[142]. Тот, кто своею силою держал в руках власть над всей землею, тот занимает теперь малый уголок земли. Тот, который и в ночи не давал себе краткого сна, давно уже спит теперь во гробе. Но восстань ныне, царь! И устрой пеших, и конных, и копейщиков, твое воинство, фаланги и полки. На нас устремляется русское всеоружие, скифские народы в бешеном порыве наносят убийство, грабят всякое племя, твой город, между тем прежде их страшил твой образ, начертанный перед воротами Цареграда. Не презри этого, сбрось камень, который прикрывает тебя… Если же нет, то вскрикни хоть раз из земли своим голосом, может быть, и это одно рассеет их; если же и это тебе неугодно, то прими нас всех в свою гробницу!»5 Нужно только хорошо вдуматься в положение дел, и для нас станет ясно, что не было другого момента, когда русские находились так близко к Константинополю, как при Святославе. Действительно, в Константинополе в это время дрожали, и скифские отряды бродили около самой столицы. Если поставить рядом этот документ с русскою летописью, то последняя, понятно, много выиграет, и, наоборот, хвастливая речь Льва Диакона потеряет свое значение. Успех русских был несомненен, но Святославу не удалось воспользоваться своим блестящим положением, так как у него не было достаточно военных средств, а между тем Цимисхий собрал сухопутные и морские силы с востока и сам двинулся против русского князя. Высадившись в Силистрии, греки утвердились в Северной Болгарии и угрожали отрезать русским отступление. Кроме того, болгаре были на стороне Святослава до тех пор, пока он имел успех и сила была на его стороне. Святослав не принял мер для защиты Балканских проходов, и Цимисхий легко занял эти проходы и овладел русским отрядом, бывшим под начальством Свенельда в Великой Преславе. Русские были перебиты, кроме Свенельда, который бежал. Главные битвы между русскими и византийцами происходили под Адрианополем, Великой Преславой у подошвы Балкан и под Доростолом-Силистрией.
Здесь сосредоточил остатки своих сил князь Святослав, после того как его отряд под начальством Свенельда был уничтожен и Преслава предана огню и разграблению. Иоанн Цимисхий, разрушив на пути от Преславы Плиску столицу ханов Крума и Омортага, и другие болгарские города, приблизился к Силистрии, где и произошла окончательная битва, описанная Львом Диаконом. Греческий историк посвятил несколько глав описанию героических подвигов Святослава и его дружины, которые составляют лучшее во всей литературе, касающейся военной истории первых русских князей. К сожалению, мы можем воспользоваться здесь только заключительным отделом.
В последнем сражении, которым было сломлено мужество осажденных в Силистрии воинов Святослава, оказались на стороне греков самые стихии./ [ «Русские под влиянием] [143] той славы, которую они приобрели у соседних народов и с какой они всегда одерживали победы над врагами, напрягали все силы, чтобы взять перевес. Для ромэев же соединялось со стыдом и негодованием одно представление о том, что, побеждая всех врагов оружием и доблестью, они могут отступить перед народом, сражающимся пешим строем и не знающим конной службы. Питаясь такими расположениями, оба войска сражались храбро. Русские, подчиняясь обычному зверству и раздражению, стремительно бросались на ромэев с бешенством и криком; ромэи же отражали их искусством и техническим применением военной техники… И победа колебалась на той и другой стороне». Наконец император дал знак вступить и дело коннице, перед натиском которой русские не выдержали и укрылись за стенами города.
Книга IX «Истории» Льва Диакона передает приподнятое настроение автора, описавшего гомерическими чертами борьбу русских с греками под стенами Силистрии.
Цимисхий устроил поблизости от города укрепленный лагерь, который защитил рвом и валом, чтобы сделать его наиболее безопасным от русских и чтобы держать осажденный город в постоянной тревоге и лишить его возможности внешних сношений. Обложение Дорастала стало полным, когда под его стенами показался огненосный византийский флот, страшное действие коего, хорошо известное по рассказам стариков, участвовавших в походах Игоря, вселяло в русских страх и ужас и отнимало у них всякую надежду на свои собственные суда, которые стояли на сухом берегу под защитой стен. Итак, русские, сделав вылазку, вступили в сражение: «и сильно бились обе стороны, и исход борьбы казался сомнительным, попеременно одни одолевали других, наконец один из ромэев, выступив из фаланги, поразил копьем великана и мужественного воина Сфенкела, занимавшего третье место после Святослава, тогда русские, пораженные его смертью, медленным шагам отступили с поля сражения и пошли к городу. Тогда и Федор Лалакон, герой несравненной телесной силы, которого никто не мог победить, побил весьма многих врагов своей железной булавой, которою он так искусно пользовался, что раздроблял и шлем, и прикрытую им голову». Но и русские с своей стороны не раз получали удовольствие причинить грекам урон. Так, раз ближайший родственник Иоанна Цимисхия, магистр Иоанн Куркуа, неосторожно погнался за русскими и упал с своего коня; судя по дорогим доспехам всадника и по знатной конской сбруе, русские приняли его за самого царя и мечами и секирами изрубили его на месте, а голову его воткнули на копье и выставили на башне.
«Надмеваясь этой победой, на другой день русские вышли из города и выстроились в боевой порядок, с своей стороны и ромэи выступили против них густой фалангой. Тогда Аиема, один из царских телохранителей и сын критского эмира, завидев Икмора, бывшего первым мужем по Святославе и первым (после него) вождем русского войска, мужа исполинского роста и необычайной храбрости, который с яростью нападал с сопутствовавшим ему отрядом избранных воинов и поражал многих ромэев, — воспаленный природным мужеством, он извлек висевший на нем меч и, возбудив коня и дав ему шпоры, пустился на Икмора и, приблизившись, поразил его в шейные связки — отрубленная голова его вместе с правой рукой повалилась на землю. При виде этого падения в русских рядах поднялся крик, смешанный с рыданиями. Они не выдержали нападения врага и, будучи чрезвычайно опечалены потерей своего вождя, закинув на спину щиты, пошли в город. С наступлением ночи, пользуясь светом полной луны, они вышли на равнину и подбирали своих мертвецов. Положив их в одном месте у городской стены и разложив огни, предали их сожжению, причем по господствующему у них обычаю закололи над ними множество пленников из мужчин и женщин. Совершая по мертвым жертвоприношения, они топили в реке Истре грудных детей и петухов.
На рассвете следующего дня Святослав созвал на совет старших воинов, на их языке это называется комент [144] . На предложенный им к обсуждению вопрос: что можно и должно предпринять в настоящих обстоятельствах — одни советовали тайно сесть на суда и спасаться бегством, другие предлагали заключить с ромэями мир и таким образом спасти хотя часть войска. Выслушав выраженные мнения, Святослав с глубоким вздохом сказал:
«Если мы теперь постыдно уступим ромэям, то прощай та слава, сопутствовавшая русскому всеоружию, с которою мы без труда побеждали соседние народы и без пролития крови покоряли целые страны. Но, принимая в соображение, что мы унаследовали военную доблесть от наших предков и что русская сила доселе была непобедима, мы должны мужественно сражаться за нашу жизнь. Ибо у нас необычно беглецами являться в отечество, но или жить победителями, или умирать в славном бою, показав подвиги, достойные благородных мужей». Выслушав слова своего князя и предводителя, русские решились со всем мужеством подвергнуться борьбе за свое спасение и храбро выступить против ромэйского войска. На другой день — это было в субботу 24 июля, — когда солнце склонялось к западу, русские вышли из города и решились со всем мужеством выдержать смертный бой. Греки вышли из-за окопов. Началось сражение. Русские мужественно наступали на греков, кололи их копьями, поражали стрелами конницу и сбрасывали всадников на землю. Анема, который прежде отличился убиением Икмора, завидев Святослава, в исступлении и бешено стремившегося на ромэев, дав коню притворное движение в сторону (таков был его обычай, и прежде он погубил уже многих русских таким обманным движением) и потом опустив поводья, ринулся на него, поразил его в ключицу и поверг на землю, но не убил, ибо кольчужная броня и щит, которыми он предохранял себя от вражеских мечей, защитили его. Сам же Анема, будучи окружен фалангой врагов, когда его конь был поражен частыми ударами копий, хотя и погубил многих русских, но наконец пал под их ударами. Это был муж, которого никто из современников не превосходил в геройских подвигах.
В последнем сражении, которым наконец было сломлено упорство осажденных, внезапно поднявшаяся буря с сильным ветром, дувшим в глаза русским, дала большое преимущество врагам их. Сложилась легенда, нашедшая себе место в повествовании Льва Диакона, что св. Феодор Стратилат стоял во главе византийского войска и помог ему докончить поражение русского отряда. «Сам Святослав, израненный и истекавший кровью, чуть не был взят в плен, только наступившая ночь спасла его. Всю ночь Святослав томился в горе о погибели своей рати, мучился гневом и скорбию и утром следующего дня послав к царю Иоанну послов с просьбой о заключении мирного договора на следующих условиях. Русские обязываются сдать Силистрию, освободить пленных и очистить Болгарию. Греки предоставляют им свободно отступить морским путем и дают обязательство не нападать на них своими огненосными судами, доставить им продовольствие в пути и принимать, согласно прежнему обычаю, как друзей тех, которые будут посылаемы ради торговых целей в Византию. Пост того как заключен был договор, Святослав искал личного свидания с царем. Он без всяких колебаний в позлащенном вооружении прибыл на коне на берег Истра, окруженный многочисленным отрядом всадников в блестящих доспехах. Святослав же прибыл на простой скифской лодке и, взяв в руки весло, греб наравне с прочими, как простой воин. Вот какой он был по своей внешности. Он был умеренного роста, ни слишком высок, ни слишком мал; брови густые, г