Для «скорейшего производства дела» предлагалось вместо двух иметь трех перлюстраторов, чтобы в случае болезни, «коим, по занятиям своим, сии чиновники подвержены бывают, не могло воспоследовать остановки».
Конкретно штат секретной экспедиции намечался состоящим из экспедитора, занимающегося отбором корреспонденции, а также переводчиков «с немецкого, английского, гишпанского, португальского и итальянского языков на французский… и с немецкого, грузинского и греческого на российский язык», 3-х перлюстраторов, чиновников для переписки бумаг и 2-х сторожей.
Поэтому, подчеркивал Булгаков, отпускаемая для секретной экспедиции сумма в 10 тысяч рублей «недостаточна… даже в настоящем ее положении, в коем, по мнению моему, оставаться ей невозможно» из-за той поспешности, «с каковою дела в оной производиться должны, дабы не задерживать раздачи и отправления писем». Необходимую для секретной экспедиции сумму петербургский почт-директор определял в 22 тыс. руб. Записка была включена во всеподданнейший доклад, состоявшийся 26 ноября 1821 года и утвержденный «во всех отношениях».
Кроме постоянной перлюстрации в нескольких почтовых конторах, производилось вскрытие писем по высочайшему разрешению и в случае необходимости по конкретным поводам. Так, в конце 1821 года новороссийский губернатор и градоначальник Одессы граф А.Ф. Ланжерон потребовал от одесского почтмейстера доставлять ему письма людей, подозревавшихся в соучастии в деле фальшивомонетчиков.
С помощью этих писем граф надеялся обнаружить место пребывания главаря шайки. Почтмейстер отказал и доложил малороссийскому почт-директору, а тот — князю А.Н. Голицыну. В результате во время всеподданнейшего доклада 8 января 1822 года последовало повеление «требуемые письма отсылать графу Ланжерону».
В декабре 1824 года иностранные почты начали приходить в столицу 3 раза в неделю совместно с одесской экстрапочтой, через которую отправлялась и получалась «корреспонденция австрийская, итальянская, константинопольская». В этой связи почт-директор Санкт-Петербургского почтамта К.Я. Булгаков в записке, адресованной князю А.Н. Голицыну, подчеркивал — «труды чиновников Секретной экспедиции» настолько умножились, что «иногда и ночь проводят в Экспедиции».
Известно, что в январе 1825 года в Санкт-Петербургском почтамте перлюстрацией занимались 15 служащих почтамта и 2 человека, прикомандированных из Иностранной коллегии. Иногда трудившийся в ЧК чиновник числился по другому ведомству. Например, в 1825 году титулярный советник Е.М. Чугунов официально состоял в штате МИД
В начале 1825 года Александр I отдал распоряжение, чтобы чиновники ЧК каждый раз после просмотра почты отправляли А.Н. Голицыну «реестр всех писем ими перлюстрированных». Целью этого, видимо, было установить реальную нагрузку перлюстраторов.
Эксперимент был прекращен 15 января 1827 года, когда Николай I согласился с доводом А.Н. Голицына, что это требование «отнимает чрезвычайно много времени у чиновников Секретной экспедиции»
Еще одной проблемой стала пересылка в почтовых пакетах иностранных газет. В марте 1823 года радзивиловский почтмейстер доложил о получении пакетов, адресованных шведскому консулу в Одессу и графу А.С. Потоцкому в Умань и содержавших, как обнаружилось, иностранные газеты.
По этому случаю Александр I повелел 21 марта петербургскому, московскому и литовскому почт-директорам, «удостоверяясь чрез перлюстрацию тех пакетов, которые содержат газеты заграничные, потом заделать оные, призвать получателя, объявить, что… по подозрению… в сем пакете… находятся недозволенные газеты» и что пакет нужно вскрыть при экспедиторе или почтмейстере.
Если получатель откажется от вскрытия, то пакет отправить обратно. Если согласится, тогда взыскать деньги за пересылку, выдав ему газеты.
2.4. Почтовый контроль Николая I
14 декабря 1825 года на престол взошел Николай I. При новом императоре внимание к перлюстрации не только сохранилось, но и значительно усилилось. Этому, конечно, способствовало восстание декабристов и осознание властью необходимости реорганизации всей системы политического розыска. По сути, речь шла о переходе от политического сыска к политическому контролю.
С воцарением Николая I организационные вопросы перлюстрации — преобразование ЧК, учреждение новых, награждение чиновников секретных экспедиций и т. д. — решались императором преимущественно в ходе докладов главноуправляющего Почтового департамента.
Особой заботой ЧК стал контроль за перепиской декабристов, отправленных на каторгу в Сибирь и сосланных на Кавказ. По соглашению Почтового департамента, III Отделения и министра внутренних дел в 1826 году император повелел, чтобы вся корреспонденция лиц, отправленных в Сибирь и состоявших под гласным надзором полиции, «была выдаваема им и принимаема от них на почту через начальников губерний».
Для этого из МВД в Почтовый департамент присылались списки сосланных «государственных преступников». Таким образом, чтение данной корреспонденции не являлось перлюстрацией, а относилось к цензуре. Но одновременно вставали вопросы: как быть с письмами, которые могли быть отправлены через знакомых? как быть с письмами людей, привлеченных по делу 14 декабря, но в отношении которых последовали административные меры — разжалование в рядовые, отправка в действующую армию на Кавказ и т. п.?
Еще до завершения суда над декабристами, в апреле 1826 года, Николай I повелел организовать наблюдение за «перепиской государственных преступников, переведенных в Кавказский корпус и другие места солдатами». А.Х. Бенкендорф 19 апреля сообщил А.Н. Голицыну, что Главный штаб подготовил список подобных лиц, а государь указал «сделать по Почтовому ведомству распоряжение о наблюдении за частною перепиской тех лиц».
В случае несогласия с высочайшим повелением единственной возможностью для главноуправляющего Почтовым департаментом представить свои возражения был всеподданнейший доклад. И Голицын 2 мая 1826 года такой возможностью воспользовался.
Он указал, что на тот момент перлюстрация производилась в Петербурге, Москве, Вильно, Брест-Литовске, Гродно, Каменец-Подольске и Радзивилове. Список же лиц, чья переписка должна наблюдаться, включала 178 человек, которые «рассеяны по всему государству». Отсюда встал ряд практических вопросов.
Во-первых, должны ли так называемые почтовые места присылать письма этих лиц только в Санкт-Петербург или и в другие пункты, где производится перлюстрация? Во-вторых, наблюдение за перепиской требует просмотра не только писем к этим лицам, но и от них, так как «сие последнее еще важнее».
Но в последнем случае «нет возможности узнать, что письмо, подаваемое на почту для отправления, идет от лица, состоящего под таковым надзором», ведь письмо может подать на почту «другой, а если и сам подает, то почтовые чиновники лично знать всякого из них никак не могут».
В-третьих, при сообщении имен этих лиц в почтовые места «по пребыванию или жительству их, встретится величайшее затруднение наипаче о состоящих на военной службе» — местонахождение военных указано в полках 1-й, 2-й армий или Отдельного корпуса, но это «может иногда относиться к некоторому пространству, на коем тот полк или команда расположены», а движение полков и воинских команд почтовым местам не известно.
Наконец, отставные чиновники, помещики и иные лица могут посылать письма через другие почтовые места или менять место жительства. Поэтому князь предлагал послать данный список только туда, где проводится перлюстрация, и приказать наблюдать за корреспонденцией, «которая до них [ПП] доходить будет». В результате император одобрил его мнение.
Кроме того, московский почт-директор А.Я. Булгаков 16 ноября 1826 года предложил для контроля за перепиской в Сибири учредить перлюстрацию в Тобольске, через который шел основной почтовый тракт. 21 ноября эту мысль одобрил император.
В результате на основании обсуждения петербургским и московским почт-директорами было разработано и 16 декабря 1826 года утверждено Николаем I «Положение для учреждения при Сибирском почтамте Секретной экспедиции» «для наблюдения за перепискою сосланных в Сибирь государственных преступников и их жен». Штат секретной экспедиции состоял из 4-х человек: старший чиновник, его помощник и два младших исполнителя.
Руководителем был назначен «служащий по такой же экспедиции в Москве титулярный советник [А.И.] Бан». Остальных предлагалось подобрать в Сибирском почтамте с условием, что А.И. Бан их обучит. А.Я. Булгаков подготовил для него особое наставление.
В 1828 году в МИД был создан Департамент внешних сношений, в состав которого вошли 3 секретных экспедиции: 1-я — шифровальная, 2-я — дешифровальная, 3-я — газетная (перлюстрации), находившиеся в ведении «Цифирного» комитета. Начальником «цифирного» отделения стал талантливый криптолог и изобретатель барон П.Л. Шиллинг фон Канштадт.
Благодаря его усилиям почти все курьеры и фельдъегери, перевозившие почту иностранных посольств, подкупались и находились на иждивении МИД России. Выездной лакей немецкого посланника (который сопровождал своего господина во время выездов) периодически приносил в обусловленное место содержание почтовой корзины своего хозяина-дипломата, копировальные книги из канцелярии, черновики и оригиналы писем, кода, шифровальные ключи.
Если этого было недостаточно, лакей приносил ключи от письменного стола или сейфа (или сам снимал с них отпечаток из воска и заказывал дубликаты), а ночью впускал в канцелярию «лиц, которые брали всё, что нужно». В МИД называли этого лакея не «выездным», а «выносным».
К этому времени произошли изменения в официальном статусе сотрудников ЧК. До 1829 года их должности были скрыты под различными официальными наименованиями. Например, в Санкт-Петербургском почтамте, где в закрытых бумагах упоминалась секретная экспедиция, некоторые ее труженики официально числились «цензорами Государственной коллегии иностранных дел», другие — «чиновниками, находящимися при особых должностях».