Илюшин вообще не думал о том, что они собираются сделать. Его мысли занимала Вера Загребина, в которую превратилась Наташа Асланова.
Очень умная. Предусмотрительная. Способная действовать как осторожно, так и дерзко. Ухитрилась выманить из поселка Веронику Овчинникову, – и они до сих пор не имеют даже тени предположений, как ей это удалось.
Сильный противник.
После побега Даши она должна была что-то предпринять. Вряд ли ее банда сидит в подвале, молясь, чтобы их не нашли.
Вслух Макар об этом не говорил. Даша и так еле жива от волнения. Хорошо бы, чтобы она не додумалась до той очевидной мысли, что никто не станет оставлять самого опасного свидетеля в живых.
Но все пошло не так, как они ожидали. Даша покрутилась на месте, точно охотничья собака, потерявшая след, и поковыляла вверх по улице. Им вслед без удивления смотрели редкие прохожие.
Когда-то здесь была деревня. В восьмидесятых неподалеку построили завод, и это вдохнуло в нее новую жизнь. Избы перестраивались, вырастали заборы, асфальтировались дороги. Возводились все новые дома для тех, кто трудился на заводе. Бывшая деревенька превратилась в большой рабочий поселок.
Теперь здесь насчитывалось не меньше полутора тысяч участков.
Криво нарезанные улицы без тротуаров. Сирень и боярышник вдоль дороги.
Даша прошла сто метров, остановилась.
– Вот здесь я выбежала из калитки…
– Пойдем, – сказал Макар.
Они позвонили, и когда им открыли, Илюшин выступил вперед. Даша была уверена, что на них натравят собак, но пожилая хозяйка спокойно пропустила их. Макар остался у крыльца, расспрашивая ее. Сергей и Даша прошли на участок.
Ее охватил страх. Она подняла на Бабкина испуганный взгляд.
– Я не уверена, с какой стороны сюда попала…
– Вон оттуда ты спрыгнула. – Хозяйка, подойдя, указала на забор справа. – Я нашла утром следы. Ночью дождик шел, землю размочило.
Бабкин подсадил девушку на забор, сам перемахнул за ней и тяжело приземлился. Илюшин последовал за ними.
Огороды, сады, теплицы, беседки, заборы… Даша ждала, что в них вот-вот пальнут из ружья или вызовут полицию. Но пока им везло.
Однако с каждым новым шагом она теряла уверенность. Днем все выглядело иначе. Эти яблони – те, мимо которых она бежала, или другие?
Через час стало ясно, что она заблудилась. Ее обступали каменные коттеджи, близко стоящие друг к другу.
– Я видела деревянные дома, – тихо сказала Даша. Она боялась взглянуть на сыщиков. – Здесь таких нет.
– Мы вернемся в ту точку, в которой ты была, и попробуем заново. – Сергей положил руку ей на плечо, и Даше стало спокойнее.
Но и возвращение не помогло. С каждой новой попыткой она сильнее отчаивалась. Лишь один раз ее ошпарило радостью – когда она свесила ноги с очередного забора и откуда-то, будто из-под земли, выкатилась некрупная молчаливая собака с оскаленной пастью. Она бесилась под забором, прыгая и пытаясь дотянуться до ее ног, а Даша улыбалась ей сверху.
– Да, тут мы не пройдем, – озабоченно сказал Сергей.
– Я думала, он ее убил! Это та собака, которая Петра покусала.
– Ты помнишь, откуда прибежала сюда?
Но Даша не помнила. Здесь она заблудилась окончательно. Казалось, вокруг все другое и нет ни одной знакомой детали, по которой она могла бы сориентироваться.
Они бились еще час, прежде чем признали поражение.
– Слушай! – Бабкин присел на корточки перед Дашей, встряхнул ее за плечи. – Слишком много на себя не бери, пожалуйста. Ты еле спаслась от них, бежала ночью. Дорогу не запоминала. Мы не рассчитывали всерьез на этот шанс. – Тут он солгал. – Будем искать дальше. Деться им отсюда некуда.
Он отвел Макара в сторону и вполголоса сказал:
– Здесь можно шариться до бесконечности. Маловероятно, что Даша узнает дом снаружи. Она же его не разглядывала… Мы могли уже сто раз пройти мимо.
Илюшин, который считал, что в этом доме давно уже нет Овчинниковой, согласно кивнул.
– Возвращаемся и сдаем ребенка в больницу. А там будем думать.
Однако Даша, услышав об их планах, бросилась бежать. Остановил ее строгий голос Илюшина, отчетливо сказавшего в спину: «Не вздумай кроксы утащить, они дорогие». Бежать босиком было глупо. Даша вернулась, косясь в сторону, забралась в машину и демонстративно сбросила обувь.
– В больницу ты не хочешь, мы поняли, – сказал Бабкин. – В квартире тебе одной оставаться не нужно. В отель поедешь?
Даша помотала головой. После их провала она выглядела совсем убитой.
– Тогда к Веронике Овчинниковой, – предложил Макар.
Эта странная идея неожиданно оказалась удачной. В домике у ворот по-прежнему жила Зафира, при ней ютился Буран, и они радостно кинулись навстречу Даше.
Так и решили: девушка остается при Зафире. «Пока Ника не вернется».
Илюшин подумал, что в таком случае Даша здесь прописалась до появления новых хозяев. Вряд ли они еще когда-нибудь увидят Веронику живой.
Сыщики вернулись в квартиру Макара. Илюшин взял альбом для рисования и устроился на подоконнике. Небо за окном напоминало матрас. Розовая полоса, синяя полоса, снова розовая.
Бабкин заварил кофе.
– Что за фишка с декламированием книг вслух, как думаешь? – Он опустился в кресло, вытянул ноги.
– Понятия не имею, – отозвался Макар. – Зачем они вообще держали ее у себя?
– Ну, месть…
– Которую вынашивали двадцать лет? – Макар с сомнением покачал головой. – Девушку лишили голоса, возлюбленного, чести, и она нашла виноватого в своих бедах? Серега, это какая-то литературщина.
– А в жизни, думаешь, нет места литературщине?
Илюшин отложил альбом и карандаш.
– Судя по тому, что Сотникова убили, весь план с похищением – идея Веры Загребиной. Что получается? Она каким-то образом выманила и захватила Овчинникову. Потом, сымитировав ее голос, смогла обмануть и Дашу. Обеих держали в одном подвале, но в разных условиях. Даша, по всей видимости, нужна была только затем, чтобы добиваться от Овчинниковой покорности…
– …если только Загребина не верит в ее пресловутую удачливость, – буркнул Бабкин.
– Да, и это тоже. Мы совершенно не представляем ни ее мотивов, ни ее планов на Овчинникову. Что еще хуже, мы не представляем, кем она является. Нам показали маску, обманку. И всем остальным демонстрировали ее же. Включая, видимо, Сотникова… Мне не дает покоя вопрос, зачем его убили.
– Слушай, а может, она просто сумасшедшая? – спросил Сергей. – Ты ищешь мотивы, обдумываешь ее психологический портрет… А она просто чокнулась на почве юношеских страданий.
– То, что она чокнулась, не исключает психологического портрета, – рассеянно заметил Макар. – Для сумасшедшей она действует чрезвычайно рассудительно. Сколько времени нужно было, чтобы подготовить камеру, о которой рассказывает Даша? Утеплить дом? Сделать звукоизоляцию? Все это выполнялось загодя, не спеша, не привлекая внимания соседей. Серега, мне страшно представить, как долго Загребина вынашивала этот план. И все это для того, чтобы иметь возможность пытать соперницу? Двадцать лет спустя?
– Про зеркало Гезелла я написал кое-кому, завтра ответят, – сказал Бабкин.
– Я почти уверен, что Вера заказывала его не в Москве. Она аккуратно подчищает хвосты. Не использовали телефоны, сожгли машину… Сотникова – и того прикончили! Правда, я думаю, это случайность. Что-то он сделал не так… Вопрос в том, что именно.
– А ты почему не рисуешь? – внезапно спросил Сергей.
Илюшин рисовал только во время расследования. На альбомном листе оживали странные существа: свидетели, жертвы, клиенты, – все будто искаженные болезненным сновидением или волшебным зеркалом.
Поразительным образом в этих существах сохранялся дистиллят личности. Сергей за годы работы с Илюшиным не смог разобраться, как Макару это удается. Однако он почти всегда угадывал, кого именно изобразил его друг.
– Не рисуется, – кратко ответил Макар. – Завтра надо поднимать документы на право собственности по каждому дому в поселке в радиусе двух километров от того места, где нашли Дашу. Как ты думаешь, могла она пробежать два километра?
– Вряд ли. Там везде заборы и грядки. У нее был бег с препятствиями. К тому же бежала босиком, это тоже затрудняет движение.
– Тогда очерчиваем круг радиусом два километра. Ищем владельцев. Дальше будем смотреть. А ты свяжись со следователем, узнай, как они собираются искать Овчинникову. Если собираются.
– Сделаем. – Бабкин поднялся.
Он мог бы сказать, что дом и участок наверняка оформлены на подставное лицо или просто тихо-мирно сданы в аренду на длительный срок, и хозяин знать не знает, что творится в его подвале… Что следователь перед ним не отчитывается, а за то, что они сегодня увезли Белоусову из больницы, Бабкина ждет чудовищная головомойка. Он многое мог бы сказать, но посмотрел на Макара, крутящего в пальцах карандаш над абсолютно чистым листом бумаги, промолчал и вышел.
Глава 11
В три часа ночи Бабкина разбудил телефонный звонок. На экране высветилась фамилия следователя, и Сергей мгновенно проснулся. Неужели это из-за Белоусовой?
– Иван Вадимович? – негромко сказал он, ожидая неприятностей.
Встал, бесшумно вышел из комнаты, чтобы не будить спящую жену.
– Сергей, для тебя есть новости по вашему делу, – сказал следователь. Голос охрипший – значит, тоже разбудили. – Нашли Веронику Овчинникову.
Час спустя Илюшин и Бабкин сидели в больничном коридоре. Тусклый свет. Банкетки без спинок, Сергей ненавидел такие всей душой. Запах кофе из автомата возле лифта.
Шаги в коридоре прозвучали так громко, словно к ним приближался великан.
Но из-за угла показался всего лишь следователь. Он был маленький, мятый и сморщенный, будто ночевал сложенным в коробку.
Сыщики встали ему навстречу.
– Пошли перекурим, братцы, – устало сказал следователь.
Пока дымили за больничным крыльцом, он вкратце рассказал о последних событиях.