— Будите Колледж! — крикнула она. Ее пронзительный голос прорезал шум дождя. — Тащите аш-эн-о-три!
— Цветок Ветра, что это такое? — раздался у нее за спиной женский голос. Не оглядываясь, она узнала Эморру.
— Пусть немедленно доставят аш-эн-о-три! Мы должны сжечь этот труп. Сжечь, и немедленно!
— Он инфицирован? — спросила Эморра. Не дожидаясь ответа, она принялась отдавать распоряжения людям, выбежавшим следом за нею.
— Даже хуже того, — ответила Цветок Ветра. К ней уже подбегали люди с большими банками азотной кислоты. — Лейте на труп. И не экономьте. От этого зависит само существование Перна.
Когда плоть молодого дракона зашипела под первой порцией кислоты, Тьеран вдруг рванулся вперед. В руке он сжимал поясной нож.
— Тьеран! — крикнула Цветок Ветра, ее голос слился с криком Эморры. — Что ты делаешь?
Тьеран быстрым движением отрезал ремешок от надетой на дракона сбруи, снял с него серебряную застежку и кинул ремешок на труп. Поспешно отступив, он подозвал человека с банкой и сунул руки прямо в кислоту, заскрипев от боли зубами.
— Что ты делаешь? — перепугалась Цветок Ветра.
— Все в порядке, — сказал Тьеран, показывая ей кисти рук Они были покрыты множеством ужасных ожогов, возникших там, где кислота проникла через пленку жиров, защищающих кожу. Молодой человек помахал бляшкой.
— Это скажет нам, чей был дракон.
Он стиснул зубы и закрыл глаза, боль от химических ожогов наконец-то сломила барьер, образованный выбросом адреналина, который и толкнул его на этот безумный поступок.
— Кроме того, — добавил он, задыхаясь от боли, — это вовсе не так болезненно, как укус стража.
Когда холодный серый свет утра наконец-то прорвался сквозь никак не желавшие рассеиваться облака, Цветок Ветра все еще стояла, устало ссутулившись, возле дымившихся останков дракона. Азотная кислота уничтожила всю плоть, оставив только побелевшие кости. Глядя, как на мертвого дракона банка за банкой выливается азотная кислота, сжигавшая, слой за слоем мускулы и мягкие ткани, Цветок Ветра чувствовала себя так, будто стояла здесь обнаженной, во всем безобразии голого старческого тела. И свои эмоции она ощущала так пронзительно и неприкрыто, как, пожалуй, никогда прежде.
Лужица зеленой слизи, вытекшая из ноздрей дракона после удара о землю, все объяснила Цветку Ветра: этот дракон был поражен той же самой болезнью, что и две огненные ящерицы, явившиеся ранее.
Снова и снова она прокручивала все произошедшее в памяти. Она твердо знала, что там присутствовало нечто такое, на что она не обратила внимания, но что было важно и обязательно должно всплыть. Много раз память показывала ей, как дракон появился высоко в небе и начал неудержимо падать на землю — уже мертвый. Глухой чавкающий звук падения все еще вызывал у нее дрожь.
Снова и снова она обращалась к своей памяти, пыталась принудить ее двигаться медленнее, дать возможность рассмотреть все, самые мелкие подробности. В конце концов она сердито вздохнула, потому что ей так и не удалось восстановить то ощущение, которое возникло на короткое мгновение и которое — она знала это! — необходимо было восстановить и проявить. Она уж испытала его прежде, когда появились огненные ящерицы. Ощущение мимолетного контакта или чего-то похожего.
Наконец Цветок Ветра сдалась и с горечью покачала головой, отгоняя эту мысль. У нее было множество других очень серьезных проблем.
Она ожидала скорого прибытия М'халла и, возможно, даже Торен. Она нисколько не удивилась бы, если бы сюда примчались все драконы Перна. Она велела рабочим выкопать могилу, в которую можно было бы поместить скелет — все, что осталось от молодого дракона. Могилу следовало обильно засыпать известью: хотя Цветок Ветра и не сомневалась в том, что болезнетворные бактерии уничтожены азотной кислотой, но она не была уверена полностью.
Одних этих мысленных картин и воспоминаний оказалось вполне достаточно для того, чтобы Цветок Ветра на протяжении всего остатка ночи даже и не подумала снова лечь в постель.
Но было еще кое-что. И это «кое-что» еще сильнее взбудоражило ее, настолько взбудоражило, что она отвлеклась от происходившего лишь для того, чтобы набросить теплый зимний плащ и выпить кружку обжигающе горячего кла.
Это было состояние кожи дракона, покрытой странными пятнами, неровной и рябой. Такое впечатление, что у нее глубоко изменилась структура. Она видела дракона лишь несколько минут, издали, да еще и в ночной мгле, изредка разрываемой вспышками молний. Увиденное беспокоило ее, но почему — она еще не могла объяснить. Где-то в глубине души она знала, что в этом был какой-то особый смысл, но не могла его уловить. Это сильно беспокоило старого генетики настолько сильно, что она всю ночь оставалась под дождем и даже не подумала уйти в помещение и тем более лечь в кровать.
— Мама?
Она настолько глубоко погрузилась в размышления, что голос Эморры заставил ее вздрогнуть.
— Ты всю ночь провела на ногах! Цветок Ветра кивнула.
— Я пытаюсь кое-что припомнить.
— Вот и прекрасно, только сначала пойдем позавтракаем, — предложила Эморра. — Возможно, твоя память будет работать лучше, когда ты согреешься.
— Скоро сюда прилетит М'халл и другие всадники, и не только всадники, — сказала Цветок Ветра.
— Я побуду здесь, — сказал Тьеран, подходя к ним. В руке у него был мясной рулетик, испеченный к завтраку. — Я…
Он умолк, не зная, что сказать дальше. Цветок Ветра повернулась и понимающе улыбнулась ему. Эморра тоже улыбнулась, почти одновременно с матерью.
— Идите, — сказал Тьеран. — Я подежурю здесь и буду направлять всех всадников к вам.
— Спасибо тебе, — сказала Цветок Ветра, почувствовав, как к горлу неожиданно подступил комок.
Тьеран кивнул и отвернулся к обугленным остаткам мертвого дракона-королевы. Стоять на карауле. Отдать последние почести умершей.
Глава 18
И в вышине дракон ревет,
И Нить смертельная горит.
А если все же обожжет,
То Промежуток исцелит.
— Я побуду с ней, а ты пойди отдохни немного. — Несмотря на мягкость тона Салины, это было непререкаемое распоряжение Киндану покинуть жилище Лораны.
Прошло два дня с тех пор, как Вейр проснулся, разбуженный в тот момент, когда Лорана на несколько мгновений подчинила себе всех драконов и когда раздался вопль боли Арит'ы и душераздирающий крик Лораны.
— Она сохнет прямо на глазах, — пробормотал Киндан. Из его глаз опять брызнули слезы. — Попробуй заставить ее хоть что-нибудь съесть.
— Я попробую, — пообещала Салина. — А ты, Киндан, все же пойди и отдохни. Сейчас ей нужнее всего твоя сила.
— Проваливай отсюда, — грубо приказал М'тал, входя в комнату. — Она права.
Киндан окинул всадника настороженным взглядом. Впрочем, арфист почувствовал себя немного спокойнее: даже находясь в состоянии крайнего изнеможения, он вспомнил, что М'талу удалось успокоить Салину после потери дракона.
— Ты уже на ногах не держишься, — сказал М'тал, легонько похлопав арфиста по плечу. — Обязательно выспись сегодня ночью. Мы вызовем тебя, как только она очнется.
После того как Киндан ушел, М'тал поговорил с Гаминт'ом. «Она не хочет слушать меня, — печально ответил дракон. — Она не хочет слушать никого из нас».
М'тал присел рядом с Салиной.
— Гаминт' говорит, что она отказывается слушать голоса драконов, — сказал он.
— И кто же может ее упрекнуть? — спросила Салина невыразительным от переживаний голосом, — Могу себе представить, как это мучительно для нее.
— Сегодня глухота, несомненно, пошла ей на пользу, — сказал М'тал. Он только что возвратился из полета на Падение над Истой. — Двое погибли, восемь ранено, из них трое тяжело, — сказал он.
— Но это же хорошо, — пробормотала Салина, не скрывая одобрения. — При нормальном Падении, мне кажется, жертв было бы в пять раз больше.
— Потери у Исты серьезнее, — досадливо поморщился М'тал. — Трое погибло, девять ранено. Теперь у них осталось только тридцать четыре дракона, способных летать.
— Ж'лантир, наверно, места себе не находит от беспокойства.
— Б'ник заверил его, что, пока в Бенден-Вейре есть драконы, Иста получит от нас помощь, когда бы она ни потребовалась, — с одобрением сказал М'тал.
— Ты можешь им гордиться, — сказала Салина. Она взяла своего спутника за руку и сильно пожала.
— Мы все должны им гордиться, — согласился М'тал. — Он всегда был способным парнем. И на удивление удачно справляется с новыми обязанностями.
— Если бы мы только могли сказать то же самое о Туллеа, — проговорила Салина.
М'тал лишь молча кивнул в ответ.
Они встрепенулись, услышав звук шагов из коридора, но успокоились, увидев К'тана.
— Нужно осмотреть ее, — сказал целитель. Он обвел комнату взглядом. — Киндан наконец-то решился пойти отдохнуть?
— Я его выгнал, — объяснил М'тал.
Вновь почувствовав беспокойство, он безмолвно обратился к Гаминт'у и попросил его через молодых драконов отправить кого-то из юных всадников узнать, не требуется ли арфисту помощь.
К'тан устало кивнул.
— Хорошо.
Он сделал знак Салине, которая сразу же встала и уступила целители) стул у кровати Лораны. К'тан прислушался к дыханию девушки, пощупал пульс и затем снова поднялся.
— Она ела хоть что-нибудь? Пила?
Салина в ответ на оба вопроса отрицательно качнула головой. К'тан сжал губы и строго посмотрел на нее.
— Ты лучше, чем кто-либо другой, знаешь, что это такое. Что заставило тебя решиться жить дальше?
М'тал до боли сжал руку Салины. Бывшая госпожа Вейра поспешно смахнула с глаз непрошеные слезы.
— Мне нельзя было умирать. Я была нужна.
М'тал подошел сзади к своей спутнице и крепко обнял ее. К'тан кивнул. Он явно чувствовал себя неловко от того, что в его присутствии проявляли такие сильные чувства.