Тем временем афинянам пришлось столкнуться еще с одним противником. Со времени битвы под Энофитами, т. е. уже в течение десяти лет, они правили Беотией. Благодаря афинской поддержке к власти во всех тамошних городах пришли демократы, беотийские олигархи утратили всякое влияние, а некоторым из них пришлось отправиться в изгнание. Афиняне верили, что такая система обеспечит им благорасположение беднейшего населения края. Они жестоко ошиблись. Беотяне восприняли демократию как нечто, навязанное извне, как свидетельство унизительной зависимости от чужой держады. Афинянам были враждебны не только местные олигархи, но и средние слои. Возник широко разветвленный заговор, в который оказались вовлеченными многие греческие государства, а его нити держали в своих руках спартанцы. Прекрасную организованность заговорщики показали летом 447 г. до н. э., когда одновременно в нескольких городах Беотии произошли перевороты. При поддержке всего населения демократия была ликвидирована и восстановлено прежнее устройство.
Перикл сразу понял: переворот — дело не отдельной группы лиц, а большинства населения. Поэтому он не настаивал на немедленной интервенции. Во время дебатов в совете и народном, собрании его аргументы могли бы быть таковы: «Афины никогда не были и не являются сухопутной державой. А Беотия — край многолюдный и богатый: ее города без всякого труда выставят тысячи воинов. Поэтому поход надо хорошенько подготовить и осуществить его только тогда, когда выяснится то, что нас беспокоит больше всего: в чем причина антиафинских выступлений сразу в стольких городах?»
Но прославленный вождь Толмид придерживался иного мнения. Его аргументы тоже были весьма убедительными: действовать надо быстро, пока новая власть в Беотии еще не окрепла и восставшие города не получили помощь извне. Толмид объявил набор добровольцев для беотийского похода, и вскоре был собран отряд в тысячу гоплитов из представителей самых знаменитых афинских родов. К ним присоединили воинов, прибывших из некоторых городов Морского союза. Перикл резко возражал против авантюры, вплоть до самого последнего момента предостерегая нетерпеливых: «Вы можете пренебречь моим мнением, но наверняка ничего не потеряете, если ненамного отложите поход. Как известно, время — лучший советчик».
Увы, Перикл не убедил народ, уверенный в своем могуществе. Отряд Толмида выступил в Беотию. Сначала казалось, что смелое предприятие увенчается полным успехом. Был взят один из главных центров восстания — Херонея, в ней разместился афинский гарнизон. Афиняне надеялись, что захват Херонеи остудит воинственный пыл других городов, и, поскольку уже наступила осень — плохое время для ведения военных действий, Толмид направился в Аттику.
Мрачная тайна окружала все, что было связано с маршем через беотийские равнины. Поговаривали о каких-то злых предзнаменованиях. Одни утверждали, что вождь полностью ими пренебрег, другие — что он неправильно их истолковал. Причины случившегося искали и во враждебности беотийских богов. В общем, до Афин добрались немногие, да и те были склонны к преувеличениям, чтобы как-то оправдать поражение.
В действительности случившееся несчастье можно легко объяснить. Неприятель ударил по растянувшейся на марше афинской колонне неожиданно и с большим перевесом сил. Произошло это под Коронеей, куда собрались не только беотяне, но и жители расположенного поблизости острова Евбея. Здесь афиняне также правили твердой рукой, поддерживая демократов и изгоняя олигархов. Несколькими месяцами раньше именно Толмид разместил на Евбее сотни клерухов, что вызвало на острове взрыв негодования. Под Коронею прибыли и фокеяне — недавние союзники Афин, что явилось ярчайшим свидетельством всеобщей ненависти, питаемой к афинской власти жителями средней Греции. К месту битвы в полной тайне подошли тысячи людей из разных местностей — это лишний раз доказывало разветвленность и прекрасную организацию заговора.
Из тысячи афинских гоплитов не спасся никто. Многие погибли, некоторые попали в плен. На поле боя пал и сам Толмид. Среди убитых был Клиний — родственник Перикла, двух осиротевших мальчиков погибшего Перикл взял в свой дом. Старшего из них звали Алкивиад.
На афинском государственном кладбище за Дипилонскими воротами появилась еще одна братская могила. Первые слова надписи, выбитой на, надгробной плите, гласили: «Несчастные! Вступив в страшное противоборство в безнадежной битве, по воле богов вы отдали свою жизнь. Ибо вас погубила не вражеская сила, а расчетливый удар одного из небожителей»[34].
Толмиду и его прорицателю позднее в Афинах были поставлены памятники. Тем самым государство подтверждало; не они отвечают за поражение, его хотели боги. Такое объяснение, хотя и спасало честь афинян в их собственных глазах, не повлияло на дальнейшее развитие событий. Афинское господство над Беотией рухнуло, а это в свою очередь повлекло за собой потерю Фокеиды и края локров. Перед лицом» такой мощной волны ненависти, поднявшейся в средней Греции, Перикл даже не думал о применении силы. Он понял: Афины слишком слабы, чтобы одновременно господствовать на суше и на море. Второе он считал предпочтительным. Надо сосредоточить все силы на том, чтобы государства Морского союза не воспользовались благоприятной ситуацией и не оторвались от Афин. Но что делать с Беотией? Города края могут вступить в союз со Спартой, а срок перемирия истекает через несколько месяцев!
В сложившейся ситуации Перикл решился на заключение договора с беотянами, который признавал их полную независимость. Взамен получил немногое: на родину вернулись афиняне, взятые в плен под Коронеей.
Евбея
Тревожные предчувствия Перикла оправдались — события в Беотии оказали влияние на позицию государств союза. Вспыхнуло восстание на Евбее — богатом острове, отделенном от Аттики и Беотии только узким проливом. Перикл отправился туда летом 446 г. до н. э., но едва он ступил на остров, как пришла весть о новой катастрофе: от Афин отпала Мегара, вступившая в сговор с Коринфом и Сикионом. Афинские гарнизоны были повсеместно вырезаны, спаслись лишь те, кто бежал в порт Нисея. Возникло подозрение, что спартанцы готовятся к нападению на Аттику.
Пришлось немедленно вернуться в Афины вместе с войском, оставив пока Евбею в покое. В Мегару были немедленно отправлены афинские отряды из трех фил под командованием Андокида. Когда войско добралось до Пег, пришло известие, что спартанцы уже в Аттике. Андокид и его люди оказались в ловушке. К счастью, один мегарец по имени Питион провел афинян на родину окольной дорогой, через Беотию. С этого времени он жил в Афинах. Когда Питион умер, спасенные им воины поставили на его могиле надгробную плиту, сохранившуюся до наших дней, с надписью следующего содержания: «Под этой плитой покоится прах славного мужа — Питиона из Мегар. Семь человек прошил он копьем, семь копий сломал в их телах. Прославился сам и прославил свой род. Сей муж спас воинов трех афинских фил, проведя их из Пег через Беотию в Афины. Благодаря ему Андокид пленил 2 тыс. человек. Никого из живущих па земле он не обидел и ушел в царство теней, признанный всеми весьма счастливым. Филы же эти такие: Пандиоп, Некроп и Антиох»[35].
Спартанской армией, вторгшейся в Аттику в 446 г. до н. э., командовали молодой царь Плистоанакт и его советник Клеандрид. Спартанцы дошли до Элевсина, опустошили некоторые районы и сразу же отступили. Это вызвало в Спарте подозрение, что афиняне подкупили царя. Так же думали и в Афинах. Когда Перикл представил народному собранию финансовый отчет за прошедший год, то по поводу расходования суммы в десять талантов он коротко сказал: «Деньги истрачены на весьма важное дело».
Такое объяснение сочли вполне достаточным, и никто не потребовал дополнительных разъяснений. Быть может, именно это заявление спартанцы и расценили как доказательство вины обоих военачальников. Молодой царь был наказан высоким денежным штрафом. Поскольку он не мог его заплатить, то отправился в изгнание. Клеандрид предусмотрительно бежал в Италию еще до начала судебного разбирательства, его заочно приговорили к смерти. Но обвинение в измене явилось результатом либо клеветы, либо недоразумения. Причина отступления из Аттики объяснялась просто: афиняне скрылись за своими стенами, которые при существовавших тогда осадных приспособлениях были неприступными.
Хотя Аттике грозило новое спартанское нашествие, Перикл не мог дольше задерживаться на родине. Он должен был подавить восстание на Евбее, где укрепились враждебные афинянам олигархи. Поэтому поход состоялся, несмотря на угрозу вторжения спартанцев. Перикл вел с собой 50 кораблей и 5 тыс. гоплитов. Только теперь стало ясно, сколь правильным и дальновидным было решение заключить договор с беотянами, хотя раньше, вероятно, многие критиковали своего руководителя за излишнюю уступчивость. Города Беотии строго соблюдали нейтралитет. Знаменательно, что еще раньше беотяне пропустили через свои земли отряд Андокида, отступавший из-под Мегары. Теперь же они не оказали никакой поддержки жителям Евбеи, всего год назад пришедшим им на помощь под Коронеей, и безразлично взирали на то, как на другой стороне пролива афинские войска захватывают один город за другим. Правда, только один из них (Гестея) был полностью очищен от жителей и передан афинским колонистам — наказание за уничтожение горожанами экипажа корабля, случайно попавшего в их руки. Зато другие города острова, например Халкида, лишь потеряли часть своих земель. Они также должны были остаться в Морском союзе, преобразовать свой политический строй в соответствии с афинскими требованиями и заключить договор, регулирующий их отношения с сувереном. Выбитый на мраморных плитах текст договора с Халкидой сохранился до наших дней. Все жители этого крохотного государства должны были принести присягу такого содержания: «Ни словом, ни делом, ни с помощью какого-нибудь коварства не отступлю от афинского народа и не пойду за отступником. Если кто-нибудь задумает измену, то я сообщу об этом афинянам. Буду платить уста