«Ашоту, царю царей. Мой духовный сын! Узнай о чудных делах Божиих, исполненных над нами, и о дивных наших победах, которые показывают, как трудно исследовать глубину благости Божией. Мы вознамерились уведомить тебя, сын мой, о блистательном свидетельстве милости, излитой на наследие Его в настоящем году чрез посредство царства нашего. Ибо тебе как христианину и верному другу царства нашего будет приятно осведомиться об этом и восхвалить величие Христа, Спасите — ля нашего. Ты увидишь, что Бог есть неизменный покровитель христиан, ибо Он допустил, чтобы царство наше подчинило весь персидский Восток. Ты узнаешь, как мы взяли в мусульманском городе Нисиби мощи патриарха Иакова, как мы принудили платить нам дань и как увели много пленников… В начале апреля, собрав наши конные войска, мы начали поход и вошли в Финикию и Палестину, чтобы преследовать проклятых африканцев, владевших Сирией. Отправившись из Антиохии, мы держали путь через области, прежде принадлежавшие нам, мы снова возвратили их под свою власть, наложили на них огромную дань и взяли большой полон. Прибыв к Эмесе (ныне Хомс), которая была в нашем подчинении, мы были приняты жителями с честию, отсюда двинулись к Баальбеку, древний Гелиополь, — это был величественный, громадный, богатый и снабженный припасами город. Здесь нас встретили как врагов, но мы разогнали тех, которые сделали против нас вылазку; затем, приступив к осаде города, мы взяли его, захватив в плен множество юношей и девиц. Нам досталось здесь много золота и серебра и большие стада скота. Отсюда мы пошли на Дамаск и хотели приступить к его осаде, но правитель города, старый и весьма разумный человек, выслал к нашему царству уполномоченных с дорогими подарками, прося нас пощадить город, не обращать жителей в рабство и не брать в плен, как это сделано с Баальбеком, и не опустошать страну.
За это предложили нам в дар множество породистых коней и дорогих мулов в богатой сбруе. Огромную подать мы распределили между воинами. С жителей мы взяли обязательство, что они вечно останутся в нашем послушании из поколения в поколение. Губернатором Дамаска мы назначили знатного жителя Багдада, по имени Турка, который подчинился нам с 500 всадников и принял христианскую веру. Население обязалось нам платить дань и вести борьбу с нашими врагами. Отсюда мы направились к Тивериадскому озеру, где Спаситель наш Иисус Христос сотворил чудо с двумя рыбами и пятью хлебами. Когда мы приступили к осаде города, жители принесли нам повинную и множество даров и, не считая других предметов, 30 тысяч тасганов. Они просили дать им воеводу по нашему назначению и дали письменное обязательство оставаться навеки в нашем подданстве и платить дань. Тогда мы избавили их от разорения и опустошения, ибо это — отечество св. апостолов. Так же мы поступили в Назарете, где св. Дева Мария услышала из уст ангела благую весть. Дошедши до горы Фавора, мы видели место, где преобразился наш Господь. Во время нашей здесь остановки явились жители Рамлы и Иерусалима и просили нашего покровительства. Они просили дать им правителя, признали себя нашими данниками и соглашались признать нашу власть. Наше желание было освободить Святой Гроб Христа от поругания мусульман, и мы поставили военных начальников во всех местах, которые подчинились нашей власти: в Бефсане (Скифополь) (9), Геннисарете и Акре, или Птолемаиде, жители обязались платить нам ежегодную дань на вечные времена и жить под нашей властью. Отсюда мы направились к Кесарии и подчинили ее, и, если бы эти проклятые африканцы, утвердившиеся в ней, не нашли себе убежища в приморских крепостях, мы с помощью Божией дошли бы до св. града Иерусалима и принесли бы молитвы на этих святых местах. Так как жители приморских городов разбежались, мы ограничились подчинением верхней части этой страны и поставили над ней воеводу. Следуя морским берегом, мы дошли до знаменитого Берита (Бейрут), окруженного крепкими стенами. Захватив его после ожесточенной битвы, мы взяли в плен 1000 африканцев и поставили над ним воеводу по своему выбору. Отсюда мы двинулись к Сидону. Но когда жители города узнали о нашем намерении, они отправили к нам своих старшин и просили принять их под власть нашего царства, обещаясь платить дань и быть навсегда верными нашими рабами. Затем мы пошли к древней и сильной крепости Библос, которую взяли приступом; проходя по морскому берегу, мы овладели всеми городами, предавая их разграблению и обращая жителей в рабство, причем должны были держать путь через узкие тропинки, по которым никогда не проходила конница. Нам попадались на пути населенные города и крепости, защищенные арабами, и мы разорили их до основания и жителей захватили в плен. Приближаясь к Триполи, мы выслали вперед фемы и тагмы к ущелью Каререс, где, по полученным нами известиям, засели африканцы. Мы приказали нашему войску устроить неприятелям засаду. Когда 2000 арабов бросились на наших, часть их была перебита, а часть взята в плен и представлена нашему царству. Мы опустошили область Триполи, уничтожив виноградники, оливковые насаждения и сады: везде мы вносили опустошение и расхищение. Всякий раз, как мы встречали африканцев, мы бросались на них и уничтожали до самого последнего. Так мы овладели большим городом Гаваоном, Баланеей, Сехуном и знаменитым Бурцо, так что между Рампой и Кесарией не осталось ни моря, ни земли, которая бы по милости Божией не была нами подчинена. Наши победы простирались до великой Вавилонии [149], мы предписывали законы народам и делали их нашими рабами. В течение пяти месяцев мы прошли эту страну с громадным войском, разрушая города и опустошая провинции, — и эмир ал-Муменик [150] не имел смелости выступить навстречу нам или послать войско на помощь своим. И если бы не чрезмерная жара и не пустыня безводная, которая окружает город Каир, то наше царство предприняло бы туда поход. В настоящее время вся Финикия, Палестина и Сирия освобождены от тирании мусульман и повинуются ромэям. Кроме того, и Ливан подчинился нашим законам, все живущие там арабы попали в наши руки, и мы роздали их нашим воинам. Управляя Сирией мягко, гуманно и благосклонно, мы переселили оттуда до 20 тысяч и дали им земли в Гаваоне.
Узнай же, что Бог наградил христиан таким успехом, какого никто никогда не имел. В Гаваоне мы найти св. сандалии Христа, в которых Он ходил по земле; равно образ Спасителя, который, будучи пронзен иудеями, источил воду и кровь в тот же самый миг, но мы не заметили на нем следа поражения. Мы нашли также в этом городе драгоценные волосы, св. Иоанна Крестителя [151]. Нашедши упомянутые мощи, мы взяли их с собой, чтобы хранить их в нашем богохранимом городе. В месяце сентябре мы довели в сохранности свое войско до Антиохии. Рассказанные здесь факты мы сочли долгом довести до вашего сведения, дабы вы, прочитав это, воздали и с своей стороны благодарение Богу и дабы вы знали о прекрасных и многочисленных деяниях, исполненных в это время. Владычество св. Креста распространилось широко на все места, везде славится и восхваляется имя Божие; моя империя в блеске и величии утвердилась везде. Посему мы не перестаем воздавать славословия и благодарения Богу за то, что Он нас удостоил таких триумфов».
Этот памятник, так глубоко проникнутый высоким религиозным и патриотическим чувством, вполне выражает настроение эпохи и в то же время характеризует психологические мотивы, которыми вызывались и подогревались почти беспрерывные войны православных царей с мусульманским миром. Несомненно, возвращаясь из этого похода, Иоанн Цимисхий являлся прекрасным выразителем типических черт византийского царя, который на первом месте ставил интересы религии, объединяя в то же время триумф своей империи с расширением власти Креста. Вслед за приведенным актом у Матвея Эдесского сообщается еще официальное письмо Цимисхия к армянскому философу Леонтию, или Панталеону, которое имеет связь с предыдущим.
«Мы пригласили тебя, — пишет царь, — прибыть в наш святой и благословенный город, когда мы возвратимся из похода на мусульман… Ты употребишь все меры, чтобы мы нашли тебя в нашем богоспасаемом городе, где мы устроим великолепные торжества в честь сандалий Христа и волос Иоанна Предтечи. Я горю желанием видеть тебя в беседе с нашими учеными и философами и насладиться твоим обществом».
У того же историка есть далее указание, что армянский ученый действительно отправился в Константинополь, где присутствовал на торжествах в честь святынь, привезенных с Востока, и имел состязания с греческими учеными в присутствии императора, который похвалил его и, одарив дорогими подарками, отпустил назад в Армению.
По возвращении из похода Иоанн Цимисхий заболел и в начале следующего 976 г. умер, как подозревали современники, от отравы.
Мы имели случай (т. I, стр. 306 и сл.) [152] указать, что монашеское сословие впервые становится предметом заботливости и внимания государственной власти с половины V в. Весьма важный шаг в дальнейшем развитии монашества как учреждения был сделан в константинопольском монастыре Студия знаменитым автором студийского устава Феодором Студитом, который провел до последних пределов идеал общежительного монастыря. По его мысли, монах не мог иметь даже носильного платья, которое бы ему принадлежало по праву собственности. Студийский устав имел широкое распространение по всему христианскому миру, между прочим, он вполне был воспринят и в нашем отечестве чрез Феодосия Печерского. На Востоке первое применение сделано было из него св. Афанасием, основателем Афонской лавры. Благодаря значению и авторитету Афанасия установленный им порядок для монашеской жизни в Лавре был потом усвоен всеми афонскими монастырями. Так как первый государственный акт, относящийся к Афонской лавре, принадлежит именно ко времени Иоанна Цимисхия, то находим уместным именно здесь остановить внимание на истории афонского монашества, игравшего немаловажную роль в Византии.