Сесилье ничего не отвечала, она судорожно хватала ртом воздух и тоненько жалобно сипела.
— Но я не ты, мама, — мягко сказала Анна. — Я Анна Белла, и я не больна. Я сражалась… я была без сил, но в ярости из-за того, что Томас нас бросил. Но я не была больна и никогда не предавала Лили, — Анна, не сводя глаз с Сесилье, шагнула ей навстречу. Она взяла ее за руку и притянула к себе. Сесилье была как одеревеневшая, как негнущаяся палка, и сопротивлялась, но Анна продолжала тянуть.
— То, что случилось, — это, конечно, нехорошо, мама, — сказала она Сесилье в волосы. — Но это уже случилось. Я могу с этим жить. Теперь, когда я обо всем узнала, — добавила она. — Лили тебя любит. Ты ее бабушка. Но ты не должна защищать ее от меня из-за призраков твоего прошлого, — теперь Анна взяла маму за плечи и чуть отодвинула от себя. — Ты понимаешь, о чем я? — твердо спросила она, глядя в перекошенное лицо Сесилье. Та долго молчала, прежде чем кивнуть, и Анна снова прижала ее к себе.
Когда Сесилье наконец пришла в себя, Анна поцеловала Карен и Лили на прощанье, еще раз обняла Сесилье и вышла.
Анна решительно распахнула дверь в Зал позвоночных, ступила в темноту и крикнула:
— Тюбьерг, вы где? Мне надо с вами поговорить.
Она была очень раздражена и, услышав шорох в дальнем конце зала, уверенно пошла на звук. Он внезапно, как и в прошлый раз, вышел из темноты. Под глазами мешки, смотрит хмуро.
— Зачем вы так кричите?
— Почему вы шантажировали Хелланда?
Тюбьерг прищурился. Судя по его виду, отвечать он не собирался. Анна подошла поближе и очень спокойно сказала:
— Вы понимаете, что я должна вас подозревать?
— В чем? — удивленно спросил он.
— В том, что вы убили Ларса Хелланда. У вас единственного из всех, кого я знаю, есть мотив. Вы были крон-принцем Хелланда, и теперь король мертв.
— Что за чушь, — ответил Тюбьерг. — Ларс был моим другом. — Он слегка отступил обратно в темноту, и Анна сделала шаг, чтобы не отстать от него.
— Но вы его шантажировали!
— Это здесь ни при чем, — сказал он. — Наука наукой, а дружба дружбой. Дружба и служба — вещи несовместимые. Хелланд говорил, что он сам на моем месте поступил бы точно так же. Все всех шантажируют, так уж устроен мир. У пустого корыта и кони грызутся. А в корыте пусто, — Тюбьерг мрачно посмотрел на Анну.
— Но зачем вы его шантажировали? Семь тысяч крон в месяц в течение трех лет. Это же не мелочь.
Тюбьерг взглянул на Анну окаменевшим взглядом, потом пожал плечами:
— Затем, чтобы иметь средства для моих исследований. Я же говорил, — он отступил еще дальше в темноту, и Анна снова сделала шаг за ним.
— Чем вы его шантажировали? Ну же, давайте, помогите мне разобраться.
Тюбьерг снова пожал плечами:
— Я узнал, что у Хелланда есть внебрачный сын. Его зовут Асгер.
Асгер. Это имя Анна где-то уже слышала.
— Мы с Асгером когда-то дружили. Он не знал, что он сын Хелланда. Это же скандал. Вернее, был бы скандал, если бы это всплыло. У Хелланда был роман со студенткой. Ей было девятнадцать, она училась на первом курсе, Хелланд у нее преподавал. Мама не стала рассказывать Асгеру, кто его отец, — Тюбьерг взглянул на Анну потрясенно, — Асгер ходил на лекции к собственному отцу и даже не подозревал, кто перед ним, — как вам такое? Сейчас мы с Асгером не дружим. Он потерял работу и стал таким странным, что наша дружба из-за этого расстроилась. А вообще он всегда был очень способным. Самым способным из нас. Он занимался жуками и был настоящим экспертом в этой области. Он очень быстро закончил учебу, — продолжил Тюбьерг. — Защитил кандидатскую диссертацию, начал писать докторскую, и все в рекордные сроки. Он был младшим сотрудником в крошечном отделении, старший профессор собирался уйти на пенсию. Будущее выглядело многообещающе. И знаете, что случилось? Совет факультета взял и закрыл отделение. Они утверждали, что послали Асгеру уведомление письмом, но оно, видимо, где-то затерялось. В то время мы еще дружили. Короче, после летних каникул, полный планов, настроенный на новый семестр, на преподавание и исследования, он вернулся к закрытой двери. Отделение расформировано — бац, и все. Очень жаль, но…
— Как вы узнали, что Асгер — сын Хелланда?
Тюбьерг колебался какое-то время, потом вздохнул и продолжил:
— Мать Асгера тоже профессор — здесь, на факультете, только в другом отделении, не у Хелланда. Однажды я увидел их вместе. Они как-то очень таинственно ссорились, было очевидно, что речь идет о чем-то личном. Они стояли в углу возле входа, я следил за ними с лестницы, так, чтобы они меня не видели. Насколько я мог понять, мать Асгера угрожала Хелланду, она была очень возмущена. В то время я только что защитил диссертацию, мечтал приступить к исследованиям, но не понимал, как мне укрепить свои позиции в университете. Я не знаю, какое предчувствие мной руководило, но однажды, вскоре после того как я стал свидетелем ссоры, я в разговоре с Хелландом припомнил ее. Мы работали, кстати, вот здесь же, за длинными столами, и я выстрелил наугад. Выстрелил наугад — и попал в цель. Я увидел это по его лицу. Он побелел как мел и вел себя так, что я понял: Тюбьерг, ты напал на что-то более серьезное, чем думал. Потом при каждом удобном случае я снова поднимал эту тему, и в конце концов Хелланд прямо попросил меня держать все в тайне. Я, разумеется, пообещал. Вскоре мне дали кабинет в подвале, об этом договорился Хелланд. Я не требовал каких-то астрономических сумм и невиданных льгот, просто видел, к чему ведет взятый курс на урезание бюджета: все вокруг крутились, лишь бы выжить, но я так не хотел. Да, черт побери, не хотел! Я положил всю жизнь, и достиг определенного уровня, и не собирался отправляться на курсы переквалификации для безработных, — он говорил зло. — Да, я слегка выкрутил Хелланду руки. Но, как я уже сказал, мы достигли определенного соглашения и были квиты. Я оказывал ему услугу и молчал, а он отвечал услугой на услугу и шел на мелкие уступки: кабинетик в подвале, в котором никто больше не хотел сидеть, и приглашение участвовать в его исследованиях. Поэтому мы и работали так много вместе, все эти статьи, презентации и заметки. Ну, конечно, не только поэтому. Это как убить двух мух одним махом, понимаете? Мы работали над одной и той же проблемой и вдвоем стали сильной командой. Одной из самых сильных в мире. То, что я когда-то выкручивал ему руки, отошло на задний план.
— Почему Хелланд боялся, что об Асгере узнают?
— А вы как думаете? Во-первых, его тут же, не сходя с места, уволили бы, во-вторых, жена, наверное, не слишком бы обрадовалась, вам не кажется?
— Кто мать Асгера? Я ее знаю?
— Может быть. Ее зовут Ханне Моритцен, она паразитолог. У нее кабинет на первом этаже.
У Анны вытянулось лицо:
— Его мать — Моритцен?!
— Да, — подтвердил Тюбьерг. — Асгер — сын Ханне Моритцен.
— Почему вы так решили? — недоверчиво спросила она.
— Вы считаете, что Асгер не знает, кто его мать?
— Нет, просто я ее знаю, — обиженно сказала Анна. — И у нее нет детей. Она всегда говорила, что у нее нет детей!
— Ну, значит, она лгала, — ответил Тюбьерг.
Анна стояла в растерянности. У Ханне Моритцен был сын от Ларса Хелланда. Анна ослабила внимание всего на секунду, но Тюбьергу удалось за это время уйти так далеко в темноту, что он исчез. Анна слышала, как он шаркает ботинками, бормочет себе под нос, как хлопают дверцы шкафа. Она стояла на том же месте и смотрела прямо перед собой в полном недоумении.
— Мне нужно идти, — пробормотала она наконец.
Анна вышла из Зала позвоночных и вошла в музей. Сердце билось очень быстро, и вдруг она почувствовала сомнение — может, стоило позвонить Сёрену и рассказать все, что она узнала? Не слишком ли опасно то, что она задумала?
В то же мгновение она заметила Трольса. Он ждал ее в дверном проеме у входа в зал с чучелом мамонта. Трольс осторожно протянул руку к искусственному леднику, дотронулся, удивился. Он был без куртки, вязаная шапка торчала из заднего кармана джинсов, темно-рыжие волосы тщательно подстриженными прядями падали на лоб.
У Анны сбилось дыхание, и несколько секунд она просто стояла, рассматривая его. В кармане лежало ее оружие. Когда она стала дышать спокойнее, то подошла поближе и осторожно положила руку ему на спину, он повернулся.
— Ну, привет еще раз, Анна, — сказал он. У него блестели глаза.
— Пойдем, — мягко ответила она.
Они медленно брели через залы выставки, не говоря ни слова, глядя по сторонам, и в конце концов уселись на скамейку в зале с кашалотом. Здесь стояла шумная группа детей, которые беспокойно ждали своей очереди на наушники, переходившие из рук в руки. Анна и Трольс сидели близко друг к другу, и она спросила вдруг:
— Что же это ты наделал? — и слегка повернула голову в его сторону.
— Я не нарочно.
Анна хватала ртом воздух.
— Что случилось? — прошептала она.
— Я в него влюбился, — прямо ответил он.
— В Йоханнеса? — Анна посмотрела на него удивленно, ужас на мгновение отступил. — Но Йоханнес не был геем… он…
— Я знаю, — тихо ответил Трольс. — Но я все равно в него влюбился.
— И что случилось?
— Мы познакомились в «Красной маске». Я никогда раньше там не бывал, пришел с двумя ребятами, которых не очень-то знаю. Мне там понравилось. Йоханнеса я почти сразу заметил, он стоял у бара и выглядел потрясающе. Он ведь даже не был красивым, правда? Но он всех затмевал и заставлял смеяться, стоял, окруженный кольцом людей. Я подошел поближе, мы разговорились, потом пили пиво, я самую малость перебрал. Разговаривали мы долго, и мне стоило некоторого труда удерживать нить разговора, — Трольс смущенно посмотрел на Анну. — Он говорил на очень сложные темы, жестикулировал, трогал меня за плечи, барабанил пальцем по моей груди, ерошил мне волосы. В общем, для нового знакомого он уделял довольно много внимания физическому контакту, и я этим наслаждался. Я не первый год на гомосексуальном рынке, — он криво улыбнулся, — и тут принято, что быстрое установление телесного контакта связано с сексом, и я считал… на нем была кожаная юбка, сетчатые колготки и военные ботинки. Но Йоханнес весь вечер говорил о чем угодно, кроме секса. Без умолку трещал о теории науки, меня это, прямо скажем, особо не интересовало. Меня очаровал сам Йоханнес. Его не волновало, как его воспринимают окружающие: если ему хотелось жестикулировать и махать руками, то так он и делал. Принимайте меня таким, какой я есть, или оставьте в покое. Этим он и притягивал к себе как магнит. Я всегда восхищался такими людьми.