Потомкам остается только удивляться великодушию народного собрания, состоявшего исключительно из мужчин. Многие из голосовавших в поддержку проекта бедной девушки точили топор для своей собственной шеи, ибо каждому могла попасться в жизни такая бедная родственница. Но, очевидно, та, что стояла перед ними с веревкой на шее, была очень красива. И не один, вероятно, вздохнул про себя и подумал в тот момент: «Хорошо бы и мне попалась такая девушка, на которой я был бы обязан жениться. Пусть бедная, лишь бы такая же красивая».
Видно, забыл, что бывают наследницы убогие и уродливые.
Беседа с Протагором
Как мы уже говорили, многие старые локрийские законы в Фуриях были изменены. Сделал это человек, которого тогда считали одним из самых светлых умов, — Протагор. Ему дали столь почетное задание благодаря протекции Перикла, поскольку Протагор входил в кружок его ближайших друзей. Именно с ним Перикл и вел утонченный диспут о том, кто виноват в случайной смерти в гимнасии: юноша, метнувший копье, наставник или же само копье.
Протагор происходил из Абдеры на фракийском побережье. В Афинах, однако, он бывал довольно часто, равно как и во многих других греческих городах. Здесь нет ничего удивительного, ибо Протагор был бродячим учителем мудрости, или, как тогда говорили и как он сам себя называл, — софистом. Эта мудрость заключалась в умении так красиво и ловко высказаться, чтобы всегда иметь возможность отстоять свою точку зрения как в суде, так и в политическом диспуте. Протагор утверждал, что только благодаря его науке юноши приобретают гражданское мужество. Его воспитанник будет чувствовать себя спокойно в любой ситуации, ибо с помощью соответствующих выводов сможет выиграть даже, казалось бы, безнадежное дело. Ведь все в мире относительно, все можно представить в том или ином свете в зависимости от потребностей данного момента. Конечно, имелись в виду только отношения между людьми, а также общественные и государственные дела, ибо только они и имеют ценность для человека, и надо по-настоящему учиться искусству жить среди сограждан, искусству убеждать их в том, что тебе выгодно, и вести за собой. А то, что происходит на небе, как и из чего сделан мир, какие силы его создали и поддерживают в нем порядок, не должно нас особенно интересовать, так же как и извечный вопрос: существуют ли боги и если существуют, то какие они. Протагор прямо говорил: «Что касается богов, то я не уверен ни в том, что они существуют, ни в том, что их нет. Равным образом я ничего не могу сказать и о том, как они выглядят. Многое мешает нашему познанию божественного, прежде всего неясность самого предмета и краткость нашей жизни». И утверждал далее: «Человек является мерой всех вещей: существующих, что они существуют, и не существующих, что они не существуют».
Наука Протагора пользовалась огромной популярностью среди молодых людей из хороших семей, хотя учеба стоила недешево. Через какие-нибудь десять или, может быть, более лет со дня основания Фурий прославленный софист после длительного отсутствия снова заглянул в Афины. Это вызвало большое оживление среди местной молодежи.
При первых лучах солнца какой-то человек изо всех сил стучал палкой в ворота дома Сократа. Когда ему наконец открыли, вбежал в дом, возбужденно крича:
— Эй, Сократ! Просыпайся скорее.
Тот сразу узнал гостя по голосу:
— А, это ты, Гиппократ. Какие новости ты принес?
— Только хорошие.
— Прекрасно! Но почему в столь раннюю пору?
— Протагор приехал!
— Знаю, еще позавчера. Аты об этом узнал только сейчас?
— Клянусь бессмертными, вчера вечером…
Говоря эти слова, Гиппократ с трудом нащупал в темноте какой-то стул, уселся у ног все еще лежавшего Сократа и продолжил беседу:
— Да, вчера вечером и притом очень поздно, после возвращения из Энои. От меня, видишь ли, сбежал мальчишка-слуга, Сатир. Я даже хотел тебе сказать, что буду его искать, но почему-то забыл. Я уже поужинал и собирался ложиться спать, когда брат сказал мне: «Приехал Протагор!» Я сразу вскочил и собрался бежать к тебе, но подумал, что уже поздно. Зато сегодня я проснулся чуть свет и сразу же бросился к тебе.
Хотя было видно, что Гиппократ очень взволнован и настроен весьма решительно, Сократ начал как ни в чем не бывало:
— А почему, собственно, эта новость тебя так взбудоражила? Может, этот Протагор тебя чем-нибудь обидел?
Гиппократ рассмеялся:
— Ничем, клянусь богами. Разве только тем, что сам он мудрец, а меня им не сделал.
— Клянусь Зевсом! Если дашь мне денег и как следует попросишь, то я наверняка превращу тебя в мудреца.
— Если дело только за этим, то я не пожалею ни собственного имущества, ни имущества своих друзей. Я и пришел для того, чтобы ты поговорил с ним о моем деле. Сам я еще молод и никогда не видел, и не слышал Протагора. Я был еще совсем ребенком, когда он в первый раз приехал в наш город. Но знаешь, Сократ, все его хвалят и говорят, что нет человека умнее его. Пойдем поскорее, а то не застанем его дома. Говорят, он живет у Каллия, сына Гиппоника.
— Дорогой мой, идти туда еще рано. Пойдем-ка прогуляемся по двору, а после того как совсем рассветет, отправимся к Протагору.
Так они и сделали. Когда спустя некоторое время друзья вошли в дом Каллия, то застали в окруженном колоннадой внутреннем дворике множество людей. Здесь же среди своих почитателей прохаживался и сам Протагор. Среди них были Каллий, его единоутробные братья, сыновья Перикла Парал и Ксантипп, и еще несколько юношей. Все они шли в одну шеренгу по обе стороны от учителя. Сзади к ним пристроилось еще несколько человек, в большинстве своем чужестранцев, которых Протагор, подобно Орфею, привлек с разных концов Эллады чарами своего голоса. Они внимательно следили за тем, чтобы случайно не оказаться у Протагора перед носом. Поэтому, как только первая шеренга поворачивала, идущие сзади ловко расступались и снова оказывались за спиной собеседников.
Под сводами галереи в удобном кресле устроился другой прославленный софист — Гиппий из Элиды. Вокруг него также собралась большая группа любопытных. Они задавали вопросы, на которые философ по очереди отвечал. Речь шла о сущности природы и явлениях на небе. В доме Каллия находился еще один софист — Продик с острова Кос. Тот, как это было видно со двора, лежал в одной из внутренних комнат, заботливо накрытый овечьими шкурами и одеялами. Он тоже не был одинок, рассуждал о чем-то, но эхо его низкого голоса расходилось по всему дому, делало слова неразборчивыми и не давало возможности находившимся во дворе ухватить суть разговора.
Через пару минут, осмотревшись как следует, Сократ наконец сумел представить своего молодого друга Протагору:
— Позволь тебе представить Гиппократа, сына Аполлодора, здешнего жителя. Он происходит из знатного и богатого рода. Что касается его способностей, то думаю, что он не уступает никому из своих сверстников. Он надеется стать кем-нибудь в нашем государстве. По его мнению, это можно сделать только, пребывая в твоем обществе.
Далее разговор зашел о том, чему, собственно, учит Протагор. Все уселись на лавки рядом с Гиппием. Каллий и Алкивиад, родственник и воспитанник Перикла, даже привели с его ложа Продика. Судя по личностям собеседников и предмету разговора намечался занятный диспут. На просьбу Сократа ответить ему ясно и недвусмысленно, что собой представляет его учение, Протагор сказал:
— Хороший вопрос, Сократ, достоин хорошего ответа. Так вот, слушай! Если Гиппократ придет ко мне, то он не будет испытывать тех неудобств, которые ему пришлось бы испытать у других мудрецов. Они обычно очень мучают молодых людей: несчастные только-только распростились со школьной скамьей, а их уже снова тащат в школу. Их учат арифметике, астрономии, геометрии (тут он искоса посмотрел на Гиппия). У меня же юноша узнает только то, что ему действительно необходимо: как вести хозяйство, чтобы его дом стал самым лучшим, в как вести государственные дела, чтобы словом и делом выделяться среди остальных.
— Если я правильно тебя понял, ты говоришь об искусстве политики и обещаешь сделать своих учеников хорошими гражданами?
— Да, Сократ, ты правильно меня понял.
— Прекрасным умением ты обладаешь, Протагор, если, конечно, действительно им обладаешь. Не обижайся, но я буду говорить прямо. Я никогда не предполагал, что этому можно научиться. Но, с другой стороны, коль скоро ты так утверждаешь, то я не могу тебе не верить. Мне только хотелось объяснить, почему этому нельзя учить и вообще передать подобное знание от человека человеку. Так вот, я, как и все остальные эллины, считаю афинян мудрыми людьми. И что же я вижу? Мы собираемся на народное собрание, и там нам приходится рассматривать вопросы строительства общественных зданий. В таком случае собрание обращается за советом к архитектору. Так же происходит при постройке кораблей: в этом случае вызывают корабельных плотников. И так происходит всегда, когда афиняне обсуждают проблему, решение которой требует специальных знаний. А как они поступают тогда, когда со своими советами лезет тот, кого они не считают знатоком в данной области? Даже если это человек очень милый, богатый и вдобавок хорошего происхождения, афиняне все равно не прислушаются к его поучениям. Будут смеяться и кричать до тех пор, пока он, оглушенный, не перестанет говорить, а может и так случиться, что по приказу пританов его стащит с трибуны стража, следящая за порядком. Вот как поступают афиняне, когда речь идет о том, что, по их мнению, требует специальной подготовки. Но коль скоро на собрании заговорят о том, как вести государственное хозяйство, то. тут уж всем есть что сказать — и каменщику, и кузнецу, и сапожнику. Все лезут на трибуну: купец, командир корабля, бедный и богатый, аристократ и человек из народа. И никто им не предъявляет претензий. А ведь этой профессии они нигде не учились и не имели никаких учителей. Отсюда мы можем сделать вывод, что, по мнению афинян, этому вообще нельзя научиться.