[45].
Война и Аспазия
Кроме неприязни к демократам и восхищения Кимоном, была еще одна причина, по которой Ион не мог относиться к Периклу дружелюбно. Несколько лет назад им обоим понравилась одна девушка — Хрисилла из Коринфа. Оба не скрывали своих чувств. Ион написал в честь прекрасной коринфянки любовную элегию, пользовавшуюся большим успехом. А страсть Перикла к Хрисилле была столь известна, что стала благодатной темой для авторов комедий. Теперь воспоминание о старом соперничестве вызывало у Иона только усмешку. Кто еще помнит о прекрасной Хрисилле? Все только и говорят об Аспазии. Война с Самосом придала ее роману с Олимпийцем новое, политическое значение, ибо противники демократов в Афинах утверждали: Перикл заварил кашу только для того, чтобы понравиться Аспазии. Такое не может не возмущать. Правда, женщины уже не раз были причиной пролития крови. Сколько храбрых воинов погибло под Троей, чтобы отомстить за похищение Елены! Спор из-за женщин, как утверждает Геродот, явился первой причиной ссоры греков и азиатов: некогда финикийцы похитили девушку Ио из Аргоса. В ответ греки украли царевну Европу из Финикии и Медею из далекой черноморской Колхиды. Как тут не вспомнить старую персидскую пословицу: только негодяи похищают женщин, но только глупцы ищут возможности отомстить за похищение. Разумные люди не беспокоятся об этом, ибо крадут только тех женщин, которые хотят быть украденными. Что же можно сказать о мужчине, начавшем войну даже не из-за женщины, а для женщины и не сумевшем устоять перед ее просьбами? Ведь известно, что Аспазия родом из Милета, а Милет поссорился с островом Самос и был побежден. Но последний нашел выход из положения, обратившись к своей прекрасной дочери, которая управляет Периклом, а через него — Афинами и всем Морским союзом.
Нападки, прежде всего комедиографов, стали настолько резкими, что дело дошло до неслыханного ранее в Афинах события: власти запретили высмеивание со сцены еще живущих людей. Закон был вскоре отменен, осталось в силе только запрещение насмехаться над правящим архонтом и самим народом. Но и его часто обходили.
На первый взгляд в язвительных замечаниях врагов Перикла было много правды: вождь явно отдавал предпочтение Милету. Однако истинной причиной такого положения являлась не столько Аспазия, сколько важные доводы политического характера. Милет, так же, как и Самос, входил в Морской союз. Некоторое время с молчаливого согласия Афин городом правили олигархи. Однако они оказались нелояльными по отношению к руководителям союза, а кроме того, учинили кровавую расправу над своими противниками в самом государстве. Поэтому уже в 450 г. до н. э. в Милете при афинской помощи был совершен государственный переворот, власть захватили демократы. Два самых могущественных аристократических рода приговорили к изгнанию навечно. В принятом в связи с этим законе отмечалось, что тот, кто убьет кого-нибудь из их членов, получит от властей в награду сто статеров. С новым правительством Афины заключили договор, а все милетцы дали им присягу на верность.
Только один день пути отделял Милет, расположенный на азиатском побережье у устья р. Меандр, от острова Самос. Морская дорога вела вдоль длинного и гористого мыса Микале, того самого, где некогда Ксантипп, отец Перикла, уничтожил персидский флот. Самос являлся как бы продолжением мыса. Земли острова не отличались плодородием, поэтому его жители издавна селились на материке, особенно в окрестностях г. Приена. Он расположился сразу за горным хребтом на мысе Микале, на берегу Меандра и был близким соседом Милета, который, естественно, предъявлял права на эти плодородные земли. Так возник конфликт, а позднее и война между Милетом и Самосом, длившаяся с незначительными перерывами на протяжении жизни многих поколений.
Получив известие о том, что между обоими государствами вновь начались вооруженные столкновения, Афины, как гегемон союза, потребовали немедленно прекратить военные действия и предложили свои посреднические услуги. Самосцы отказались подчиниться, ибо не без основания сомневались в беспристрастности афинян. Если во всех государствах Морского союза те поддерживали демократов, то неужели олигархический Самос может рассчитывать на их расположение?
Переговоры шли трудно. В Афинах все еще колебались, какую позицию занять по отношению к упрямым островитянам. А тем временем в город тайно прибыли представители самосских демократов. Они жаловались на свое правительство и порядки на острове, давали понять, что народ с радостью встретит политические изменения. Это перевесило чашу весов. Перикл решил действовать.
Ранней весной 440 г. до н. э. он сам отправился на Самос во главе эскадры из нескольких десятков кораблей. Остров был захвачен без боя. Перикл отстранил от власти и изгнал олигархов, установил демократическое правление. Однако во избежание каких-либо неприятных неожиданностей он оставил на острове афинских чиновников и воинов, а из самых влиятельных семей взял в заложники пятьдесят мужчин и столько же мальчиков. Было приказано содержать их под надзором на острове Лемнос, где уже несколько лет находились афинские клерухи.
Поход длился всего несколько дней, и чрезвычайно довольный Перикл вернулся в Афины. Казалось, новый порядок прочно укоренился на острове. Но именно легкость, с которой все произошло, и должна была встревожить предводителя афинского народа, ибо он никогда еще до тех пор не вмешивался столь откровенно и жестоко во внутренние дела союзного государства — обычно достаточно было легкого нажима или посылки небольших отрядов. А ведь Самос не был каким-то второстепенным государством без всяких традиций и политического значения. Совсем наоборот, он весьма гордился своим славным прошлым. Всего век назад остров являлся самым могущественным государством в Эгейском море. Его жители могли смело говорить о себе: «Мы — одни из основателей и полноправных членов Морского союза. Пусть Перикл устраивает какие хочет порядки в маленьких городишках. Им-то все равно. Они ничего не значат, не имеют ни собственной армии, ни воспоминаний о былой славе. Что же касается нас, то мы и сами можем управлять своей страной».
Унижение, которому жители Самоса подверглись со стороны афинян, привело к тому, что их симпатии обратились к свергнутому строю. Не прошло и двух месяцев со времени Периклова похода, а на острове уже снова правили олигархи. Достаточно было того, чтобы их небольшой отряд высадился в одну из ночей на побережье, — и на Самосе вспыхнуло восстание. Демократов прогнали, а афинских чиновников и воинов поймали и выдали персам. Дело в том, что во время своего изгнания олигархи установили контакт с персидским сатрапом из Сард. С его помощью были освобождены заложники, находившиеся на Лемносе.
С этого времени недобрые вести посыпались на Афины, как из дырявого мешка. Новое самосское правительство объявило о выходе из Морского союза, его примеру осмелились последовать жители Византия. Под подозрение попали города Карии на азиатском побережье и несколько городов во Фракии. Создалась угроза, что в считанные месяцы, а может быть, и дни будет уничтожено величайшее детище Афин, великолепное здание, старательно возводимое в течение сорока лет с помощью хитроумных договоров, насилия и предательства. Конечно, союз давал входившим в его состав крохотным государствам определенные выгоды: мир и безопасность мореплавания, а также выгоды от развития торговли. Но удивительно, какое маленькое значение приобретают экономические интересы, когда дело касается оскорбленных чувств какого-нибудь народа, его жажды полной независимости. В государствах союза, как нам кажется, верх взяла следующая точка зрения: «Афиняне смотрят на нас как на своих подданных, заставляют платить дань, навязывают государственный строй, судят своим судом и запрещают чеканить монету. Разве под властью персов нам было бы хуже? И кто является худшим тираном: персидский царь или афинский народ? Лучшими господами над нами были бы, наверное, спартанцы. Правда, они поддерживают олигархов, зато не требуют от своих союзников никаких денег».
Грозные известия пришли с Пелопоннеса. Тамошний союз собрал под председательством Спарты свой совет. Раздумывали о том, не воспользоваться ли создавшейся ситуацией и не ударить ли по Аттике. Раздавалось много голосов в пользу войны. Но неожиданно воспротивились пользовавшиеся большим влиянием представители Коринфа. Каждый, говорили они, может поступать со своими союзниками так, как ему заблагорассудится. Мнение коринфян было тем более странным, что никто, казалось, не желал упадка афинского могущества больше, нежели они. Но на то имелась своя причина: между Самосом и Коринфом издавна существовала глубокая ненависть.
Перстень Поликрата
Было это лет за сто пятьдесят до описываемых событий. В порт Самоса по пути в Малую Азию зашел коринфский корабль. Он не вез никаких товаров, что весьма удивило островитян. Зато на борту находились под постоянным надзором множество красивых мальчиков. Несмотря на бдительность стражи, самосцам удалось с ними поговорить. И вот что они рассказали: «Мы родом с острова Керкира, расположенного далеко на запад отсюда, в Ионическом море. Наша родина, правда, является колонией Коринфа, но всегда была с ним в ссоре. И вот на нас обрушился гнев тирана Коринфа Периандра, поскольку на нашем острове убили его сына. Из мести Периандр велел захватить нас, детей из знатнейших родов. Теперь нас везут к царскому двору в Сарды, где превратят в невольников».
Жалость охватила самосцев, и они посоветовали несчастным: «Мы не можем освободить вас силой, ибо это вызовет войну с Коринфом, но, как только стемнеет, постарайтесь покинуть корабль и бегите к храму богини Артемиды. По нашим законам никого, кто ищет у нее убежища, нельзя взять оттуда силой. Такова воля богини. Мы же со своей стороны сделаем все, чтобы ваши стражники с уважением отнеслись к обычаю и святости места».