Клисфен сделал из этого тяжелого поражения следующий вывод: собственными силами он и его сторонники никогда не смогут сбросить тиранов. Но для того что бы получить помощь, надо иметь много денег. Род располагал только тем, что удалось собрать после поспешного бегства от воинов Писистрата. Правда, с годами эти средства увеличились, так как из Дельф можно было проводить выгодные финансовые операции со всем эллинским миром. Но для большой политики накопленная сумма была слишком скромна. И тут Алкмеонидам повезло.
За 25 лет до описываемых событий в Дельфах сгорела святыня Аполлона. Опекунский совет храма решил восстановить его в еще большем великолепии. Подсчитали, что стоимость постройки составит около 300 талантов[5]. Это была огромная сумма. Святыня располагала богатыми дарами государств и частных лиц, но они считались собственностью бога и были неприкосновенными. Сбор пожертвований велся по всей. Греции и даже за ее пределами: деньги на святое дело передал фараон Египта. Таким путем за многие годы собрали лишь четвертую часть необходимой суммы. Остальное решили получить во время строительства из храмовой сокровищницы и за счет вкладов государств-покровителей. Вскоре после поражения под Лепсидрием строительные работы начались. Общее руководство поручили Клисфену. Это была не только почетная, но и очень выгодная должность. Благодаря ей Алкмеониды могли использовать значительные средства, поступавшие к ним по мере продвижения работ. Клисфен оказался человеком энергичным и оборотистым и хорошо выполнил порученное ему дело. Фронтон святыни был выстроен более пышным, чем этого требовал договор: вместо обычного известняка использовали дорогой паросский мрамор. Правда, ходили упорные слухи, что стоимость работ ниже сообщенной Клисфеном опекунскому совету и разницей он делится с жрецами. Увы, проверить это было невозможно! Зато теперь, когда к прорицательнице прибывал кто-либо из Спарты, он уезжал с одним и тем же ответом пифии: спартанцы — самый могущественный народ Эллады — обязаны освободить Афины из-под ярма тиранов.
С момента убийства Гиппарха и поражения под Лепсидрием прошло четыре года. Сомнительно, чтобы призывы дельфийской пророчицы сами по себе склонили спартанское правительство к каким-либо действиям, если бы не ошибочный шаг властителя Афин. Он хорошо знал о предсказании и решил предостеречь спартанцев от искушения вмешаться в дела его государства. С этой целью Гиппий демонстративно установил дружеские отношения с Аргосом — извечным врагом Спарты.
Ответ спартанцев не заставил себя ждать. Весной 510 г. до н. э. их отряд высадился в Фалерском заливе, недалеко от Афин. Однако тиран вовремя успел стянуть силы своих союзников из далекой Фессалии. Все деревья на широкой приморской равнине вырубили, чтобы прекрасной фессалийской коннице было где развернуться. Союзники Афин атаковали спартанцев еще до того, как последние успели подготовиться к битве. Многие из них были убиты на месте, остальные бросились на корабли и поспешно отплыли. Однако вскоре в Аттику вторглась большая спартанская армия во главе с царем Клеоменом. Вместе с ним шли и изгнанники. К спартанцам и Алкмеонидам присоединились все, кто устал оттирании и кто хотел вовремя оказаться на стороне победителя.
Гиппий засел на Акрополе, где был обеспечен всем необходимым. Казалось, тиран снова выйдет из сложного положения, так как спартанцы не хотели тратить время на осаду неприступной скалы и уже готовились к отходу. Но тут им помог случай: были схвачены сыновья Гиппия. Имея в руках таких заложников, можно было ставить жесткие условия. Гиппий и его брат должны были покинуть родину в течение пяти дней, взяв с собой только движимое имущество. Они выехали в Малую Азию, в окрестности Трои, где их отец некогда владел г. Сигей, и стали подданными персидского царя, земли которого простирались до Эгейского моря и даже за Геллеспонт[6], до нижнего течения Дуная.
Так, в 510 г. до н. э. закончилась власть рода Писистрата над Афинами, длившаяся с перерывами почти полвека.
Законы Клисфена
Сын Мегакла прославился как освободитель города. Между тем на родине у него было больше врагов, чем друзей. Многие в глубине души сочувствовали изгнанному тирану, были такие, кто сам желал занять его место. И почти все завидовали триумфу Клисфена. Возродилась старая неприязнь родов Равнины к Алкмеонидам. Недоброжелатели шептали друг другу: «Только избавились от сына Писистрата, а уж нам на шею сел новый господин, потомок проклятых!»
Крестьяне и ремесленники вели себя индифферентно, некоторые даже сожалели о временах тирании. Им тогда жилось не так уж плохо: первые получили землю, а вторые всегда имели верный заработок благодаря строительству и развитию мореходства. А что им ждать от нынешней свободы, которая в любой момент могла быть уничтожена и переродиться в борьбу сильных мира сего за власть?
Главой всех врагов Клисфена стал Исагор. Он происходил из аристократической семьи, из поколения в поколение боровшейся с Алкмеонидами. Исагор не скрывал своей симпатии, по крайней мере на словах, к изгнанному Гиппию, что обеспечило ему поддержку сторонников последнего. О том, как велико было влияние Исагора, свидетельствовало избрание его уже на третий год после освобождения главным архонтом. Это был очень почетный пост, ибо архонт в течение года руководил государством. В Афинах даже по-особому датировали события, говоря: это произошло, когда архонтом был такой-то. Но главный архонт сосредоточивал в своих руках и большую власть. Он возглавлял коллегию архонтов, состоявшую из девяти человек и занимавшуюся всеми государственными делами. Архонт также частично осуществлял судебную власть.
Если Клисфен хотел сохранить свое политическое влияние, он обязательно должен был добиться поддержки масс. Сын Мегакла быстро это понял. Он выступил перед народным собранием с проектом кардинальной реформы государственного устройства. Его предложение было принято с огромным энтузиазмом. Однако наивно предполагать, что идея реформ возникла неожиданно и только у Клисфена. Вероятно, некоторые из новых для Афин законов были заимствованы из других стран, где действовали уже давно. Да и афинский народ не был пассивной массой, ожидающей чьего-то озарения, он каким — то образом и сам выражал свои желания. Однако новая конституция, а именно так надо назвать эти преобразования, своим окончательным видом была обязана Клисфену. Борьба политиков за власть только ускорила ее разработку и принятие.
Можно без преувеличения сказать, что демократия, народовластие, начинаются в Афинах со времен Клисфена. С течением времени сущность этого строя менялась мало — ему придавали только более радикальные черты. Поэтому уважение к законам Клисфена было в Афинах всеобщим, особым же почетом его имя пользовалось в доме, где подрастал Перикл, ибо Клисфен был дядей его матери, Агаристы.
Не без колебаний автор приступает к рассказу о сути новых законов. Он прекрасно понимает, что большинство читателей пропустит эту главу, как не имеющую значения. Ученые же коллеги будут иметь претензии: сколько упущений, сколько упрощений! В свое оправдание автор хочет сказать следующее: речь пойдет только о самых важных факторах, необходимых для понимания того, как функционировало государство в эпоху Перикла.
Вся Аттика, включая Афины, со времен Клисфена делилась более чем на сто демов, или округов. Хотя они занимались только местными делами, их связь с государством была очень тесной. Каждый афинский гражданин, принадлежал к одному из демов: это право являлось наследственным и не было связано с действительным местом проживания. Например, Алкмеониды состояли в деме Алопеки, а отец Перикла и, значит, он сам — в деме Холагр; оба они находились недалеко от Афин.
Запись в дем происходила после того, как юноше исполнялось восемнадцать лет и свидетели подтверждали, что он происходит от брака, заключенного законным путем, и является свободным. Составляя подобные списки в первый раз, в него включили всех, кто утратил гражданство при тиранах, а также в виде исключения тех, кто его вообще никогда не имел. Эти новые граждане были безраздельно преданы Клисфену. Но не следует думать, что гражданство получили все жители Аттики — его, естественно, не имели рабы, а также проживавшие здесь чужеземцы — метеки.
Важнейшими, однако, явились другие новшества, введенные Клисфеном. С давних времен в Аттике существовали так называемые филы, т. е. родовые союзы. Их было четыре, и они имели определенное политическое значение, так как из их состава избирался совет — буле. Последний насчитывал четыреста членов — по сто от каждой филы — и наблюдал за ведением текущих государственных дел. Клисфен сохранил родовые филы, опору аристократии, только как религиозные союзы: их члены должны были совместно совершать жертвоприношения духам общих предков. Кроме того, были созданы десять территориальных фил, или областей, разбросанных по всей стране, причем так, чтобы в каждую из них входили части районов, поддерживавших Равнину, Побережье и Вершину. Административную единицу, образованную из этих трех частей, называли тритией. В каждой филе было три тритии. Благодаря такому устройству старая политическая вражда между партиями должна была со временем исчезнуть.
Совет (буле) отныне состоял из пятисот членов. Их избирали ежегодно — по пятьдесят от каждой филы. В течение года они по очереди председательствовали в совете. Эти пятьдесят были чем-то вроде правительства страны. Период правления назывался пританией, а сами правители — пританами. Треть их постоянно находилась в здании совета на агоре[7], они даже питались вместе. Каждый день по жребию правители выбирали из своих рядов притана, становившегося на этот короткий срок главой государства. Он получал печать и ключи от святынь, где хранились архивы и казна.
Заседания совета в полном составе проходили ежедневно, за исключением праздников и неблагоприятных дней. Пританы определяли круг вопросов, подлежащих обсуждению, они же созывали народное собрание и оглашали его повестку дня. Местом проведения собраний был небольшой холм Пникс, на запад от Акрополя. Здесь на расположенных амфитеатром деревянных лавках могли находиться одновременно несколько тысяч человек. Ораторы выступали с каменной трибуны у стены, где сидели председательствующий и пританы. Участвовать в собрании мог каждый гражданин, не запятнавший себя бесчестьем. Даже в период наивысшего расцвета в Афинах было не больше 40 тыс. граждан, и только часть из них посещала собрания: крестьяне и ремесленники не могли на весь день оторваться от работы.