A merchant when he swears
A thief who says he'll pay
A lawyer when he cares
A snake when he is sleeping
A drunkard when he prays
I don't believe you go to heaven when you're good
And everything goes to hell anyway[1]
Вендетта всегда считала себя человеком глубоко рациональным. Практичным. Умеющим выбрать правильную сторону.
Это неудачники и лохи думали категориями дружбы или привязанности. Это они потом обнаруживали, что друг детства, с которым ты строил бизнес, отжал его у тебя или повесил на тебя миллионные долги. Это они потом выясняли, что любовь всей жизни выкачивал из тебя бабки и имел пару любовниц на стороне.
Лекарство от подобных передряг имелось ровно одно. Трезвый ум. Не подверженный сентиментальности или вере в какие-то воображаемые «лучшие качества человека». Способный отделить зёрна от плевел. Деньги от эмоций. Выгоду от отношений.
Поэтому Вендетта никогда не сомневалась, что верно выбрала себе покровителя. Аларис имела репутацию строгой, но справедливой богини. Воздающей по делам твоим. В переводе же бессмысленных игровых фраз на нормальный человеческий язык это значило одно. Чем выше репутация, тем больше ништяков. Лучше лут, круче доступные квесты, сильнее абилки.
И поначалу девушка думала, что сорвала джекпот. Аларис выдала ей престиж-класс и несколько сильных способностей. Задание же звучало плёво — выследить и убить какого-то дятла таким образом, чтобы он оказался заперт на респе в определённой зоне.
Проклятый ублюдок продолжал ускользать от неё. Снова. И снова. И снова.
Ей казалось, что она гоняется за каким-то фантомом. Чрезвычайно везучим.
Именно во время этой миссии Вендетта оказалась в колодце. Подверглась пыткам и унижениям. Именно тогда ей стало казаться, что овчинка не стоит выделки. Однако она продолжала упорствовать. Слишком щедрый куш ей сулил, если удастся осуществить задуманное.
Великое Ристалище стало для неё всего лишь способом получить желаемое окольным путём. Перебить слабаков. Затребовать божественную награду. И даже там этот сукин сын обскакал её.
Последнее, что она помнила, как наткнулась на грёбаного дроу под стадионом, а дальше… тьма.
Буквальная.
Бесконечная.
Гончая очнулась в темноте. В тесноте! Снова со всех сторон её сдавливали холодные стены. Снова сердце упало в пятки. Снова ледяной пот выступил на лбу, а мурашки побежали табунами.
Вендетта кричала. Кричала так долго, что сорвала голос. Била руками по камням пока не обломала ногти. Выла и умоляла.
Темнота была безразлична.
Когда ей показалось, что она провела в вертикальном гробу вечность, сверху вспыхнул ослепительный белый свет. Сквозь крошечную прорезь гончая увидела женщину невероятной красоты — Аларис. Та стояла и смотрела на неё со смесью презрения и разочарования.
— Прошу!.. — сипло выдавила Вендетта, с мольбой взирая на покровительницу.
— Знаешь, милая, — отвлечённо произнесла красавица, — Я склонна считать себя милосердной богиней. Терпеливой, я бы даже сказала. Я не рублю сгоряча. Не переношу собственные провалы на своих слуг. Я даю вторые шансы. Иногда даже третьи, не так ли? — белый свет усилился, и пленница ощутила слёзы, хлынувшие из глаз. Резь стала невыносимой.
— Я всё сделаю!.. — заторопилась асимар.
— Нет-нет-нет, — помахала ладонью Аларис. — Обманешь меня раз — позор тебе, обманешь меня дважды — позор мне. Обманешь меня трижды… — её голос стал ледяным. — Я слишком доверчива, увы. Вижу лучшее в Разумных. Ты знаешь, почему ты здесь?
— Потому что подвела тебя, — после долгой паузы ответила Вендетта, чувствуя, как страх сводит горло.
— Именно, милая, именно. Раз за разом ты подводила меня. Нарушала взятые на себя обязательства. И вот чаша моего терпения переполнилась. Отчасти здесь и моя вина. Я поставила не на ту лошадь. Прощай, Вендетта, — голос стих, а свечение начало тускнеть.
— Я ВСЁ СДЕЛАЮ! — гончая выплеснула последние крохи сил в отчаянном крике. — Я УБЬЮ ЕГО! УМОЛЯЮ!!!
В ответ её уши уловили еле слышный шёпот богини:
— Что посеешь, то и пожнёшь.
Асимар взвыла и ударилась затылком о камень. В глазах потемнело.
Девушку пробрал истерический смех.
Ублюдочный Гвинден даже здесь утёр ей нос.
Однажды он ведь предупреждал её именно об этом.
Темнота вновь вступила в свои владения, чтобы больше уже не рассеяться.
[1] Tom Waits — Everything Goes to Hell.
Глава 14
Гвинден
My fire is wild
My rage is deep
One black eye
Busted teeth
Feel my fury!
Oh, oh, oh, oh-oh oh-oh
You really light me up!
Oh, oh, oh, oh-oh oh-oh
Feel my fury!
Oh, oh, oh, oh-oh oh-oh
You really light me up!
Oh, oh, oh, oh-oh oh-oh[1]
Крепчайшая янтарная жидкость прокатилась по пищеводу и упала в желудок. Кружка со стуком встала на стол.
Никакой реакции. Я ощутил едва заметное тепло, но и оно вскоре исчезло. Даже напиться теперь не могу.
Ублюдское тело.
Потянулся к графину, но обнаружил, что тот опустел. Я выпил больше литра местной сивухи, которая пытается закосить под виски, но чувствую себя абсолютно трезвым.
И очень злым.
В отличие от алкоголя эта злоба ощущается очень чётко. Она поджаривает меня изнутри, требуя выхода. Ей всё равно кого жечь. Не найду для неё жертву, она спалит меня к чертям.
Маджестро…
Семь часов назад мы сбежали с того безымянного острова. Амфитеатр всё-таки устоял, не разрушившись до основания. Сколько невинных людей погибло в результате давки, обвалов и трещин? Я не желал знать. Моя ноша и так слишком тяжела.
Меня вытащил Волчок. Подлатав себя целебным зельем, он вынес меня наружу. Где нас уже ждали Стальные Крысы. Если и есть хоть что-то хорошее в событиях прошедшего дня, это тот факт, что больше никто не умер. Отделившись во время бегства, вторая часть отряда смогла выбраться из рассыпающегося здания без помех со стороны наших врагов. Вскоре к ним присоединилась и Фурия. Не хватало только нас троих.
…
Двоих.
Часть пути я провёл в отключке, но очнулся задолго до того, как за меня взялся Фобос. Спасибо изменившемуся телу. Оно окончательно перестроилось, самостоятельно устранив магическую заразу — подарок покойной Вендетты.
С раздражением покосившись на зеркало, висящее на стене по правую руку от меня, я скривился. Оттуда на меня таращился дроу с хмурой мордой, всклокоченной шевелюрой и ярко-синими зрачками в окружении чёрных, как смола, белков.
Бешенство накатило внезапно, как цунами, и кружка улетела в блестящую поверхность. Звенящие осколки усыпали пол, не погасив мою ярость ни на йоту.
Это нечестно! Почему мне досталась дармовая сила, а Маджестро — бесславная смерть? Эта грёбаная незаслуженная мощь! Где хоть что-то похожее на справедливость? Кармический баланс?!
Эдгар так изменился. Он проделал огромный путь с момента нашего знакомства, но не успел полюбить. Не нашёл себе пару. Не держал на руках своего ребенка. Не видел, как он растет.
Аларис! Буревестники! Все они отняли это у него. А я отниму у них всё, что им дорого! Когда они отправятся к Малааку, долгожданная смерть станет для них избавлением.
Это обещание не подарило мне успокоения, и мысленно я вновь вернулся к разговору, что состоялся сразу по возвращении в Рунсвик. Прихватив с кухни самую пыльную бутылку, я прошёл в спальню и попросил меня не беспокоить.
Не знаю, сколько я варился в своих мыслях, когда приоткрылась дверь, и в комнату вошла Аврора. Естественно, не послушала меня. Без доспехов она смотрелась нетипично домашней. Мирной. В её взгляде чувствовалось беспокойство, а я снова ощутил укор.
Я приношу близким только проблемы и боль, а в конечном счёте — смерть. Что если завтра на месте Маджестро окажутся Близнецы? Чучундра? Смоккер? Сама Аврора?
Орчанка присела рядом и обхватила мою руку.
— Это не твоя вина, — с участием сказала она.
— Нужно было взять с собой… — мысли о том, что можно было сделать иначе искали себе выход.
— Это не твоя вина, — твёрдо повторила Аврора.
— Мы могли бы продумать… — я пытался подобрать правильное решение.
— Это. Не твоя. Вина, — чётко акцентируя каждое слово, произнесла она, и я не выдержал.
— А ЧЬЯ ЖЕ?! — крик эхом отразился от стен и ещё долго висел в воздухе.
В её глазах не было злости или раздражения. Только любовь ко мне и тревога. Аврора наклонилась, прижимая свой лоб к моему и прошептала:
— Ты ошибаешься, и, надеюсь, однажды это поймёшь. Вспомни Эдгара, разве он стал бы тебя винить?
Поцеловав меня на прощание, она вышла из комнаты.
Он, может, и не стал бы. Для этого здесь есть я.
На автомате вновь хотел налить себе выпивку и скрипнул зубами, вспомнив, что графин опустел. Я выдохнул с шумом и протянул руку вбок, чтобы погладить Курта.
И не нашёл его.
Я почти отучился от этой привычки, но иногда неосознанно всё ещё пытался нашарить эту лохматую голову.
От этой мысли стало ещё хуже.
С беззвучным шелестом, от меня отделился Брут. Он выскользнул из своего гнезда на спине и подсунул небольшую — на фоне огромного тела — голову под мою руку. Шершавый и жёсткий хитин коснулся ладони. Я пошкрябал паучий затылок, а в ответ брутхаск издал довольный стрёкот.
— Мне не хватает его, — поделился я.
Неопределённое цвирканье стало мне ответом.
— Помнишь Курта?
От паука пришла волна согласия и уважения. В духе «сильный зверь».
— Почему они умирают, Брут? — я посмотрел в россыпь тёмных глазок. — Почему умирают… за меня? Чем я это заслужил?
Вопрос поставил арахнида в тупик.
— Всё, что я делаю, это оставляю за собой кровавую просеку. С самого начала. С первого дня. Что я построил? Бордель? — горькая усмешка показалась на губах. — Что создал? Группу людей, которые могут более эффективно убивать других? Чего добился? Освободил мстительного ублюдка, который готов положить полмира на алтарь собственных амбиций. Прорыв Бездны между двумя материками. Выпуск Тараска. Атака на Ристалище… Если за мной тянется просека, то за Разиеном настоящая пустошь.