ту характера влиянию человека, который, хотя и не был афинянином и сторонился политики, принадлежал к числу ближайших друзей Перикла. Звали его Анаксагор. Был он родом из Клазомены в Малой Азии, а в столицу Аттики прибыл около 468 г. до н. э. вследствие необычайного происшествия.
В том году жители многих областей 75 дней подряд наблюдали огромное небесное тело, напоминавшее своими очертаниями огненное облако. Оно появилось в западной части небосклона, двигаясь по ломаной линии. Огненные брызги рассыпались в разные стороны подобно падающим звездам. Наконец, через 75 дней жители Херсонеса услышали ужасающий грохот, как будто на них обрушилось небо, землю полуострова встряхнуло до самого основания. Когда миновали первые, самые страшные мгновения, толпы людей бросились к тому месту, где приземлился огненный гость. Было это недалеко от речки Эгоспотамой. Все ожидали увидеть какую-нибудь раскаленную гору, но после долгих поисков обнаружили в глубокой яме закопченный камень величиной с мельничный жернов. Его вытащили и потом в течение сотен лет показывали путешественникам как святыню этих мест.
Стали думать, как объяснить столь необычное явление. Одни говорили: «Страшный ураган оторвал кусок скалы где-то в высоких горах и нес его по воздуху, вращая как волчок. Наконец сила ветра ослабла, уменьшились обороты валуна, и он упал именно здесь».
Другие понимали происшедшее по-своему: «То самое огненное облако, которое мы видели на небе, вызвало сильный порыв ветра, унесший глыбу с горных вершин на Херсонес».
Точка зрения Анаксагора полностью отличалась от двух вышеуказанных. Огненное облако на небе и весть о херсонесском камне стали для него как бы откровением. С глаз упала пелена — и просветленному разуму открылись неизмеримое пространство вселенной и удивит тельный космический порядок: «Валун, упавший на Херсонес, и есть то огненное тело, которое мы столько дней видели на небе. Ведь все, что летает высоко над нами: звезды, солнце и луна — не что иное, как огромные камни. Блестят и светятся по той простой причине, что, преодолевая сопротивление эфира, они раскаляются. Что удерживает их на небе, не дает им упасть? Силы, например, сила инерции, пронизывающая весь мир. Временами, однако, возникают какие-то препятствия и потрясения. Тогда небесные тела покидают привычные дорожки и падают вниз. Но подобные глыбы редко достигают земли, обычно они тонут в бескрайних океанах».
Таково было первое открытие Анаксагора, вокруг которого он начал строить целую систему, чтобы в конце концов прийти к выводу: «Наш мир создали не боги, а Разум, приведший в движение хаотично перемешанную материю; тогда-то и началось разделение первородных элементов».
В 468 г. до н. э. Анаксагору было около 30 лет. Происходил он из богатой семьи, но семейные и финансовые дела его абсолютно не интересовали. Решил бросить все, что уводило мысли от самого важного — изучения причин возникновения и устройства окружающего мира. Именно поэтому он покинул Клазомены и переехал в Афины. Этот выбор может показаться странным, ибо аттическая столица ничем не отличалась в истории эллинской философии. Любомудрие родилось и процветало в течение нескольких поколений в городах Малой Азии, Милете и Эфесе, а несколько позже быстро распространилось также и на Западе, в Италии и Сицилии. Однако выбор Анаксагора не был случайным. Тамошние греки — оборотистые купцы и смелые мореплаватели — имели широкий кругозор. Во время своих путешествий они видели разные страны и обычаи. Сравнивали, делали выводы, заимствовали все, что казалось им стоящим. Зато города самой Греции первоначально были убогими и отсталыми, их вечно сотрясали внутренние неурядицы и постоянные войны с соседями, которые велись зачастую только из-за пограничной межи, они не имели широких контактов с людьми иной культуры. Здесь не мог даже завязаться цветок нового направления культуры — бескорыстного изучения вселенной, размышления о ее природе и о том, как сплетены с ней людские судьбы. Конечно, и в Греции процветали многие виды искусства, по только те, которые, как считалось, имели практическое значение. Поэзия служила восхвалению богов и героев, учила благородным поступкам. Строительство святынь и украшение их статуями позволяли приобрести благорасположение небожителей.
И все же Анаксагор переехал в Афины — город, живший политикой и торговлей. Людей, среди которых он поселился, по-настоящему волновали только распри партий, деньги, судебные процессы и военные походы. Очевидно, философ руководствовался тем соображением, что со времени создания Морского союза Афины фактически стали столицей Эллады. Сюда быстрее всего доходили новости со всего света, а они были для Анаксагора тем материалом, из которого он строил величественное здание своей системы. В Афины с запада и востока по государственным и частным делам приезжало много интересных личностей, здесь можно было встретиться и побеседовать с самыми светлыми умами и лучшими знатоками всех наук.
Но каковы бы ни были причины переезда в Афины, это решение имело далеко идущие последствия. На аттическом дичке была привита благородная ветвь ионической философии. Отныне оп приносил прекрасные плоды. Анаксагор стал первым в длинном ряду афинских мыслителей, людей, родившихся или творивших в этом городе. Среди наиболее известных назовем лишь некоторых: Сократ, Платон, Аристотель, Зенон, Эпикур. Для современников Анаксагора самым важным было то, что он — друг и учитель Перикла. Его влиянию приписывали олимпийское спокойствие и стройность мысли афинского политика. Люди говорили: «Как, согласно Анаксагору, всем управляет Разум, вносящий порядок в мир вещей, так и Перикл стремится вести политические дела по образцу Разума».
В этом утверждении было много язвительности. Позднее среди набожного афинского люда стали раздаваться голоса, что Анаксагор внушает своему ученику неверие. И хотя Перикл придерживался принципов официального культа, приносил жертвы богам, поддерживал строительство святынь, тем не менее многие утверждали: «Все это он делает напоказ, чтобы не оттолкнуть от себя народ, верный старым божествам и традициям отцов. Зато наверняка он не верит в гадания и предсказания будущего, хотя бессмертные боги не раз давали нам указания и предостерегали от опасностей. Сам Перикл мог в этом убедиться».
Далее обычно рассказывали о таком случае. Однажды Периклу принесли голову барана, родившегося в одном из его пригородных имений. Она представляла собой настоящее чудо природы, ибо вместо двух из нее рос только один рог — большой и твердый, как кремень. В это время в доме Перикла находились Анаксагор и знаменитый предсказатель Лампон. С последним Перикл охотно общался, возможно, для того, чтобы опровергнуть слухи о своем неверии. Лампон, увидев диковину, мгновенно вскричал: «Знак небес! Человек, на чьей земле родился единорог, будет единственным хозяином города».
Анаксагор, усмехнувшись на эти слова, приказал разрубить голову и принялся доказывать, что баран родился с одним рогом из-за неправильного развития черепа и мозга.
Слушатели спрашивали: кто же из двоих был прав? Может быть, оба? В любом случае важнее были слова Лампона, ибо дело происходило тогда, когда Перикл боролся за первенство в государстве с Фукидидом, сыном Мелесия, — вождем олигархов. Вскоре Фукидид был подвергнут остракизму, а Перикл действительно на долгие годы встал у руля государства.
Однако все это произошло только в 443 г. до и. э. А гораздо раньше рядом с Периклом появился таинственный человек, которому приписывали влияние, равное влиянию Анаксагора. Звали его Дамой, и был он учителем и прекрасным теоретиком музыки. Все согласно утверждали, что по-настоящему его интересует только политика, а искусство игры — лишь прикрытие истинной деятельности. Ходили также упорные слухи о причастности Дамона ко многим изменениям в государственном устройстве, осуществленным Периклом. Может быть, все же правильнее было бы сказать, что именно Дамон предостерегал Перикла от слишком смелого реформаторства, ибо этот учитель музыки по своим убеждениям являлся консерватором. Так, нам кажется, понимал наставления и деятельность Дамона и Платон, который в книге четвертой своего «Государства» говорит устами Сократа: «Тем, кто блюдет государство, надо прилагать все усилия к тому, чтобы от них не укрылась порча, и прежде всего им надо оберегать государство от нарушающих порядок новшеств в области гимнастического и мусического искусств. Надо остерегаться вводить новые виды мусического искусства — здесь рискуют всем: ведь нигде не бывает перемены приемов мусического искусства без изменения в самых важных государственных установлениях»[28].
Часть пятаяДобрые богини
Орестея
К подножию статуи Афины прильнул смертельно уставший человек. Громко молил ее: «Госпожа моя! Ниспошли мне свою милость! Я столько скитался по разным землям. От пролитой крови меня очистил Аполлон, и вот теперь, следуя его воле, я прибрел сюда, в твой город, чтобы просить только одного: справедливого приговора».
Измученный путник еще не закончил молитвы, как появились черные богини. Пронзительно кричали: «Видим четкий след. Преследуем его, как охотничьи псы оленя, чувствуем запах крови. Теперь убийца от нас не уйдет. Вот он! Обнял преступными руками статую богини. Но ему уже ничто не поможет, за пролитую им кровь мы сами выпьем живую кровь из его жил. Сейчас он сойдет в мрачные подземелья и узнает, что там ожидает святотатцев: тех, кто нарушил право гостеприимства, и тех, кто поднял руку на родителей. Теперь его уже не спасут ни Аполлон, ни Афина, он станет поживой для духов подземелья, сгинет, как бескровный дух. Мы справедливы, наш гнев не коснется того, у кого руки чисты. Но горе тому, кто замарает себя преступлением, подобно этому человеку. Защищая права умерших, мы не знаем промаха».
Зловеще воя, черные богини тесным кольцом окружили статую и склонившуюся в немой мольбе фигуру, однако умолкли, когда среди облаков появилась Афина в блестящем доспехе. Она издалека услышала призывы о помощи и теперь удивленно смотрела по сторонам: откуда столько беспокойства в ее любимом городе? Преследуемый смиренно обратился к богине: «Я родом из земли аргивян. Ты хорошо знаешь моего отца — Агамемнона, царя Микен, того самого, что отправился под Трою и благодаря твоему покровительству захватил город Приама. Но когда он спустя много лет вернулся домой, то погиб страшной смертью от руки своей жены и моей матери. Она опутала мужа плащом, когда он мылся в бане, а любовник убил его топором. Я отомстил за кровь отца. Однако я был не один и могу назвать своего сообщника. Был им Аполлон — бог, который объявляет свою волю в Дельфах. Он пригрозил мне страшными муками, если я не покараю мать. Я рассказал тебе все как было, моя госпожа. Суди сама, правильно ли я поступил. Заранее подчиняюсь твоему приговору».