Когда восемь лет назад от вашего союза отпали самосцы, в нашем Пелопоннесском союзе возник спор, надо ли прийти им на помощь. Мнения, как вы знаете, были разные. Мы же тогда открыто заявили: «Самосу помогать нельзя, афиняне имеют полное право наказывать своих союзников». Наше мнение победило, и вы смогли расправиться со строптивым островом. Конечно, между нами существует недоверие из-за Мегары, которой вы оказали помощь пятнадцать лет назад. Но это дело прошлое. Нынешняя услуга сотрет из памяти давнее недоразумение. Повторяем: в случае с Самосом мы вели себя по отношению к вам не просто нейтрально, но даже дружественно. Мы надеемся, что вы сейчас поступите подобным же образом и признаете наши права на собственную колонию!»
Целых два дня обсуждало народное собрание дело Керкиры. В первый день преобладало мнение, что правда на стороне коринфян, хотя сам ход событий показывал, как трудно докопаться до истины.
Город Эпидамн (современный Дуррес в Албании) был основан керкирянами совместно с коринфянами. Вокруг жили враждебные поселенцам варвары-иллирийцы. Несмотря на столь неприятное соседство, город быстро рос и богател. Он наверняка справился бы с полудикими соседями, если бы в нем самом не началась борьба за власть между олигархами и народом. И хотя олигархов и прогнали, но ушли они недалеко: присоединились к иллирийцам и вместе с ними нападали на жителей Эпидамна. Отчаявшиеся горожане обратились за помощью к Керкире. Все напрасно: на острове правили олигархи, поддерживавшие своих собратьев, изгнанных из Эпидамна. Поэтому послы, несмотря на то что они умоляли керкирян о милосердии в их главной святыне, у алтаря богини Геры, уехали ни с чем. Только теперь, очевидно, по приговору дельфийского оракула Эпидамн отдался под покровительство Коринфа. Тот сразу воспользовался возможностью укрепить свои позиции в районе Ионического залива. Могущественная и богатая Керкира стояла непреодолимой преградой на пути коринфской торговли с Западом, поэтому вражда между обоими государствами, несмотря на их исторические связи, нарастала из поколения в поколение. «Как же можно, — говорили в Коринфе, — не воспользоваться случаем и не усесться под боком у дерзких керкирян?» Вскоре в Эпидамн в сопровождении отряда воинов прибыли переселенцы из Коринфа и дружественных ему городов. Но почти одновременно около города появились корабли Керкиры. С них раздавались призывы прогнать пришельцев и вернуть назад олигархов. Когда это не помогло, с Керкиры прислали вторую эскадру, на борту которой находились изгнанники из Эпидамна. Флот начал осаду, что не представляло большого труда, ибо Эпидамн был расположен на перешейке.
Получив известие об этих событиях, коринфяне немедленно стали собирать помощь: снарядили тридцать кораблей и три тысячи гоплитов. Многие государства помогли им деньгами и флотом. Воинственные приготовления соперников привели керкирян в ужас. Верх взяли сторонники мирного разрешения спора. В Коринф были отправлены послы, которые прибыли туда вместе с делегатами Сикиона и Спарты. Последние пытались взять на себя посредничество. Они не хотели, чтобы Коринф — опора Пелопоннесского союза — ввязался в бессмысленную войну. Керкиряне соглашались решить дело полюбовно. Когда Коринф потребовал немедленно прекратить осаду, керкиряне выразили свое согласие при условии удаления из Эпидамна коринфского гарнизона и колонистов. Они также предлагали заключить перемирие, сохранив свое статус-кво. Однако Коринф, уверенный в своем превосходстве, отверг все эти требования. На. остров был отправлен гонец, объявивший с соблюдением всего тогдашнего церемониала войну.
Летом 435 г. до н. э. из Коринфа вышли семьдесят пять кораблей, везшие большой отряд гоплитов. Триеры направились на запад, а когда вышли из Коринфского залива, повернули на север. Теперь флот двигался вдоль побережья Ионического залива. На полпути от Керкиры, около мыса Актий, увенчанного святыней Аполлона, мощная эскадра встретилась с маленькой жалкой лодчонкой. В ней стоял керкирский глашатай, поднимавший над головой посох — знак своей должности. Громким голосом он взывал: «От имени керкирян я требую, чтобы вы не плыли дальше!»
Ответом ему были только насмешки. Коринфские корабли рвались вперед, они уже приблизились к проливу, Отделявшему материк от Керкиры. Дальше пути не было! у южной оконечности острова, называвшейся Левкимме, стояли восемьдесят керкирских кораблей.
Битва у мыса Левкимме закончилась победой защитников острова. Они захватили пятнадцать коринфских кораблей. Остатки армады повернули туда, откуда прибыли. В тот же день сдался осажденный керкирянами Эпидамн. По условиям капитуляции все находившиеся в городе коринфяне были задержаны, а граждане других государств проданы в рабство. Более тяжелое наказание постигло пленников, захваченных у Левкимме. Правда, коринфян только бросили к темницу, зато все остальные были убиты.
Керкиряне стали хозяевами всего западного побережья Греции от Пелопоннеса до Адриатики. Они безнаказанно нападали на города, поддерживавшие Коринф. Только летом следующего года Коринф послал эскадру и сухопутный отряд в два пункта на побережье. Керкиряне в полной боевой готовности уже ждали их. Но до битвы дело не дошло: наступившее осеннее ненастье на время примирило противников. Это вовсе не означало, что коринфяне отказались от своих планов. Совсем наоборот, они не щадили средств на вооружения. Стало известно, что коринфяне набирают гребцов по всей Греции и даже в городах, входящих в афинский союз: они построили много новых кораблей и им не хватило собственных людей. А между тем Керкира, гордая своими победами, совсем не заботилась об обороне. Вот этот-то страх перед мощью Коринфа и заставил ее искать союза с Афинами, а также направить туда посольство летом 433 г. до н. э.
Приблизительно таким образом представлялась афинским гражданам история вражды Коринфа и Керкиры.
В первый день обсуждения народное собрание склонялось в пользу Коринфа. Поведение керкирян казалось наглым и вызывающим, а их отношение к Коринфу действительно сильно отличалось от общепринятого в эллинском мире отношения колонии к своей метрополии. Зато афиняне с благодарностью вспоминали о благородстве, проявленном Коринфом во время самосской войны. Но главное, что заставило многих ораторов в первый день высказываться, за Коринф, был самый обыкновенный страх, ибо оказание помощи этому острову могло втянуть Афины в страшную войну со всем Пелопоннесским союзом. Большая часть общества опасалась войны, хотя, конечно, нашлись люди, в глубине души, желавшие ее: купцам и ремесленникам она могла принести большие прибыли, а жадной до приключений воинственной молодежи дать возможность, не считаясь ни с чем, увеличивать афинскую мощь.
Какова же была позиция Перикла в сложившейся ситуации? Уже сам по себе весьма знаменателен тот факт, что в первый день, когда верх взяли сторонники невмешательства, не провели голосования. Перикл выступил в собрании только на следующий день. Попытаемся представить его аргументы:
«Что будет в случае, если Коринф действительно победит Керкиру? Тогда он станет бесспорным владыкой всего Запада. В его руках окажутся все морские пути, ведущие в Италию и Сицилию. А ведь у нас самих там есть жизненные интересы. Десять лет назад мы основали колонию в Фуриях. Еще раньше, пятнадцать лет назад, мы заключили союз с г. Регий в Италии и с г. Леонтины в Сицилии. Известно ли вам, что эти города хотели бы теперь возобновить договоры? Но чего они будут стоить, если мы не сможем прийти нашим союзникам на помощь, ибо дорога на запад будет для нас навсегда закрыта? Правда, Коринф утверждает, что он не считает себя нашим врагом и желает сохранения мирного договора. Но не изменится ли его позиция после захвата Керкиры и превращения в великую морскую державу? Надо принять во внимание и отношение к нам других государств Пелопоннеса: они вовсе не пылают к нам любовью. Вижу, как с той стороны надвигается военная буря. Имеем ли право в такой ситуации позволить усилиться пелопоннесскому государству, которое уже сейчас располагает значительным флотом и может с нами соперничать?
Однако я вовсе не призываю вас к безрассудству. Наоборот, действовать надо не только расторопно, но и осторожно. В наших интересах не война с Коринфом, а сохранение существующей расстановки сил на Западе, т. е. постоянное давление на Коринф самим фактом существования мощного керкирского флота. Союз с Керкирой действительно может втянуть нас в войну с Коринфом и волей-неволей привести к разрыву мирного договора со Спартой. Этого мы, конечно, не хотим, но отучить Коринф от нападений на Керкиру надо. Единственный выход из создавшегося положения — заключить с островом такой оборонительный договор, в котором бы недвусмысленно говорилось: если кто-либо нападает на Афины или Керкиру, другая сторона немедленно окажет жертве па — падения военную помощь. Мы можем даже послать в Ионическое море несколько кораблей и тем самым показать серьезное отношение к своим обязательствам. Будем надеяться, что коринфяне не осмелятся задирать островитян, ибо это сразу приведет к бою с нашей эскадрой. Если они все же ударят, то станут нападающей стороной и на них ляжет ответственность за разрыв мирного договора и развязывание войны!»
Перикл не мог открыто представить народному собранию все доводы в пользу вмешательства в дела Запада. Но для тех, кто внимательно следил за политическими событиями, они были известны так же хорошо, как и те, что приводились открыто. Несколько лет назад, уже после покорения Самоса, Перикл лично вывел отлично подготовленную афинскую эскадру на просторы Черного моря. В принципе поход носил мирный характер: тамошним эллинским городам и окрестным варварским народам надо было продемонстрировать мощь Афин и склонить их к установлению тесных экономических и политических отношений с Аттикой. Мероприятие имело полный успех. Эскадра прошла все Черное море. В южной его части, в городах Синопа и Амис, остались афинские колонисты. На севере же был заключен мирный договор с царем полуострова, называвшегос