– Да я готов кору дерева съесть, чтобы доказать, что не вру! – возмутился Леверн, не желая проигрывать.
Лошади неспешно следовали за путниками, которые решили размять ноги и шли пешком. Компания подыскивала место для ночлега, но в глубокой ночи едва можно было рассмотреть собственные руки. Единственный факел, который держал Винсент, освещал азартное лицо командира: спор, начавшийся между Леверном и Клер, затянул и его.
– Начинай кору есть. – Клер, раздосадованная тем, что ее названный братец прочитал намного больше книг, чем она, искала возможность уличить его во лжи. Но девушка знала, что ее старания тщетны – в доме, где поначалу рос Леверн, были десятки тысяч книг, и невозможно было представить, чтобы он проходил мимо библиотеки. Клер покрепче перехватила узду своей лошади, сетуя, что вообще взялась спорить, и ее конь сонно фыркнул.
– Ничего не собираюсь доказывать. – Чисто из упрямства Леверн задрал голову, и тут же оступился, едва не врезавшись в Альваха.
– Это тебя судьба наказала, – отметила Ада, идущая за командиром. Взору принцессы открывалась лишь спина рыцаря, и ей не довелось увидеть искривившееся лицо мужчины.
– Ну же, принцесса, раз вы верите, что ваш командир, – Леверн и не пытался скрыть вызов в голосе, – прочитал более четырех сотен книг, может быть, тогда похвалитесь сами? Давай, Ада, признавайся, сколько книг прошло через твои руки. – Рыцарь снова вернулся к фамильярности.
– Около семи сотен, – ничуть не смутившись, парировала принцесса, не обращая внимания на повисшую затем тишину.
– Ничего себе, – едва вымолвила Клер, тут же пожалев, что позволила себе подобный комментарий. Когда она была служанкой в замке, до нее доходили слухи о принцессе, которая днями не вылезает из дворцовой библиотеки, но размах пристрастия Адалин она даже не могла себе представить.
– Служанки пытались считать, хоть мне и не было это интересно, и сбились со счета после пятиста, – добавила Адалин, чувствуя некоторую неловкость. Слова отчего-то прозвучали как хвастовство и приобрели неприятный ей оттенок. Весь вечер Леверн и Клер пытались перещеголять один другого, стараясь называть книги, которые другой не читал. Сестра Альваха поначалу выигрывала, перечисляя все поваренные книги, к которым, как к огню, опасался подходить ее названный брат.
– И о чем же вы читали? – спросил Винсент с любопытством.
Принцесса задумалась. Образ обширной дворцовой библиотеки, где безраздельно властвовал книгочей Маттиас, всплыл в голове. Она с теплотой вспоминала ряды стеллажей с книгами, которые занимали все свободное пространство. Вспоминала, как с интересом рылась в огромных стопках и иногда выбирала фолианты наугад, просто из-за красивой обложки. Порой Адалин подозревала, что выбранную ею книгу до нее никто не читал – такие рукописи неизменно вызывали ощущение грусти. Иногда она читала их из чистого упрямства, даже если рассказ был скучным, как собрания королевского совета, на которых иногда требовалось ее присутствие. Уже давно все прочитанное выглядело одной серой массой, из которой сложно выудить что-то конкретное: имена путались, даты и события искажались, и разные книги смешивались в один бесконечный поток. Возможно, найди она применение знаниям, коими полнились бесценные рукописи, читать было бы интереснее. Но десятки трудов оседали в голове подобно пыли, приговоренные ни разу не быть использованными.
– Я читала слишком много и давно перестала запоминать то, что узнавала, – созналась принцесса. – Читала от скуки. Иногда просто чтобы избежать чужой компании. В основном это были старые опусы, рассказывающие историю края, сводки об освоении земель, мнения первых поселенцев на территории королевства. Все они не описывают ушедшие дни в полной мере – один и тот же факт искажается бесчисленными мнениями, обрастая ненужными, а порой и вымышленными подробностями. Вначале я пыталась разобраться в первых упоминаниях о народе, который освоил мертвые земли, и о магии, оживившей бесконечный песок и подарившей нам плодородную почву. Но вскоре поняла, что не могу найти ничего конкретного, а мнения старых летописцев, оспаривающих друг друга, не внушали мне доверия.
Тогда, отвлекшись на трактаты о политике, государстве и правилах, я наткнулась на замечательную книгу, о которой хочу вам рассказать. – Ада откашлялась, вспоминая эту историю.
– Она напоминает мне сказку, но в то же время отличается от всех детских книг. В ней рассказывается о Небесном Владыке, который разделяет небо и землю, накрывая людей еле заметной тенью. Чаще всего его рисовали как огромное, размером с целый город, чудище, проплывающее в небе словно гигантское живое облако. Тело Владыки воздушное и полупрозрачное, будто дымка, а раздвоенный хвост, размером больше любого озера, способен разогнать самые темные тучи. Владык на небе много, и все они появились из Вечного Океана, пространства, что создало мир, Санкти и Тенебрис, разместив их над головами людей. В сказке многое разнится с тем, к чему мы привыкли. Она утверждает, что Тенебрис живут на небе рядом с Санкти, а не прячутся в пещерах под землей. А Санкти, в тысячу обликов которых мы с вами верим, существуют в виде Небесных Владык; это одно и то же божество, понимаете? Только в разных представлениях. Сказитель считал, что люди должны почитать и бояться Владык, так как они – создатели человеческого рода, источник магии и символ мира.
– Звучит загадочно. – Клер довольно ярко представила себе Небесного Владыку.
– Такую книгу я точно не читал, – признался Леверн. Бросив очередной обиженный взгляд в сторону подруги, рыцарь прибавил шагу, догоняя принцессу.
– Я прочитала ее всего раз, и мой брат Грегори тоже хотел, но когда я вернулась за ней в библиотеку, не смогла снова найти. – Ада, припоминая тот день, нахмурилась. – А после я и вовсе о ней забыла.
– Это к лучшему, – обронил Винсент и поймал на себе вопросительный взгляд принцессы. Ее лицо было укрыто темнотой, а в слабом свете факела отблеск огня в глазах походил на искры Тенебрис.
– Почему вы так говорите? – спросила Ада.
Винсент, на мгновение задумавшись, спокойно ответил:
– Потому что я не верю в магию.
Левее командира фыркнула лошадь, и Альвах, потрепав ее по гриве, остановился. Винсент впервые увидел у него столь упрямый взгляд. Альвах вытащил из кармана блокнот и написал командиру слова, обозначившие его не подлежащую спору позицию: «Магия существует».
– Магия существует, – вторила Клер. Ее голос сейчас звучал непривычно строго. – В ее существование верит каждый. Стоит верить и вам, иначе весь наш путь, проделанный и еще предстоящий, не имеет ни малейшего смысла.
Винсент ощутил, как от раздражения по коже разбегаются мурашки: «Она навязывает мне свое мнение. Откуда в ней столько смелости? Клер говорит так, словно перед ней Леверн, от которого не дождешься и слабого порицания; словно ее слова основываются на слепой, крепко вжившейся вере».
Отряд остановился.
– Моя вера – мое дело, и ты не вправе доказывать мне что бы то ни было, – давя раздражение, напомнил командир, понимая, что теперь начнется спор, которого он изначально намеревался избежать. Не дав никому себя перебить, он продолжил: – Я воспитывал в себе неприятие к магии долгие годы, опираясь на то, что вижу. Истории, что передаются здесь как священные, не более чем удобное оправдание публичному убийству, которое разрешает и поощряет закон. Простите, Адалин. – Винсент обернулся к принцессе. Мужчина был абсолютно уверен в правильности собственного мнения. Не стесняясь, он подвел черту: – Я не верю в вашу жертву. Точнее, не верю в ее необходимость.
Клер, сделав пару вдохов, прикрыла глаза. Пальцы дрожали, а послушание, воспитываемое в слугах, боролось с горячностью в сердце – ее вера требовала доказать необходимость жертвоприношения. Она не отступится, а объяснит, почему магия столь дорога и ей, и жителям королевства. Командир не смеет пренебрегать святостью веры. Их поездка – не только работа.
– Я слышала истории о вас. Подросток, найденный в пустыне. Без еды, воды и вещей. Только с птицей, охраняющей найденыша. Вы не задумывались о том, как оказались среди песков? Как выжили?
Клер в бессилии закусила губу, не увидев ожидаемой реакции.
– Магия, вас спасла магия! – воскликнула Клер, и Леверн, предупреждая ее, шагнул вперед. – И не только вас. Она спасает нас каждый день, защищая от пустыни вокруг. Дарит воду, пищу, плодоносную почву, даже силу в теле. Мы существуем только благодаря магии, ведь человек сам по себе слабее песков, окруживших королевство. Наша принцесса, королевский род – свет, указывающий магии путь, единственная нить, связывающая ее руки над нашими головами. Королевская семья спасает нас от смерти, ведь в пустыне ждет только она. Как вы можете не верить?..
Винсент и бровью не повел и, спрятав руки в карманах, ответил:
– Ты считаешь, что несчастье целого рода, который на протяжении столетий жертвует своими детьми во благо королевства, – приемлемая цена за веру? Ты, лично ты, – Винсент чеканил каждое слово, и оно ножом рубило начавшую складываться между ними дружбу, напоминая, насколько разные люди собрались вместе, – видела пески? Видела, что будет, если детей монарха не обрекут на замкнутый круг потерь? Знаешь, чем обернется тогда наша жизнь? – Командир буквально буравил взглядом Клер, и Леверн понял, что ответ его сестры окончательно сформирует о ней мнение командира.
– Я верю, что наши правители, жертвуя жизнями своих детей, понимают такую необходимость. И если самый близкий человек госпожи считает ритуал единственным выходом, священным действом, то кто мы такие, чтобы думать иначе? У меня есть веские основания считать, что магия реальна и питает нашу жизнь. Я. Видела. Ее. Своими. Глазами. – Клер приблизилась почти вплотную к Винсенту. Замерев в шаге от него, смотря на командира в упор, она добавила: – И надеюсь, что вы откроете глаза, чтобы увидеть, на чем на самом деле держится окружающий вас мир.