– То есть все это было ради денег? – недоверчиво спросила Даша.
– Ради больших денег, – поправил Макар. – Денег, которые позволили бы ей не думать о будущем. Оля Овчинникова – человек с таким прошлым, в которое ей очень не хотелось возвращаться. И еще ей хотелось забрать и присвоить себе чужую жизнь.
Бабкин подумал, что Егор Сотников, может, и был когда-то умен, но с годами чудовищно поглупел. Рядом с ним все это время находилась женщина большого ума и железной воли. Шаг за шагом, медленно, но неостановимо она двигалась к своей цели. А тот был убежден, что она сделает все, что ему захочется. Дурак, дурак…
– Значит, Егор и вправду хотел меня убить, – задумчиво сказала Ника.
– Сам бы он не решился. Это Ольга его настроила соответствующим образом. Три помощника лучше, чем два. Егор требовался ей в команде. Он знал вас, мог предсказывать, как вы поступите. Она имела на него большое влияние, и ей удалось убедить его, что вы должны искупить свой грех. В какой-то момент она сделала вид, что лучше внести изменения в план: увезти вас и заключить в тюрьму, чтобы вы страдали так же, как и он. Егор и на это согласился. Но когда они вас похитили, по дороге случилось то, что называется эксцессом исполнителя.
– Егор начал меня убивать, – кивнула Ника.
То, что произошло, она помнила обрывочно. От укола она стала как пьяная. То проваливалась в забытье, то снова приходила в себя. Происходящее казалось плохим фильмом, который она смотрит из дальнего ряда кинотеатра.
Но иногда ее перебрасывало в собственное тело. Тогда она чувствовала, что лежит на коленях у Егора на заднем сиденье. Видела безумную улыбку на его губах. Он то и дело ощупывал Нику, словно не мог поверить, что наконец-то заполучил ее.
Кажется, за тот час, что они ехали, он и сошел с ума.
Идея с камерой в подвале – чушь, Егор это ясно понял. Их машину могли остановить в любую минуту, а из камеры можно спастись. Нет. Все это ненадежно.
За заброшенной стройкой ждал автомобиль, в который они должны были пересесть. Пока Ревякин с Калитой вытаскивали бесчувственную Дашу из багажника, Егор потащил Нику на стройку.
Она помнила, как спотыкалась о кирпичи. Помнила небо, нанизанное на ржавые шампуры арматуры. Потом вокруг сгустилась темнота. Сырость и запах бетона. Руки Егора на ее шее, его лицо, белеющее в полумраке, как гипсовая маска. Он что-то кричал, но память милосердно не сохранила его слов. Когда он начал душить ее, это было очень больно и хотелось, чтобы все поскорее закончилось.
И все закончилось. Егор вздрогнул, выпустил ее и осел, уронив голову набок. Из-за его спины выступил лопоухий парень с полудетским лицом.
– Понятия не имею, как ваша сестра ухитрилась упустить, что Егор увел вас на стройку, – сказал Макар. – Но когда она поняла, что он хочет сделать, у нее не оставалось вариантов. Она готовила свой план не меньше года. Егор, сам того не зная, собирался пустить все это под откос.
– Даже представить не могу, как она взбесилась, – тихо сказала Даша. – Жуткая баба!
– Она спасала сестру. Вы, Ника, были единственным человеком в машине, имевшим огромную ценность. Она бы и сама прирезала Егора. Он, собственно, больше не был ей нужен. Но Калита куда лучше умеет обращаться с ножом.
Бабкин поморщился и непроизвольно дотронулся до плеча. Врачи насчитали на нем не меньше двадцати порезов. Слава кожаной куртке, почившей в драке. Бабкин искренне скорбел по ней. Греть его двадцать лет – и сгинуть в сражении с профессионально обученным ублюдком, защитив напоследок хозяина… Почетная смерть. Где он найдет вторую такую кожанку?
Впрочем, куртку он не выбросил, не поднялась рука. Покойница теперь хранилась на антресолях.
– А я зачем ей была нужна? – спросила Даша. – Зарезали бы меня там же и положили бы рядом с Егором… Вера, в смысле, Ольга никогда не верила, что я талисман. Она притворялась, чтобы Егору угодить.
– Ты была очень нужна, – возразил Макар. – У тебя была важная роль. С твоей помощью Нику держали в узде.
– Я и во втором подвале думала, что ты где-то поблизости. – Ника болезненно улыбнулась. – Мне же никто не сказал, что ты сбежала… Я рассказывала Ольге все, что она хотела знать. Описывала, с кем ей предстоит иметь дело. Как разговаривать с этими людьми, как себя вести. Она не собиралась отдавать управление в чужие руки, ей все хотелось делать самой. Представляешь, как многому ей нужно было научиться?
– Самое главное, чему ей предстояло научиться, – это быть вами, Ника, – сказал Илюшин. – Первое, что выдало бы ее, – манера говорить. Голос, интонация. Вот почему вас заставляли читать по ролям или просто художественный текст. Это было очень важно! Рядом с ней в том подвале сидел человек, который учил Ольгу повторять за вами, как попугай.
– И мы эту сволочь рано или поздно отыщем, – буркнул Сергей.
Илюшин в этом сомневался, но промолчал. Он подозревал, что Ольгу натаскивал не один человек, а минимум двое. Один отвечал за голос, второй – за манеру двигаться. Взгляд неосознанно считывает не портретное сходство, а осанку, походку, способ держать сигарету, посадку головы, мимику… Ольга улыбалась по-другому, смеялась иначе. Ее губы двигались не так, как у Ники.
Всему этому она собиралась научиться.
– А вот хранились бы где-нибудь ваши отпечатки пальцев, – сказал Сергей Нике, – и полетел бы к черту весь ее гениальный замысел.
– Не факт, – возразил Макар. – Может, и придумала бы что-нибудь. Изобретательная была женщина…
– Сколько Оля планировала меня продержать в подвале, как вы думаете? – спросила Ника. – Мне она не отвечала, сколько я ее ни спрашивала.
– Около полугода.
– Почему вы так считаете?
Илюшин обезоруживающе улыбнулся:
– Я бы так поступил на ее месте. Шесть месяцев – подходящий срок. Могут вылезать давние знакомства, проблемы на производстве, – в общем, те дыры в кафтане, которые она собиралась латать с вашей помощью. А потом шкурка окончательно прилипла бы к ней. Лягушка превратилась бы в принцессу. Тогда вы стали бы не нужны. Хороший, продуманный замысел! Но Даша удрала из подвала, и все пришлось менять на ходу.
– Тебя она бы тоже охотно прирезала, – с ухмылкой сообщил Сергей Даше. – Руку дам на отсечение, ты взбесила ее не меньше, чем Сотников.
– Тебе и без всяких споров руку едва не отсекли! – Она помахала расслабленной кистью со своей кровати. – Слушайте, а откуда у них взялся второй дом?
Илюшин пожал плечами:
– Скорее всего, они его арендовали на долгий срок. Ольгина предусмотрительность сказалась и здесь: она поставила ставни, укрепила двери. Ну, и подвал тоже привела в жилой вид. На всякий случай.
– Всегда имей запасной план… – задумчиво сказала Ника.
– Подготовка себя полностью оправдала. Когда Даша сбежала, у Ольги и Максима было очень мало времени. Они ведь не знали, как скоро их накроет полиция. Запомнила Даша местонахождение дома или нет? Отнесутся ли к ее словам серьезно или спустят дело на тормозах? Ольга не могла рисковать. И они свернули свой проект раньше срока.
– Вот этого я осмыслить не могу, – призналась Ника. – Того, что они с ней сотворили…
– Очень уж высоки были ставки.
– Я другого не пойму, – сказал Сергей. – Как это Калита на такое подписался.
– А может, это был Ревякин! – вмешалась Даша.
Илюшин покачал головой:
– Нет, Ревякину такую тонкую работу не доверили бы никогда в жизни.
– Тонкую работу? – недоверчиво переспросила Даша. – Да ты шутишь! У нее ни одной целой кости!
– Ольгу избили с ювелирной точностью. Им нужно было создать картину жестокой расправы, но не оставить ее инвалидом. Руки и лицо – вот что выдало бы ее в первую очередь. Кто естественным образом ляжет под нож пластического хирурга? Человек с переломами носа и скул. Кто не в состоянии подписывать документы? Тот, у кого рука в гипсе. Сотрясение мозга – необходимый минимум, чтобы объяснить повседневную забывчивость. Ей предстояло знакомиться с собственным домом, водить чужую машину, двадцать четыре часа в сутки притворяться другим человеком… Она неизбежно допустила бы ошибки. Они не успели толком отработать ни речь, ни мимику – не хватило времени. Но теперь все отличия от прежней Овчинниковой можно было списать на травмы. Бил ее, конечно, Калита. Она сумела убедить его, что другого выхода у них нет. Чудом выжившая жертва рассказывает волшебную историю своего освобождения. На месте коттеджа мы находим пожарище. Вместо примы выходит дублер, и никто не замечает подмены.
– Между прочим, о вас она расспрашивала особенно внимательно, – вспомнила Ника. – Постоянно заставляла повторять наши разговоры. Записывала мои впечатления…
– Мы видели ее в образе Веры Загребиной. Конечно, она была в парике, в очках и прибавила себе с помощью разнообразных ухищрений не меньше двадцати килограммов веса… Но ей все равно было не по себе. Правда, сбилась она единственный раз: когда выяснилось, что Даша слышала чтение за стенкой. У нее не нашлось подходящего объяснения. Но все можно было списать на амнезию, что она и сделала. Ну, и конечно, гениальная догадка сыграла в ее пользу и избавила нас от всех подозрений. Ольга сообразила, что мы докопаемся до истории о самоубийстве Овчинниковой-младшей. Она очень рисковала, выводя на сцену Наташу Асланову. Но к этому времени я и сам решил, что мы столкнулись с историей сумасшествия, а не с холодным умом, который противостоял нам в действительности. Ольга выбила сто очков из ста. Душераздирающая история про месть женщины с тяжелой судьбой звучала дико и в то же время правдоподобно. Дальше все было довольно несложно… Ее все жалели. Она оборвала прежние связи, объяснив, что хочет восстановиться. Стала вести замкнутый образ жизни, понемногу вживаясь в роль. Ревякин и Калита держали вас в новом подвале. Если нужно было проконсультироваться, Ольга приезжала к вам, верно?
Ника кивнула.
– Меня так ужаснуло, когда они стали пытать Дашу, что я даже не пыталась врать. Боялась, что они снова начнут бить ее током, если Ольге что-то не понравится. К тому же устала. Сдавать