Глава XII
МОРАВИЯ. УГОРСКИЙ ПОГРОМ. ПРОСВЕТИТЕЛЬНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ В БОЛГАРИИ УЧЕНИКОВ КИРИЛЛА И МЕФОДИЯ. КИРИЛЛИЦА И ГЛАГОЛИЦА
В настоящей главе предстоит нам заняться событиями, хотя происходившими вне черты политической границы империи, но имевшими громадное значение для ее дальнейшей судьбы и для истории народов, находившихся в сфере ее культурного влияния. Разумеем трагическую судьбу, постигшую основанную славянскими миссионерами братьями Кириллом и Мефодием национальную Церковь по греческому обряду в Моравии и Паннонии, и беспримерную в летописях катастрофу, жертвою которой вследствие страшного угорского погрома сделалось основанное Ростиславом и Святополком первое по времени большое славянское княжество. Оба указанные явления, касаясь лишь посредственно истории Византии, не были поняты и достаточно оценены, тогдашними государственными деятелями; между тем они имели всемирно-историческое значение и всею своею тяжестью отразились на славянском племени. Чтобы представить эти события в надлежащем освещении, необходимо обратиться к тому, что последовало за смертию архиепископа Мефодия в апреле 885 г.
Выше (стр. 546 [96] и след.) мы говорили, что вследствие личных расположений князя Святополка, больше склонявшегося к Западу, равно как по причине усиления немецкой партии, имевшей своего представителя в епископе Викинге, положение славянской партии по смерти Мефодия оказалось совершенно невозможным.
/ Что касается приводимого в житьи Климента числа священников (200), оставшихся после Мефодия, как его ставленников, это число крайне малозначительно, если только принимать его на веру. Но ученики и ставленники Мефодия имели во главе своей епископа в лице Горазда, которого сам Мефодий избрал себе преемником. Таким образом, немецкая и славянская партии в Моравии были поставлены одна против другой, и преобладание могла получить та, у которой было больше смелости и на стороне которой окажется светская власть. Святополк, и прежде холодно относившийся к Мефодию, теперь, вошедши в тесную дружбу с Арнульфом, предоставил полную свободу действий Викингу и подчиненному ему немецкому духовенству, так что в Моравии открылась жестокая церковная борьба. По словам жизнеописания Климента:
«дерзкая немецкая партия устранила Горазда от управления Церковью, и с тех пор ересь поднимает голову и вооружается против православных учеников Мефодия. Достанет ли слов рассказать, как воспользовались немцы своим перевесом? Одни насильственно навязывали измышленный догмат, другие боролись за учение отцов; одни готовы были все предпринять, другие — все выстрадать. Приверженцы Горазда подвергались бесчеловечным мучениям, их стали грабить и лишать необходимых для жизни удобств».
В 886 г. Горазд, Климент, Наум, Ангеларий, Савва и Лаврентий, обремененные цепями, брошены в темницу и затем изгнаны с поруганиями из Моравии. С этих пор культурная миссия славянских просветителей переносится в Болгарию, где при дворе князя Бориса изгнанники нашли добрый прием и поощрение к дальнейшей деятельности по заветам свв. братьев.
Судьба учеников Мефодия, вместе с изгнанием которых из Моравии уничтожена была национальная Церковь и вместе с тем вступило в критический период самое политическое существование государства, должна остановить на себе наше внимание. Именно, необходимо отдать себе отчет в том, могли ли так происходить события, как они описаны в житьи Климента, и как объяснить такое незначительное противодействие, какое в действительности оказано было иностранному влиянию со стороны национальной партии и национального духовенства.
Выше мы пытались разгадать характер Святополка и определить его отношение к своему архиепископу. Из всего того, что сохранилось для характеристики Святополка, можно сделать заключение, что он не был носителем национально-славянских начал и не видел в деятельности Мефодия таких сторон, которые составляли одно из главных оснований для политической самобытности его государства. Между Мефодием и Викингом происходили недоразумения не только административного, но, что более важно, — канонического и богословского характера, и в этом отношении моравский князь не мог быть компетентным и беспристрастным судьей между архиепископом и подчиненным ему епископом, который к тому же ссылался на секретные инструкции, полученные от папы. Положительная черта характера моравского князя выясняется; из его близких отношений к королю Арнульфу и из его приверженности к обычаям западных соседей. Святополк пренебрегал реальными потребностями времени и, как можно догадываться, уклонился от деятельной роли в организации церковных вопросов./
Самая резкая критика основных источников, относящихся к этому вопросу, сделанная в последние годы Брикнером (1), приводит к полному оправданию «великого Святополка» и к осуждению якобы неосмотрительных действий Мефодия, в особенности произнесенного им перед смертию церковного отлучения против Викинга. Но Святополка никак нельзя оправдать с церковно-административной точки зрения, как сейчас увидим; что же касается бесспорного права архиепископа налагать церковные наказания на подчиненного епископа, оно совершенно ясно указано в церковной практике (2).
Отношение Святополка к положению церковных партий по смерти Мефодия не может быть оправдано и потому, что им допущено полное преобладание иноземной партии во вред национальной. Брикнер выражается по этому вопросу следующим образом:
«Спорящие партии, между которыми на стороне большинства были латиняне, на стороне меньшинства греко-славяне, посылали одна другой упреки в ереси. Для верного сына Римской Церкви способ действия давно уже был определен, но он не хотел нарушать законные нормы и формы процесса, поэтому он обратился к законному решению вопроса посредством присяги: кто исповедует правое римское учение, подтвердит это клятвой. Приверженцы Мефодия не могли дать такой присяги, так как письмо папы Стефана в руках Викинга заменяло уже божественный приговор; опираясь на него, Викинг мог дать требуемую клятву, приверженцы же Мефодия, уличенные в еретичестве, должны были покинуть страну. Таков был естественный ход вещей, так должно было необходимо случиться, если Святополк действительно был carissimus filiuus Римской Церкви».
Само собой разумеется, трудно в настоящее время сказать, мог ли иначе при тогдашних обстоятельствах поступить Святополк, но в литературе вопроса было выдвинуто одно твердое положение, которое может и для нас служить точкой опоры. Моравия была христианская страна, в которой должны были применяться правовые нормы других христианских государств. И Святополку следовало сообразовать с ними свои действия. В церковном законодательстве сложившийся в Моравии случай предвидит 9-е правило Халкидонского Собора, по которому подобное дело должно было быть предоставлено решению духовной, а не светской власти (3). Эта практика проводится в истории Церкви всех времен и императором Юстинианом поставлена под защиту светского закона (4). Таким образом, для Святополка представлялась полная возможность беспристрастного и легального отношения к возникшему по смерти Мефодия церковному спору — предоставить его на решение церковной власти, в данном случае той же самой, к которой он прежде обратился по вопросу о правоверии Мефодия. Но это не было сделано, и приверженцы Мефодия были обречены на изгнание, после чего латинское духовенство с Викингом во главе осталось во главе Моравской Церкви. Римский престол не выразил протеста против совершившихся в Моравии событий, которые, впрочем, и в других отношениях угрожали полным расстройством.
Политическое положение Моравии, вдавшейся в немецкие поселения и соседившей с Баварией, было утверждено миром в Кенигштеттине (884), которым к Моравскому княжеству были присоединены Паннония и Хорутания. Как владетель обширной страны, Святополк сделался очень значительным членом в политике восточных Каролингов и оказал большое содействие сыну Карломана Арнульфу в его притязаниях на королевское достоинство. По смерти Карла Толстого, потерявшего всякий кредит в Италии и Германии, Арнульф в ноябре 887 г. был избран германским королем и принял в Регенсбурге присягу на верность. Отношения между Арнульфом и Святополком Основывались не на политических только выгодах, но на взаимном уважении и близости. Святополк крестил у Арнульфа сына, названного по имени своего духовного отца, и пользовался значительным у него влиянием, о котором свидетельствует хотя бы то обстоятельство, что в 890 г. папа Стефан VI просил Святополка принять на себя задачу убедить немецкого короля Арнульфа предпринять поход в Италию и спасти Рим и итальянское королевство от «скверных» христиан, какими признавались спорившие за власть итальянские князья (5). Так как в то время с походами в Италию соединялись притязания на императорскую корону, то легко видеть, что к 890 г. моравский князь вполне вошел в интересы западноевропейской политики и стал совершенно чуждым к общеславянским и народным моравским задачам. Но с той же поры начинает падать влияние Святополка, достигшее кульминационного пункта в 890 г. и ставшее затем быстро понижаться [97]. В 892 г. в первый раз обнаруживается разлад между Святополком и королем Арнульфом, причем в первый раз в истории встречается имя кочевого народа венгров, или угров, подвинувшегося тогда к долинам Дуная и заявившего о себе военным столкновением с болгарами. Угры, подкупленные Арнульфом, в 892 г. вторглись в Моравию и подвергли страну опустошению в течение четырех недель, между тем как князь заперся с войском в укрепленных городах. С целью поставить Моравию в затруднительное положение Арнульф вступил в сношения с болгарским князем и побудил его прекратить доставку соли в Моравию. Но над Моравией висела неминуемая беда. Несомненно, ее внешняя безопасность и целость зависели отличной энергии и авторитета князя Святополка /и с переменой власти мог угрожать переворот/ Смерть его в 894 г. имела роковое значение. Он оставил трех сыновей