Вообще в работе она невероятна. Однажды я сказал, что мне очень нужно поговорить с премьер-министром Лингом. Она не задала ни одного вопроса, а назавтра в восемь часов утра, когда я пришел на работу, у меня зазвонил внутренний телефон, и Лидия Петровна произнесла:
— Говорите, пожалуйста, вам звонит Сергей Степанович Линг.
От этого я офонарел. А Линг начал так:
— Евгений Доминикович, когда вы будете уходить со своей работы, передайте, пожалуйста, мне своего секретаря.
Когда я продавал «Полифакт», покупатель, сидя в моем кабинете, выдвинул мне одно условие — в этом офисе все должно остаться неизменно. Я согласился, только отметил, что мне необходимо забрать свои бумаги.
— Нет, нет. Вы меня не поняли. Бумаги меня не интересуют. Лидия Петровна должна остаться на своем месте, — пояснил он.
Этот человек сразу понял, что ни этот кабинет, ни эта фирма не имеют никакой цены, если выпадет одно звено — Лидия Петровна.
Потому что ни одному нормальному, уважающему себя человеку не нужен секретарь, который с утра утыкается в компьютер и, когда ему даешь любое поручение, в ответ слышишь:
— Вы что не видите, я занята!
И повисает этот вечный вопрос: кто у кого работает?
Чего-то не хватает?
Николай Васильевич Могильный в восемьдесят лет ребром ладони два кирпича еще разбивал. И у него всегда было раздельное питание. Когда я к нему приходил и приносил курицу, он, разговаривая, съедал курицу, а спустя некоторое время, когда мы ели его кашу, я спрашивал:
— Ну, как же вы так едите?
Он говорил:
— Все правильно! Я сначала съел курицу, а теперь кашу — все раздельно.
Он был одним из самых крутых коллекционеров старины. У него можно было найти и александрийский меч, и кремневое ружье. Если он собирал колокола, то у него были колокола от микроскопических — серебряных, золотых колокольчиков — до огромных двух, четырехпудовых серебряных колоколов. Если самовары, то это несколько сотен самоваров, если иконы, то это, начиная с двенадцатого века. Его частное собрание превосходило собрание Оружейной палаты Московского Кремля, Ленинградского этнографического музея и Белорусского государственного музея вместе взятых.
Могильный прославился еще во время Великой Отечественной войны, когда был комиссаром диверсионной группы. Он совершил подвиг, вошедший в историю войны. На Полесье немцы построили мост под водой, и по ночам переправляли по нему технику. Разбомбить мост не смогли, так как его не было видно, он был притоплен.
Могильный до войны был чемпионом по плаванию, он обнаружил этот мост и, зная всякие народные прибамбасы, сконструировал такую мину, которая и не тонула, и не всплывала, а к мине прикрепил крючок и удочку. Выплыл по течению, направил мину под злополучным мостом и, когда она под ним проплывала, зацепилась крючком и взорвалась.
Могильного наградили орденом Ленина, а Героя присвоили гораздо позже, после войны. Тогда Сталин еще удивленно спросил:
— А что, у нас мосты до сих пор взрывают?
Как-то Могильный купил себе дом на хуторе, и высадил там коллекцию всех растений, которые есть в Беларуси. Однажды приезжаю к нему, а у калитки меня встречает его подруга тех дней Нина:
— Слава Богу, что ты явился! Поможешь мне этого придурка вытащить,
Я приехал его навестить, потому что знал, что у него микроинфаркт.
— А где он? — удивился я.
— Где может быть человек, у которого инфаркт?
Оказывается, он полежал день после инфаркта и полез чистить колодец. Там у него схватило спину, и он не смог вылезти, а у Нины сил не хватало, чтобы его вытащить.
Однажды я приехал к Могильному с двумя девушками и большим тортом. Торт он есть отказался, ссылаясь на вышеупомянутое раздельное питание. Тогда я предложил:
— Пусть девушки тогда сами съедят торт, а мы посмотрим!
— Они не смогут съесть такой огромный торт!
Мы поспорили, сели и стали наблюдать за девушками. Во время того, как они ели, офонаревший Могильный сказал фразу, которую я запомнил навсегда:
— Вот, что такое молодой развивающийся организм! Наверное, им чего-то не хватает.
Он не знал, что девушки были профессионалками! До этого я возил их в Москву, и в ресторане Домжура предложил им заказать все, что угодно. Они потрясли официантку своим ответом:
— Будем все!
Вечер закончился так: все посетители смотрели в нашу сторону, созерцали, как провинциальные девы добивают меню. Они действительно съели все, что там было — от закусок до десертов. И не потому, что хотели кушать, а потому, что были в центре внимания. Доедали, конечно, уже под аплодисменты.
Некая Маргарита
Наконец-то в городе появилась баня с шикарной обстановкой, в которой все разрешено.
Один из моих приятелей решил в этой бане отметить свой день рождения в чисто мужской компании, о чем рассказал жене.
Жена же его искренне решила сделать мужу ужасно остроумный сюрприз. Она долго мучилась от скромности и воспитанности, но все же помчалась в баню, зная, что там будет толпа голых мужиков. Она вообразила себя некой Маргаритой, которая ради любимого готова голой пойти на бал, возбудилась собственной идеей и представила, какое неизгладимое впечатление она произведет на приятелей мужа, как он сам будет в восторге...
Она подъехала к бане, охранник открыл дверь, и она, не зная, как объяснить свое появление, ему сказала:
— Меня там ждут...
Она попала в точку, это была та самая фраза, которую, как пароль, традиционно произносили при входе все девки. Ведь какая же чисто мужская компания без блядей? И охранник ее пропустил.
И вот она врывается, разгоряченная...
И тут начался мордобой, вопли и битье посуды. Это не было бы так комично, если бы она приехала, чтобы поймать своего мужа на чем-то таком. А ведь она неслась, готовая на все, к голым мужикам... Какую же психологическую травму она получила!
После этого даже в газете было сообщение о том, что баня закрыта вследствие взрыва и пожара, которые там произошли.
Она у меня свой парень
Очень часто приятели уверяли меня, что я могу приходить к ним в гости с девушкой, потому что, мол, у них «жена — свой парень». Я всегда утверждаю, что они не ведают, что творят.
У Стреляного жена — писательница, творческий человек. Он мне всегда говорил, что я могу приезжать к нему с кем угодно, что его жену это не интересует. Я ему пытался объяснить, что если к нему приеду с девкой, то рано или поздно у его жены наступит прозрение: он — мой друг, значит, такой же, как я. Значит, когда он едет ко мне, то тоже едет с девкой. И дальше не играет роли, правда это или неправда. Все равно это будет заподозрено! Он только смеялся и доказывал обратное,
Вдруг он мне позвонил и возбужденно предупредил, что может позвонить его жена. Оказывается, она взяла его записную книжку и начала всех обзванивать, выясняя и расспрашивая... Однажды у женщин наступает некое замыкание, когда вдруг давно знакомая история обретает другой смысл. Но Стреляного этот сюжет ничему не научил.
Как-то всю зиму я писал книгу на шикарной даче у своего друга Лисичкина, Буднями я добросовестно работал, а по субботам съезжались мои друзья, которым я зачитывал уже написанные главы, мы устраивали баню и прочие развлечения. Так прошло три месяца, и все было нормально, у всех дома это называлось «съездить на мальчишник».
Потом у Лисичкина был день рождения. Собралась огромная компания, человек пятьдесят. Вдруг Стреляный, в присущей ему манере нарочитой грубоватости, пошутил, обратившись к жене Лисичкина:
— Надя, я тебе просто поражаюсь! У тебя такая шикарная дача, как же ты можешь отдавать ее Будинасу, чтобы он устраивал там бордели с блядями?
Только начало фразы прозвучало нормально, к ее концу за столом наступила гробовая тишина. Стреляный потом пытался объяснить, что он пошутил, и что всем должно быть понятно, что это просто грубая шутка.
Но в этот момент замыкание уже произошло, и не у одной Нади, а у всех баб, которые сидели за столом. Оно произошло мгновенно, и отмоталась лента на все три зимних месяца назад, и вспомнились все субботы и все мальчишники. Моментально стали складываться картинки. Закончилось это мордобоем.
Борис Афанасьев, музыкант из «Виртуозов Москвы», после моего дня рождения приехал домой на машине поддатый. Остановился во дворе, вышел, поссал (у русских интеллигентов всегда возникает желание перед тем, как зайти домой, все-таки поссать). Домой он явился в благодушном настроении, и сразу получил по морде, потому что ширинку не застегнул. А он и не собирался ее застегивать, потому что он уже пришел домой, уже ночь, зачем ее застегивать, а потом снова расстегивать. А его жена, увидев злополучную ширинку, вдруг заорала:
— Скотина, хоть бы ширинку застегнул!
И дальше — только по нарастающей. Это совершенное свойство женского характера — в один миг переворачивать все.
Я Мишке, своему приятелю, сто раз объяснял все это, а он не понимал. Они устроили день рождения его жены на моей даче. А так как Людка — «свой парень», то еще одному нашему приятелю пришла в голову идея приехать туда со своей новой подружкой, которая с собой взяла еще подружку. Мишка поговорил с Людкой, как со своим парнем, и попросил представить девушек обществу как своих племянниц. Так и сделали.
Улеглись поздно. Часа в три ночи я проснулся от воплей: Людка «чистила» Мишку. До какого-то момента все было нормально, Людка играла, играла. Но потом вдруг у нее все сработало, и она решила, что поняла, почему Паша приехал с двумя «племянницами», а не с одной — вторая наверняка предназначалась Мишке.
Мужики никогда не помнят о том, что нельзя втягивать жену ни в какие интимные истории своих друзей, потому что однажды неизбежно и неотвратимо наступит момент, когда все чужие истории повернутся против тебя самого.
У самого развратного из моих друзей была чудовищно ревнивая жена. Однажды во время какого-то застолья мужики, как всегда, пошли покурить на лестницу, а бабы остались на кухне для обсуждения проблем типа «изменяет или нет». Так вот жена этого моего друга вдруг громогласно при всех заявляет, что если бы она узнала, что муж ей изменил, то она и ребенка порешила бы, и с собой бы покончила. Все в шоке замолчали. Возникли напряжение и чувство неловкости — все знали, как ведет себя ее муж.