авность, число их увеличено; военная гавань отделена от торговой; на берегу последней тянулись хлебные магазины, из которых самый большой построен при Перикле; при нём же построена и биржа. В Афинах воздвигнуты замечательные памятники искусства, по выражению Плутарха, «величественные по своей громадности, неподражаемые по красоте и изяществу», которых «и время не коснулось, как будто кто вдохнул в них вечно цветущую жизнь и нестареющую душу». При Перикле закончена постройка Парфенона, начатая ещё при Кимоне или, быть может, даже при Фемистокле (мнение Фуртвенглера, Бузольта), начат Эрехтейон, построены так называемые Тезейон и Пропилеи, вне Афин на мысе Сунии — храм Афины, в Рамне — храм Немезиды; в Елевсине возобновлена постройка святилища для мистерий. Созданы статуи Афины Промахос, Афины Лемнии и Афины Парфенос. Украшенные такими зданиями и произведениями Фидия, Афины являлись как бы «школой» и столицей Эллады. Средства на украшение города брались не только из союзной казны, но также из городской кассы, из храмовых сумм и проч., причём деньги союза употреблялись, по-видимому, лишь на такие здания и произведения, которые имели какое-либо отношение к союзу или его покровительнице, богине Афине. Несмотря на крупные расходы, финансы Афин никогда не были в таком цветущем состоянии, как при Перикле. Понимая, каким могущественным орудием являются денежные средства, особенно на случай войны, Перикл старался увеличить финансовые силы Афин. В середине 30-х гг. в казне хранилось 9700 талантов и ещё к началу Пелопоннесской войны, несмотря на громадные издержки по постройке Пропилеев и на осаду Потидеи, в ней оставалось 6000 талантов, не считая священных предметов, которыми в крайнем случае государство также могло воспользоваться. В самом управлении финансами господствовали порядок и строгая отчётность, о чём свидетельствуют дошедшие до нас постановления: одно из них определяет порядок уплаты долга «другим» (кроме Афины) богам и полагает основание казне этих богов, другое касается казны богини Афины. Материальное благосостояние афинян в век Перикла достигло своего высшего развития. Владычествуя на море, они властвовали и над торговлей, господствовали на денежном рынке. Их торговые связи обнимали Восток и Запад; Афинам принадлежало посредничество между восточной и западной половинами Средиземного моря; они были торговым центром и главным складочным местом греческого мира, богатейшим и многолюднейшим городом, Пирей — самой оживлённой гаванью. Сюда свозились самые разнообразные продукты из отдалённых краёв. Главную силу Афин Перикл видел во флоте и обращал на него особенное внимание. Афинский флот состоял при нём из 300 триер. Перикл завёл морские манёвры, происходившие ежегодно в течение 8 месяцев. Сухопутное войско при Перикле состояло из 29 000 гоплитов разных категорий, 1600 всадников, 200 конных и 1600 пеших стрелков. Внешняя политика Перикла направлена была к расширению сферы влияния Афин и к упрочению и охранению существующего. Перикл был враг рискованных предприятий, от которых старался удержать афинян. Борьба с Персией прекратилась. Экспедиция Перикла к Херсонесу Фракийскому имела в виду лишь оказать помощь тамошним грекам; экспедиция в Понт (Чёрное море), предпринятая им во главе многочисленного и блестящего флота, имела целью, кроме того, показать во всём блеске могущество Афин, подчинить их протекторату припонтийские города и упрочить торговые связи, что было особенно важно, так как из припонтийских стран Аттика получала столь необходимый для неё хлеб и многие другие продукты. На Западе заключены были договоры с Эгестой (ещё около середины V в.), затем, накануне Пелопоннесской войны — с Регием и с Леонтинами (433-432). Перикл сделал попытку созвать в Афины национальный конгресс из представителей греческих городов по вопросам религиозно-национальным, в интересах мира и общей безопасности; но попытка эта не удалась вследствие противодействия Спарты. Зависимость союзников от Афин при Перикле увеличилась, союзная казна с острова Делоса перенесена была в Афины (вероятно, в 454 г.); но это было лишь естественным развитием процесса, начавшегося уже раньше, ещё при Кимоне, и заключавшегося в том, что члены Делосско-Аттического союза из автономных мало-помалу превращались в зависимых. Общая сумма ежегодного фороса (дани) перед Пелопоннесской войной равнялась, по Фукидиду, 600 талантам, а по надписям — приблизительно 400-500 талантам. Характерно, однако, что, несмотря на перенесение казны, форос при Перикле не увеличивался, а, напротив, с прекращением войны 50-х гг. обыкновенно понижался. Тем не менее союзники были недовольны своей зависимостью, особенно аристократическая партия, вообще враждебная Афинам. В 450-449 гг. произошли смуты в Милете; в 440 г. восстал Самос, бывший автономным союзником и имевший сильный флот. В восстании приняла участие и Византия. Перикл, разбив самосский флот у Трагии, осадил Самос; несмотря на применение усовершенствованных орудий, прошло около 9 месяцев, прежде чем Самос сдался, обязавшись выдать флот, срыть стены, дать заложников и уплатить контрибуцию. Пока Афинам не грозил внешний враг, они могли справляться с недовольными союзниками; опасность увеличилась, когда началась Пелопоннесская война. Когда Керкира, вступившая в столкновение с Коринфом, обратилась в Афины, ища там союза, то Перикл склонил афинян в пользу этого союза, ввиду того что Керкира обладала сильным флотом и занимала важное географическое положение на пути в Италию. До тех пор старавшийся сохранить мир, Перикл высказался теперь в народном собрании против требований спартанцев, видя в них лишь предлог к заранее решённому разрыву. Он старался ободрить афинян, указывая на их богатые денежные средства и сильный флот; он предостерегал лишь от рискованных предприятий, и согласно его совету, афиняне дали ответ, сводившийся к тому, что «сами они войны не начнут, но с тем, кто начнёт её, будут сражаться». К общим соображениям в пользу войны у Перикла могли присоединяться и мотивы личные: положение его начинало колебаться; против него была крайняя демократическая партия; враги, не смея ещё нападать на него самого, преследовали процессами его друзей — Анаксагора, Фидия, Аспазию. Перикл мог надеяться, что война отвлечёт внимание от внутренней борьбы, заставит умолкнуть мелкие интриги и раздоры, даст почувствовать всю необходимость его для государства. Первый год войны закончился торжественным погребением павших в бою воинов, причём Перикл произнёс знаменитую речь, приводимую Фукидидом и являющуюся, быть может, больше произведением самого историка — речь, в которой прославлялась и идеализировалась афинская демократия. На следующий год, когда в Афинах появилась чума, положение Перикла было тяжёлое. Предпринятая под его начальством экспедиция к берегам Пелопоннеса не имела существенного результата; подавленные бедствиями афиняне негодовали на него, винили во всех несчастиях и готовы были просить мира у Спарты. Перикл созвал народное собрание и убеждал не падать духом, терпеливо переносить невзгоды и прервать переговоры со Спартой. Афиняне последовали совету Перикла, но недовольство не прекратилось. Он не был избран вновь в стратеги и, с целью окончательно уничтожить его влияние, был даже обвинён в растрате денег и приговорён к штрафу. Правда, вскоре Перикл опять был призван к государственной деятельности, но прежнее влияние к нему не возвратилось; силы его падали, и осенью 429 г. он умер.
Моей жене Галине Сергеевне посвящаю
ПРОЛОГ
Тело Ликурга было сожжено, а пепел развеян над морем у берегов Кипра. С той поры волны разнесли частицы Ликургова пепла по всем морям и заливам, омывающим Элладу. Возможно, что и в этой волне, тихо подкатившейся к ногам Перикла, — крохотная частица, мельчайший атом того, что прежде именовалось Ликургом, было живым человеком, который мыслил, властвовал над другими людьми, над Пелопоннесом и устанавливал законы — законы Ликурга.
По чьей вине творил он законы? По воле богов или по воле обстоятельств?
Одни отвечают: по воле богов, другие — по воле обстоятельств. Так ставят вопрос и так отвечают на него обыкновенные люди.
Полководец Ксантипп, отец Перикла и его первый учитель, не был обыкновенным человеком, а потому на вопрос, кто и что руководит человеком, отвечал иначе, чем все. «Ты сам себе и бог и обстоятельства, — поучал он сына. — Если у тебя есть цель, страсть и ум, ты будешь властвовать над собой и над своею судьбой». Он ставил сыну в пример Ликурга. И Солона. О Фемистокле же, великом победителе персов, говорил: «А этого ты сам видишь. Наблюдай».
Времена Ликурга и нынешний день разделяют века. Солон умер за шестьдесят пять лет до рождения Перикла. Фемистокла изгнали из Афин, когда Периклу исполнилось двадцать пять. Перикл хорошо знал славного стратега: он участвовал в битвах под его началом, ходил с ним в дальние морские походы, в Халкидику, Эолиду и Ионию, где украсил свой меч первыми боевыми зазубринами, внимал страстным речам Фемистокла, овладевая искусством красноречия, участвовал в празднествах, устраиваемых афинянами в честь побед Фемистокла, и испытал несказанную сладости, купаясь в лучах его славы. Фемистокл и теперь жив, нашёл убежище при дворе персидского царя, скрываясь от афинян, приговоривших его к смертной казни. Может ли человек сам пожелать себе такой судьбы — стать врагом своих друзей и другом своих врагов? Что помешало Фемистоклу прожить жизнь и встретить свой смертный час в славе и почестях на родной земле? Боги и обстоятельства? Или он неверно выбрал цель жизни и ему не доставало страсти и ума?
Трудно поверить, что он сознательно, без вмешательства богов и обстоятельств, растоптал своё счастье. Значит, всё-таки боги и обстоятельства привели Фемистокла к столь печальному концу. А цель у него была высокая, и страсть могучая, и ум недюжинный.
Конечно, не боги затуманили разум и ослепили афинян, вынесших Фемистоклу несправедливый приговор, не обстоятельства. Боги — чисты, а неблагоприятные обстоятельства для людей честных и мужественных создаются по воле врагов, которым помогают бесчисленные людские пороки. Достоинств мало, а пороков — тьма. Потому и написано на стене Дельфийского храма: «Худших большинство». Даже хороший человек сохраняет своё достоинство ценою ежедневных побед над собственными пороками.