Когда Глеб приехал на место преступления, там собрались уже все ответственные-безответственные за безопасность никандровского семейства.
— Ножом в сердце в его собственной постели, — пояснил Курсаков.
И вид у следователя был такой, как будто этот смертельный удар нанесли ему самому, только не в сердце, а в самую печенку!
— Замок не взломан, у убийцы был свой ключ, или его впустил сам Изяслав, — уточнил Новиков.
Этот держался со спокойствием капитана тонущего судна, который, скрестив руки на груди, стоит на капитанском мостике, готовясь уйти в морскую пучину вместе с подведомственным ему дредноутом.
— А где же была охрана?! Мы ведь договорились, что охрана должна быть неотлучно при каждом из членов семейства Никандровых?! — возмущенно воскликнул Глеб.
— Тут же в квартире и был! Квартира-то огромная, двухэтажная, на два подъезда. Охранники оправдываются: хозяин приказал им сидеть в прихожей у парадного входа. А вход из другого подъезда — приватный, закрыт двумя бронированными дверями. На ту половину им приказано вообще не соваться. Убийца вошел в квартиру как раз через второй, приватный вход, и две бронированные двери ему открыл сам хозяин, так как никаких следов взлома не обнаружено.
— Значит, убийцу Изяслав хорош знал? — предположил Глеб.
— Еще бы ему ее не знать! — криво усмехнулся Новиков и, взяв Глеба за рукав, отвел его в сторону. — Ну теперь-то ты наконец признаешь, что твоя Юлька — маньячка и ее следует немедленно изолировать?!
— Отстань от меня со своим параноидальным бредом, — гневно, но шепотом возразил Глеб. — Юлия сидит либо в больнице, у изголовья Марши, окруженная твоими охранниками в белых халатах, либо в своих комнатах с приклеенным к ней телохранителем.
— Не сидит, а сидела, пока ее маниакальные наклонности не взыграли по-новой! Но у маньячек знаешь какая хитрость! Придумала, что хочет лично поставить в церкви свечку за здравие Марши. Пытались не выпустить ее из поместья. Куда там! «Всех уволю!» Приехала в церковь Рождества Христова, с охраной, все честь по чести. А вокруг церкви нищих — целое стойбище. Юлечка вручила охранникам пачку купюр и приказала раздать все нищим с наказом молиться за здравие Марши и за упокой Никиты, а сама пошла в храм и попросила ее там не беспокоить, не отвлекать от молитвы. Охранники посмотрели на купюры и ахнули: «Это что же — нищим раздавать по сто евро?!» Ребята еще не рехнулись и побежали менять деньги. Пока туда-сюда, вернулись, ждут хозяйку. А ее все нет. Кинулись в церковь — и там нет. Исчезла! Ну а где объявилась, сам видишь…
— Юлия рассказала, что ездила к Изяславу?! Никогда не поверю! — решительно возразил Глеб.
— И правильно сделаешь! У маньячек хитрости — как у тысячи лисиц! Как ни в чем не бывало, Юля через несколько часов появилась в имении, объяснила, что ездила к блаженной старице в пустынь. Мол, старица привыкла к тишине, к покою, никого не принимает, так что тащиться к ней с толпой охранников неприлично. И ее-то старушка приняла только по ходатайству отца Федора, настоятеля Храма Рождества Христова. Вот Юля вышла потихоньку из церкви, взяла такси и укатила к старице, в пустынь. Пообщалась с блаженной, та ее благословила — и вернулась наша паломница домой. Ну как тебе такая лживая версия и нахальное алиби?
— Не вижу я в поведении Юлии никакой лживости и нахальства! Уверен, что все так и было, как она рассказывает!
Тут уж плюнул на пол, махнул рукой и отошел от оппонента прочь Новиков. Но через некоторое время он снова отозвал несогласного в сторонку, чтобы продолжить обосновывать свою версию.
— Хотя маньяки особого мотива для убийств и не ищут, но у твоей любимой Юленьки такой мотив был. Изяслав недавно в очередной раз отказался дать ей денег на содержание собачек. А Юля за своих хвостатых подопечных кому хочешь горло порвет! Но, возможно, Изя все-таки не выдержал впоследствии сестричкиного напора и пообещал выделить какую-то сумму на благотворительные цели, но попозже. Думаю, пообещал он не много. Умный был мужчина, прирожденный бизнесмен, и на всякую чушь деньги выкидывать не хотел. Хотя дома, это известно, у него хранилась приличная сумма в долларах. Ну вот сестричка и решила встретиться с братом, чтобы вытребовать у него оговоренную сумму. Но Изяслав не собирался отдавать Юльке все обещанные им деньги. Обещать-то он обещал, но в минуту слабости, оглохнув от сестричкиного визга. А потом очухался, опомнился и одумался, но понимал, что какой-то мизер Юльке все же придется отдать, иначе потолок в его квартире обрушится от сестричкиного крика. Однако скандала и облыжных обвинений по поводу его разумной бережливости, типа «жмот», «скупердяй», «Кощей над златом чахнет» и прочих, было не избежать. Изяслав не хотел, чтобы охранники присутствовали при неминуемой семейной сваре, поэтому запретил им соваться к приватному входу в квартиру. Юлька, разумеется, ни к какой старице не поехала, а заявилась к брату. Уж не знаю, заранее ли она собиралась убивать Изяслава или разозлилась, что тот дает мало денег, разоралась… Изяслав опять струхнул перед истеричкой, полез в сейф, чтобы добавить к своему доброхотному даянию еще малую толику. Юлька увидела в сейфе здоровенную пачку денег — это сколько же собачек можно осчастливить за такую кучу бабла! Пристала к брату: дай и дай! Тот ни в какую! Кончилось тем, что пырнула его ножом и забрала деньги. Вот увидишь, через месячишко появится новый приют для собак!
— Чушь, чушь и чушь! Произошло банальное ограбление с убийством! Одно верно, что убить и ограбить Изяслава мог кто-то из близких его знакомых. Тот, кому он доверял и с кем обычно предпочитал общаться с глазу на глаз. Вот среди этих близких ему людей и следует искать убийцу. А Юлия здесь ни при чем!
Последние слова Глеба, по-видимому, услышал Курсаков. Он подозвал Панова к себе и сказал, что Глеб должен немедленно поехать в Малинскую, обстоятельно, осторожненько, культурненько, деликатненько расспросить Юлию про ее вояж в Храм Рождества Христова и к старице… Глеб понял, что Новиков надул в уши не только ему одному. Ознакомил со своей версией и Курсакова, но попросил своего авторства не афишировать. Курсаков тоже не гонится за такой сомнительной славой и с удовольствием готов переложить ее на плечи Глеба.
— Зачем устраивать повторный допрос? — с неудовольствием возразил Панов начальнику. — Новиков Юлию уже допросил и о ее показаниях со своими «объективными» комментариями информировал меня чуть не целый час!
— Ты что, окстись! — прервал Глеба следователь. — Никто Юлию не допрашивал, тем более Новиков, который боится ее как огня! Юлия пока даже не подозревает об убийстве Изяслава, и психоневрологи категорически запретили сообщать ей об этой новой трагедии! А свои комментарии Новиков высосал из пальца и из рассказа Елены Прекрасной. Так, кажется, у Никандровых кличут горничную — компаньонку Нелли Григорьевны? Наш храбрый начальник охраны попросил Елену мимоходом, будто случайно, порасспросить Юлию о ее поездке в Храм и потом сообщить ему. Но Юлия хоть с Еленой не в ссоре, но особенно ее и не жалует (по мнению Новикова, как и всех иных прочих, за исключением фанатов братьев и сестер наших меньших). Но нам нужно получить хоть какие-то ее личные показания, чтобы потом в случае чего оформить их как протокол допроса. Мало ли как дело обернется! Потом материалы следствия начнут проверять и спросят: «А почему главную фигурантку проигнорировали, не допросили?»
— С каких это пор Юлия для вас стала главной фигуранткой?! Вы что, поверили в новиковскую бредовую версию? Куда рак с клешней, туда и конь с копытом?
— Ни в какие версии я не верю, но всегда их проверяю! Чтобы на всякий случай подстраховаться. А тебе поручаю Юлию допро… переговорить с ней. Она тебе доверяет, искренне все расскажет и даже не поймет, что ее рассказ можно при надобности посчитать официальным документом, потому что ты мне его содержание представишь в виде рапорта.
— Никаких доносов на Юлию я представлять не стану! Можете меня увольнять!
— Ты, виконт, не кипятись! Разве я тебя заставляю Юлию гробить? Может, как раз во время допро… то есть в разговоре выяснится, что она к убийству Изяслава вовсе не причастна, что у нее железное алиби? Я буду только «за». И поставлю свечку в храме Николаю-заступнику и возблагодарю его за предстательство перед Господом. Потому что, если Изяслава все-таки убила Юлия и мы это установим, не видать нам от Никандрова никаких гонораров!
Ехать в Малинскую Глебу не понадобилось. Юлия была в больнице у Марши, все разводила руками над ее разбитой головой… Болезной временами становилось лучше, и Юлия воспаряла духом, но потом Марша снова впадала в бессознательное состояние — и врачевательница отчаивалась, опять начинала упрекать себя за прошлые ссоры с сестрой. О поездке в храм она рассказала Глебу сама, никаких расспросов с его стороны не потребовалось. В общем, Глеб услышал то же самое, что рассказал ему Новиков. Елена Прекрасная сумела выведать у Юлии все подробности ее паломничества в Храм Рождества Христова. Но пришлось услышать и нечто новое — у Глеба при этом поначалу даже захолонуло сердце… Юлия действительно, выйдя из храма и не найдя своих охранников, которые бегали менять деньги, взяла такси и поехала к блаженной отшельнице Митрофе Ниловне. Старица по ходатайству настоятеля Храма Рождества Христова отца Федора приняла ее благожелательно. Блаженная отшельница долго беседовала с юной паломницей, наставляла ее на путь истинный по многим вопросам, а под конец аудиенции спросила, внесла ли она свою лепту в благотворительный фонд «Ивушка», создателем и бессменным руководителем которого является отец Федор? Юлия со стыдом должна была признаться, что о таком благотворительном фонде даже не слышала. Блаженная старица на это заметила, что помогать страждущим братьям и сестрам нашим меньшим — дело благое, но и деткам человеческим, малым сим, оставшимся без попечения родителей, и малоимущим многодетным семьям тоже следует помочь. Этим как раз и занимается благотворительный фонд «Ивушка». К сожалению, Юлия все крупные сбережения уже потратила на устройство собачьего приюта в Разнесенске, а последнюю мелочь велела раздать нищим у храма. Но она вспомнила, что Изяслав давно обещал ей пожертвовать на собачью благотворительность не очень большую, но приличную сумму, да все никак не соберется раскошелиться. Юлия на том же такси сразу же поехала к Изяславу на квартиру. Но решила войти в его хоромы не через парадный вход, а через другой подъезд. Были, были уже прецеденты, когда братец, согласившись после многих просьб