуки, думаю, Гриф подключил бы к розыскам всю правительственную жесть. Еще он привез Кловис, чтобы та сидела с Коннером, пока он под короной. – Мейкон оглянулся на Карлоса, который остался столбом стоять у двери. – Карлос думает, она ниндзя.
– Кловис – мужское имя, – сказала Флинн. – Французское или типа того.
– Из Остина. Говорит, ее назвали в честь города в Нью-Мексико.
– Какая она из себя?
– Проше всего будет вас познакомить.
Мейкон отодвинул синюю пленку. За ней стояли в ряд три больничные койки. На одной лежал Коннер в полартековских ползунках, но прикрытый простыней. Глаза закрыты, на лбу венчик Белоснежки.
– Кловис, – сказал Мейкон. – Флинн Фишер. Кловис Реберн.
Женщина рядом с кроватью была чуть старше Флинн, выше и отлично смотрелась бы на скейтборде. Худая, кареглазая, темные волосы коротко подстрижены, сверху узкая щеточка вроде короткого ирокеза.
– «Перекати-Полли», у меня такой был в старших классах, – сказала Кловис. – Ты коллекционируешь старые ништячки?
– Мне его Мейкон дал. Ты родилась в Кловисе?
– Меня там зачали. Мама подсчитала, что на самом деле в Порталесе, но не хотела, чтобы папа меня так назвал.
– Ладишь с Коннером?
– Он еще глаз не открывал, сколько я здесь.
На Кловис были камуфляжные лосины и такая рубашка, какую надевают под жесткий бронежилет: рукава как у патрульной куртки, остальное – трикотажное облегающее. На животе у нее висела сумка-аптечка, тоже камуфляжная, с приглушенным красным крестом.
Они с Флинн пожали друг другу руку.
– Моя подруга Дженис, – сказала Флинн.