Наконец-то и ему удалось удивить Илюшина. Макар оторвался от созерцания голубеющих небес и уставился на Сергея:
– Ты шутишь?
– А ты думал, у тебя одного эксклюзивные права на вечную молодость? – осклабился Бабкин. – Вот и конкурент. Двадцать шесть лет, получите-распишитесь. И в придачу кудрявая биография.
– Я бы ему в жизни не дал больше семнадцати, – пробормотал Макар.
Сергей вытащил из папки лист и протянул через стол:
– Чувак хорошо законсервировался. Это фото с сайта школы, с выпускного.
Со снимка на Илюшина смотрел тот же парень, которого он видел несколько дней назад. Только волосы отросшие и щеки чуть пухлее. Но тот же детский взгляд, худая шея, тонкий нос с горбинкой…
– Родился-учился в городе Павлово, что на Оке, – сказал Сергей. – Затем там же работал – будут версии, кем именно?
– Мясником? – спросил Илюшин, помолчав.
Бабкин восхищенно прищелкнул языком.
– Как ты догадался? После школы четыре года рубил свиней и коров на павловском рынке, а начал еще до этого, помогая отцу. Отец торговал там же. В армии Калита не был, откосил. В двадцать лет спутался с местными бандюками, обвинялся в изнасиловании, нанесении тяжких телесных, ограблениях – в общем, пышный букет. Был судим, получил два года условно, а остальная его компания присела кто на шесть, кто на восемь…
– Это как так вышло? – заинтересовался Илюшин.
– Судья получил на лапу, – флегматично сказал Бабкин. – Не исключено, что Калита пошел на сделку со следствием, потому что все его семейство после суда собрало манатки и исчезло в неизвестном направлении буквально на следующий день, а Максим остался в городе. Ходят слухи, что отмазать должны были всех, но что-то пошло не так. Самого Калиту поймали, пытали, располосовали ему всю шкуру на спине… Он еле выжил. Спасся по чистой случайности: мучителей спугнули. Так и неизвестно, кто это был: то ли близкие изнасилованной девушки, то ли его собственные приятели… Он отлежался в больнице, но как только встал на ноги, удрал оттуда. После этого в оврагах славного городка на Оке нашли фрагменты мужских тел, порезанные аккуратно, чисто как для тетриса. Собрали из них троих мужиков, местных урок. Так что я склоняюсь к мысли, что Калита все-таки намутил со сдачей своих дружков.
– А он сам куда делся?
– Сбежал. И – та-дам! – как и Сотников, объявился в Москве. Где и как они сошлись – неизвестно. Я не обнаружил между ними никаких пересечений, кроме одного: и Павлово, и Игнатинск – это Нижегородская область. Зато есть другое пересечение. В той же школе, только на два года старше, вместе с Калитой учился некий Петр Ревякин. На, ознакомься! – Он протянул Макару увеличенный фотоснимок. – Петр Павлович, собственной персоной.
Рыхлое неприятное лицо с широкими скулами, туповатый взгляд, губы скобкой.
– Я отправил фото Белоусовой, – сказал Бабкин. – Она опознала в нем парня, которого дважды видела у Сотникова. На Ревякине пробы ставить негде. Он в розыске по подозрению в четырех убийствах. Отличается двумя качествами: выдающейся тупостью и такой же выдающейся меткостью. Он отличный стрелок. Тренировался в Павлово, потом в Нижнем, мог добиться потрясающих результатов, но забросил спорт и сначала пил, а потом, как и Калита, связался не с теми людьми. Вырос в большой семье, но отец с матерью демонстративно от него открестились и говорят, что на порог не пустят этого выродка.
– Один другого хлеще, – сказал Макар. – Но этот хотя бы честно выглядит на свой возраст, а не прикидывается подростком. А что у нас с подругой Сотникова?
Бабкин захлопнул папку.
– Вынужден тебя разочаровать. Она самая загадочная фигура из всех четверых: по ней нет вообще ничего. Веры Загребиной, подходящей по возрасту и описанию внешности, не существует.
– Внешность легко изменить.
– У нас очень мало данных по ней. Паспорт Сотникова Даша видела своими глазами, когда обыскала его сумку, – спасибо ей за это, сильно упростила для нас все дело. А Загребина осторожничала, документы без присмотра не оставляла. Квартиру кто-то снял для них по поддельному паспорту. Отдельный вопрос, кто обеспечил их фальшивыми документами…
– При таких приятелях, как Ревякин и Калита, это несложно. Вопрос только в деньгах.
– Опять же, где они взяли деньги? Или их тоже кормили байками об ограблении?
– Ну, допустим, Ревякин – кретин, – задумчиво сказал Макар. – Ошибиться с жертвой убийства – это исчерпывающая характеристика. Но Калита не выглядел дураком. Кто у тебя еще остался?
– Потенциальная жертва. Вероника Овчинникова, в замужестве Сотникова. Фото хочешь?
Илюшин взял распечатку и нахмурился.
Девушке на снимке было около семнадцати. Удлиненное лицо с серьезным и доверчивым выражением синих глаз, чистая линия высокого лба, прямой разлет густых бровей.
– Это она? Ты уверен?
– Абсолютно. Кстати, у меня и Сотников с собой имеется, примерно в том же возрасте. В Игнатинске они учились в одном институте, только она на два курса младше. На, полюбуйся на красавца!
Юноша на фотоснимке действительно был хорош. Высокий, широкоплечий, с вьющимися темно-русыми волосами и победной улыбкой. Четкие, красиво очерченные губы, прямой нос и насмешливо прищуренные глаза, – он, несомненно, нравился девушкам и знал об этом.
Пожалуй, он всем нравился, подумал Макар. Любимчик учителей, а особенно учительниц; тот самый идеальный сын маминой подруги, которого всегда ставят в пример. Музыкально одарен, начитан, остроумен и местами блестящ. Поздний ребенок, нечаянная радость и мамино потрясение: сказочный принц у нее родился, небесный мальчик.
И вот как все обернулось много лет спустя. Вместо принца – крепко битый жизнью злой мужик, недрогнувшей рукой отправивший своего человека пристрелить восемнадцатилетнюю девчонку, которая не успела сделать ему ничего плохого.
Илюшин догадывался, кого увидит на месте некогда светлой ясной девушки. Он вглядывался в фото, пытаясь прочитать в ее чертах хотя бы намек на то, что с ней произойдет. Отнять бизнес, посадить мужа…
– Серега, а свежие фото Овчинниковой у тебя есть?
– Только из Сети, плохого качества. Она же у нас бизнесвумен.
Да, снимки из интернета подтверждали то, что Илюшин предполагал. Длинные каштановые косы исчезли, сменившись короткими мелированными перьями. Заострилось и приобрело птичью сухость лицо с жестким взглядом. Как и ее бывший муж, Овчинникова выглядела старше паспортного возраста.
– Какая грустная история, – сказал Макар.
– Ты о чем?
– Об этих двоих. Такие многообещающие лица – и к чему все пришло?
– Мы еще не знаем к чему. – Бабкин поднялся и взял у него пустую чашку. – Слушай, почему я как Золушка мою за тобой грязную посуду?
– Потому что это твое призвание? – предположил Макар. – Или потому, что в детстве тебе запрещали мыть посуду, а ты подкрадывался к мойке и часами смотрел, как это делает мать? Или потому, что только опуская под струю воды свои натруженные руки ты, наконец, обретаешь душевное спокойствие?
Издав протяжный стон, Бабкин ушел на кухню. Но и там до него доносился звонкий илюшинский голос, без остановки перебиравший варианты.
Вероника Овчинникова согласилась на встречу удивительно легко. Илюшину оказалось достаточно упомянуть имя ее бывшего мужа.
– Приезжайте ко мне в офис, – сухо сказала она и продиктовала адрес.
В час дня черный «БМВ» Бабкина заполз на подземную парковку торгового центра, словно жук, спасающийся от жары под корнями дерева.
Сам он заблудился бы в многочисленных переходах и коридорах. Но Илюшин шел с такой уверенностью, словно бывал здесь не раз. Джинсы и кеды, светло-голубой льняной пиджак, надетый на футболку: Макар, как всегда, выглядел расслабленно, и Бабкин ощутил себя рядом с ним замшелой древностью в своей кожаной куртке, устаревшей лет на тридцать. Как его там?.. Пурусзавр.
– Сережа, давай тебе купим что-нибудь приличное, – предложил Макар, не оборачиваясь. – Там как раз магазины виднеются…
Способность Илюшина угадывать мысли по-прежнему неприятно поражала.
– Давай мне приличного напарника купим, – согласился Бабкин. – Не сноба и зануду, а кого-нибудь вроде меня.
Илюшин хмыкнул, свернул влево. Длинный застекленный коридор вывел их к стойке охранника.
– Нам назначено. – Сергей положил перед ним их паспорта и отметил, что второй охранник стоит сбоку, возле лифта, и не в телефоне копается, а рассматривает визитеров.
У них проверили не только паспорта, но и лицензии. После этого им навстречу вышла приветливая девушка немногим старше Даши Белоусовой.
– Здравствуйте! Вы к Веронике Кирилловне? Пойдемте, я вас провожу.
Панорамные окна. Много живых растений в горшках. Приятный ненавязчивый запах, какой витает в дорогих магазинах домашних принадлежностей. Офис Овчинниковой не был похож на то, что представил себе Бабкин, который терпеть не мог конторы в торговых центрах с их вечными оупен-спейсами и духотой.
Но еще меньше оказалась похожа на то, что он ожидал увидеть, сама Овчинникова.
– Вероника Кирилловна, к вам пришли…
Девушка распахнула перед ними дверь кабинета, улыбнулась и пропустила сыщиков внутрь.
Им навстречу поднялась высокая женщина в светлом брючном костюме.
– Здравствуйте, – сказала она. – Проходите, пожалуйста. Присаживайтесь.
Хозяйка кабинета не стала жать им руки, внимательно рассматривая обоих через разделявший их широкий стол.
По молчанию Илюшина Бабкин понял, что тот так же изумлен, как и он сам.
В этой женщине не было ничего общего с «бизнес-леди» на сетевых снимках. Фотограф был плох, или Овчинникову поймали в неудачный момент, но сейчас, как Сергей ни старался, он не мог уловить в ее чертах ни птичьей жесткости, ни сухости. Густые каштановые волосы ниже плеч, падающие свободной волной. Большие серо-синие глаза с полукружьями голубоватых теней под ними. Озадаченно сдвинутые прямые брови: она, не скрываясь, пыталась отгадать цель их визита.