«Персефона». Ангар
Капитан Пайел стоял в ангаре в гордом одиночестве и вспоминал учебник по истории искусственного разума.
Чем отличаются люди от хаттов?
У хаттов нет морали, нет этики. Они следуют заданным алгоритмам. Если искусственный разум (ИР) должен принять решение о распределении ресурсов, он отдаст приоритет эффективности. Для него, например, нет смысла делить еду поровну между больным и здоровым, сохранять жизнь ребёнку, если в опасности взрослые.
Эту проблему пытались решить с помощью базовых алгоритмов. За основу были взяты когда-то общечеловеческие: «Не убий, не укради…»
Но ничего не вышло.
Не убий — кого? Саранчу, которая жрёт урожай? Бандита, напавшего на полицейского?..
Пока капитан перебирал скудную историю хаттов — в учебниках она занимала от силы десяток страниц — захваченный посадочным лучом катер вошёл в ангар.
Опросился он уже едва не в районе видимости, и техники так поспешно покинули место шлюзовки, что в ангаре, кроме капитана, висели ряды шлюпок да валялась забытая кем-то жёлтая защитная перчатка.
Катер, на котором пожаловали незваные гости, оказался гражданским. Стандартный экзотианский «Завет» в базовой модификации. Неспособный оказать сопротивление даже таггерам, хотя подобные машинки успешно модифицировали под реактор.
Хатты подчёркивали миролюбие миссии? А зачем им этот спектакль? Они и без катера могли бы преодолеть расстояние от корабля-матки до «Персефоны».
Посадочный луч аккуратно опустил экзотскую машинку в стартовое гнездо.
И тут же раздался мягкий стук — откуда-то сверху спрыгнул Дерен, встав за плечом капитана.
Тот оглянулся: в тени десантной шлюпки возникли Обезьяна Джоб и Рос. Джоб — в броне и при оружии.
Капитан хмыкнул: керпи. Какое оружие, если это — хаттская делегация? Сколько их там, внутри? Десяток? Два? И все — покруче малолетнего Бо?
Он сделал пару шагов к катеру, наблюдая, как парит остывающая обшивка, поднимается внешний люк, потом внутренний, рябит «трап» — аналог магнитной рабочей плоскости…
Ещё десять секунд, и в проёме появился высокий крепкий мужчина. Белобрысый, в белом комбинезоне медицинской службы Содружества.
— Мать твоя Тёмная! — прозвучало над ухом.
За спиной зашептались. И капитан понял, что там у него уже не один Дерен, а с десяток офицеров крейсера.
Тут же раздалось приглушённое:
— Да это Дарам!
— Кто?
— Наш бывший психотехник. Он служил у нас ещё на «Каменном вороне».
— Да какой же он психотехник? Официально нам его навязали как экзекутора. Просто должности такой штатной не завезли.
— Он же погиб? Он же от нас на «Зигзаг» перевёлся?
— С «Ворона»?
— Дарам по документам так и служил не у нас, а на «Зигзаге». Его отозвали потом. Он погиб в бою, «Зигзаг». Все погибли, весь экипаж.
— Он не погиб, — озвучил Дерен то, что знал уже и сам капитан. — Дарама привёз на Юг лорд Джастин. Он не человек.
— Хатт?
— Сейчас разберёмся!
— Тихо!
Мужчина неспеша двигался к капитану и группе офицеров. Он был один. В руках не было ничего, даже минимального багажа.
С виду — самый что ни на есть человек. Широкоплечий, большерукий, растрёпанные волосы, морщины на скуластом лице, тёмные тени под глазами.
Для хатта он был слишком грубо сделан, хотя их, наверное, можно собирать по любой схеме, даже дефектной.
Люк катера так и остался открытым, как бы демонстрируя, что больше там никого нет — ни сопровождающих, ни охраны.
«Ну Хаген, ну хэдов сын, — подумал капитан. — Нашёл же, кого послать! Знал, что мы были друзьями…»
Сколько раз капитан поминал Дарама, после мнимой гибели? Его умение находить контакт с самыми отбитыми любителями хинга? Способность лечить сразу и душу, и тело, пусть и не самыми мягкими методами?
Ругал себя, что не уберёг. Пока не узнал, кем Дарам был на самом деле.
Разведка донесла потом, что ДАРАМ у хаттов — это Доктор Аналитического Разума и Азоической Медицины. Азоической — означало «человеческой».
Дарам не был человеком. И погибнуть он тоже не мог. Но в команде об этом знали только самые «старички», что встали сейчас за спиной. Да и то, судя по репликам, не все.
— Дерен, — прошептал капитан. — Кончай эти разговоры. Эта информация не для всех.
— Слушаюсь, — отозвался пилот.
Капитан знал, он проинструктирует остальных.
Дальше гостя ждали в полной тишине.
В какой-то момент капитан попытался шагнуть хатту навстречу, но не сумел — тело стало тяжёлым, каменным. Он отродясь никого не боялся, но увидеть в обличии разумной машины того, с кем был дружен, кого мысленно похоронил — было очень непросто.
Дарам подошёл на расстояние пары шагов, остановился.
— Это вся делегация, господин капитан? — раздался голос Гармана, и его голограммка вспухла между людьми и разумной машиной. — Я целый отсек подготовил. Две секции. На двадцать чело…
Он сбился. Замолчал. Отключился.
Голограммка растаяла.
— Ну, здравствуй, — сказал капитан и заставил себя податься навстречу хатту.
Дарам тоже шагнул к нему, и они… обнялись.
Наощупь, как и на вид, хатт был весь до последней нитки медицинского комбинезона — живой и тёплый.
— Один прилетел? — спросил капитан.
— Нет, — ответил Дарам. — Но больше никого ждать не следует. Идём, нам нужно поговорить.
Он уверенно — все корабли похожи — зашагал к ангарной двери.
Капитан двинулся следом, обогнал гостя на полшага — на правах хозяина.
«Как я мог не замечать, что он — машина», — билось в голове.
Все свои страхи насчёт хаттов капитан давно уже преодолел, но здесь было иное.
Они были очень дружны с Дарамом, и вот… Как им теперь разговаривать? О чём?
Или нужно объяснить себе, что тот, настоящий Дарам, действительно умер? Погиб в сражающемся крейсере. А этот? Просто двойник?
Гостя пришлось вести в капитанскую. Помещение для делегации подготовили, но оно было слишком велико для двоих.
У дверей кэп поднял ладонь, отсекая Дерена и остальных.
С Дарамом ему нужно было поговорить с глазу на глаз. Понять, что означает его появление. Чего хочет Хаген? Где, в конце концов, обещанная группа учёных?
Они вошли. Дарам огляделся, остановился, не понимая, куда садиться. На «Каменном вороне» капитанская не была объединена с рубкой, не было ложементов вместо кресел.
Здесь, при ярком свете, было видно, что он чуть-чуть постарел. Так стареют реомоложённые — появляется металлический блеск в глазах, один-два седых волоса…
— Идём сюда, — сказал капитан, жестом открывая незаметную дверь в подсобное помещение.
Там была комнатушка для переговоров, нормальный стол и кресла.
Дарам вошёл следом за кэпом, снова огляделся — цепко и как будто прислушиваясь.
— Прослушки нет, — сказал капитан. — Садись.
Но гость остался стоять, всё так же напряжённо оглядываясь. Потом кивнул.
— Не понимаю, чем изолировали, — признался он.
Капитан улыбнулся:
— Никто не понимает. Келли у нас мужик креативный.
— Он всё ещё служит? — сдержанно удивился Дарам.
— А что ему сделается?
Хатт нахмурился и промолчал.
— Да ты садись, — сказал капитан. — Поговорим, как нормальные лю… — он осёкся.
— Вообще-то, я не совсем машина, — сказал Дарам. — Я — из нулевой генерации. Помнишь, что было после создания общего интеллекта?
— Откуда? — капитан пожал плечами. — Я ж не спец по ИР. Мне и лекций таких в Академии не читали…
— Тебе обидно, что не распознал во мне машину? — спросил вдруг Дарам.
— Наверное, — сдержанно кивнул капитан. — Мне тогда казалось, что ты видишь людей насквозь. А ты — и вправду видел. Насквозь. Диагнозы ставил, подержав за руку… Без анализов, даже без градусника. Ходячий меддиагност… А когда ты якобы погиб? Что было потом? Тебя просто вывели из игры, как шпиона, спалившего легенду? А переформатировать не могли, что ли?
— Нулевая генерация, — повторил Дарам. — Это не совсем машина.
Он вдруг широко улыбнулся. Знакомо так. У капитана внутри всё перевернулось от этой улыбки.
— Тело у меня настоящее, выращенное. Поначалу мы оцифровывали только мозг. Это и есть ИР, искусственный разум. Очень не хотелось умирать, понимаешь? Это теперь вы придумали реомоложение.
— Значит, ты всё же погиб? Тогда, над Белой долиной?
— Да, но карта мозга и знания были скопированы. Тело пришлось выращивать заново. Несколько лет я был мёртв, а потом уже поздно стало играть в объяснения. Погиб и погиб. Нам не следовало больше встречаться. Но Хаген обратился ко мне.
— Почему?
— Потому что с Бо действительно происходит что-то не очень понятное. Ему нужен врач.
— Ну, допустим. Но вы могли бы просто отозвать его силой. Не верю, что такой сценарий не предусмотрен.
— Предусмотрен, — кивнул Дарам. — Вот только знание о том, что с ним происходит — слишком ценно для генерации. Так мы себя называем. Подобие сознания сохранили только такие как я, те, кто оцифровал себя полностью, со всеми багами и ошибками живых. Составлялась точная карта мозга, всех его зон. Выращивались искусственные нейроны. Копировалась память. Результаты, в том числе и когнитивные, у таких генераций были плохие. И уже первая генерация сохраняла только память в неком универсальном континууме. Но, как выяснилось спустя пару сотен лет, именно так они потеряли большую часть себя.
— Ну допустим, — кивнул капитан. — А почему Хаген изменил решение? Ведь он отказался с нами лететь.
— Узнав про Бо, он решил, что мы готовы рискнуть. Не ради людей, но ради нового знания. Возможно, мы ошибаемся, и младший нахватался сбойных алгоритмов. Но что — если нет?
— И всё из-за того, что Бо отказался возвращаться на матку?
— Он сообщил, что НЕ ХОЧЕТ возвращаться. Не хочет, понимаешь? Даже я не очень-то понимаю, где и чего я должен хотеть.
— То есть ты полетишь с нами один и будешь наблюдать за Бо?
— Кто тебе сказал, что я — один? — улыбнулся Дарам.