них жучков налепить.
— И что нам это даст? — Лес забрался в хвост катера и стал помогать Рао вытягивать длинную кишку с жидким биметаллическим проводом. — У нас же всё равно стрелять нечем?
— Как это — нечем? — удивился Рао. — А плазмомёт в багажнике? Правда, все ваши консервы пришлось выкинуть.
Эберхард икнул от удивления, и тут же ощутил, что ему дико хочется есть. Просто живот приклеивается к позвоночнику.
— А к… кушать мы что будем? — растерянно спросил он. — Там же хорошие консервы были. Брокколи с индокурицей. И манговое варенье.
Рао зафыркал от сдерживаемого смеха, выпустил привод, распрямился, вынул из кармана батончик спецпайка и бросил Эберхарду.
— Угощайся, — сказал он. — Я целую коробку взял. Места почти не занимает, хватает на четыре часа. А вода есть в системе жизнеобеспечения катера.
Эберхард потерянно уставился на батончик в блестящей обёртке.
— Это тебе и завтрак, и обед, и ужин! — рассмеялся Лес. — Но с голоду не помрёшь, проверено.
— А… десерт? — спросил Эберхард.
— А, ну да, — спохватился Рао. — Ещё сублимированный энергетический коктейль есть. — Он пошарил в карманах и вытащил горсть маленьких, как леденцы, шариков. — Держи! — Грантс кинул один из шариков Эберхарду на колени. — Это тебе на десерт. Как раз на стакан воды.
Они с Лесом обидно заржали и стали тянуть кишку.
Её хватило как раз до пульта. И Рао, вскрыв гелиопластиковую поверхность, полез куда-то внутрь катера. Раздались звуки лопающихся пузырьков.
— А катер потом полетит? — испугался Эберхард.
Батончик он есть не стал, опасаясь подвоха от незнакомой пищи. А тут ещё и булькающее нутро пульта…
Страх вдруг навалился на наследника дома Аметиста шубой, грозя вызвать панику. Дыхание перехватило, руки задрожали.
Лес заметил.
Он сгрёб приятеля в охапку:
— Не трусь. Рао — знает, что делает. Да и я такое видал уже. Конечно, серьёзную машину мы не столько ударим, сколько ослепим. Но таггеры — звери пугливые, может, и не погонятся. Совсем без оружия плохо, а что было делать? Возьми мы «завет» в военной модификации, даже из ангара не сумели бы выйти.
Эберхард мелко и прерывисто задышал, пытаясь справиться со страхом. Он вдруг вспомнил алайский крейсер. Мерзкий запах похожих на рептилий «людей». Их зелёные когтистые лапы.
Почему дядя бросил его у алайцев? Не потянул наследник? Не оправдал? А что, если и сейчас не потянет?
— Бросай загоняться, — нахмурился Лес. — На! — Он отнял у Эберхарда батончик спецпайка, разорвал обёртку и сунул ему в ладонь. — Ешь и садись за пульт. Помогать будешь. Рао будет регулировать энергоотдачу, а ты — поможешь настроить эту стрелялку.
Эберхард судорожно закивал и откусил жирно-сладко-солёное нечто, сразу налипшее на зубы.
— Лес, иди в хвост! — велел Рао. — Там где-то датчики запасные валяются. Синенькие такие. Не катер, а цирк какой-то! Температура обшивки — на автоматике! Хорошо, что я датчики взял… — Грантс снова с головой нырнул в пульт.
Лессард полез за датчиками, а Эберхард стоял и жевал батончик. Такой солёный, словно на него уже кто-то поплакал от страха и бессилия.
Ну вот зачем? Зачем он во всё это влез?
Рао прав, если патруль ушёл, то в системе Кога или пираты, или вообще какие-нибудь чудовища! А они — на катере!
Вон «Персефона» какая мощная! Четыре реактора! Как долбанёт светочастотным! А они? Только катер сейчас сломают. И никто их тут не найдёт!
— Ты замаял уже страдать, наследник! — сказал Рао, высовывая башку из пульта. — А ну, прекрати! Садись в ложемент!
Эберхард сглотнул то ли слёзы, то ли солёные крошки и сел.
— Выводи на экран щит катера. Должен загореться знак «актив окна». Горит?
— Зигзаг какой-то горит.
— Это он и есть. Лес, а ведь привод работает! Нашёл датчики?
— Нашёл. А зачем они, раз уже работает?
— А чтобы обшивка не перегрелась. Отдавать плазму придётся щитами обшивки. Нету тут возможности турель подключить.
— Так ты её зря тащил, что ли? — хихикнул Лес, представляя, как Рао один ночью пёр в ангар здоровенную стальную трубу, занявшую весь багажник.
— Не зря, — сказал Рао. — Сядем на Землю — пушку из неё соберём. Мало ли, может придётся отстреливаться.
Эберхард ощутил, что у него — вишенкой на тортике приступа страха — ослабли колени. И порадовался, что сидит.
«Стоп, — сказал он себе. — Вспомни! Тебя же учили. Ты же даже орбитальный прыгал с десантниками. Отступить теперь — дикий стыд. Ты не сможешь сказать Лесу и Рао, что нужно сейчас повернуть назад. Значит — надо биться. Вспомни? Тебя учили. Ты — можешь!»
Он говорил сам с собой и ощущал, что этот неведомый «ты», кто уже один раз прыгал с орбиты на Кьясну, стоит где-то далеко в полузабытом прошлом. Но он есть, он смог. А значит…
Эберхард закрыл глаза, задышал включённо и глубоко, мысленно касаясь каждой клеточки паникующего тела.
Он наследник. Он сможет. Все способности у него — не хуже, чем у Леса и Рао. Нужно всего лишь преодолеть страх.
Память, словно издеваясь, оживила картинку из прошлого, и алайские когтистые лапы сомкнулись на бедре, царапая кожу: «Мы сделаем с тобой всё, что захотим, наследник…»
Эберхард вздрогнул и распахнул глаза. Космос всколыхнул в нём давно забытое, страшное. Но он не отступит.
Ничего. Просто надо учиться медитировать с открытыми глазами. Это просто.
Можно смотреть на Рао, слушать, как он ругает катер и дышать. Ощущать, как воздух входит в тело через кончики пальцев. Вдох — и с выдохом через пальцы идёт чернота, освобождая тело от страха.
А вот на паутину лучше даже не пытаться смотреть. На «Леденящем» они с Лесом пробовали сосредоточиться, но видения были жуткими — алая кровь и синева стали.
«Белые боги, пожалуйста, пусть нас спасут?» — думал Эберхард против воли. Дыхание не помогало. Он был уже согласен на позор — последний прыжок казался ему прыжком в бездну.
— Работает! — провозгласил Рао, возвращая на место гелиопластиковую панель. — Теперь можно ехать!
— Ну, значит, поехали! — ухмыльнулся Лес.
В них обоих текла бесшабашная грантская кровь.
Эберхард внутренне содрогнулся, но всё-таки сумел взять себя в руки.
— Я буду рулить! — выкрикнул он. — Рао устал, теперь моя очередь!
Грантс посмотрел на него с прищуром. С его точки зрения Эберхард валял дурака, он же не знал, что за систему стрельбы установили на катере.
Парни встретились глазами. Эберхард закусил губу, ощущая тот же солёный вкус, что в проклятом батончике.
— Ладно, — сказал вдруг грантс. — Это — твоя дорога. Рули.
Эберхард выдохнул солёный воздух. Коснулся гелиопластика пульта, активируя двигатели.
Катер дрогнул и начал набирать скорость.
*Припарковаться в космосе нереально, а любая траектория движения станет в итоге орбитой какого-то тела, а потому её лучше выбрать осознанно.
Глава 12«Персефона». Старт
Пока Дарам пытался понять, что творится в мозгах у Бо, навигатор Ивэн Млич написал капитану «горячее» сообщение на личный браслет.
Не получив ответа, он не успокоился — написал ещё два.
В конце концов поверх всех маячков и меток над спецбраслетом кэпа всплыло переливающееся слово «карты», и он усовестился — спихнул голограммку вниз, как прочитанную.
Млич, видимо, пытался сообщить, что пришли полётные карты и новая информация от генерала Мериса. Пора бы уже.
Дослушав выводы Дарама, капитан допил йилан и встал.
— Ну, раз всё более-менее в порядке, — сказал он Бо, — можешь заступать на дежурства по обычному графику. Предупреди меня, если ощутишь что-нибудь необычное, хорошо?
Пилот кивнул — по уставу, но с привычной улыбкой на губах.
Скованность последних дней ушла, и сейчас Бо даже отдалённо не был похож на машину.
— Пластичность — свойство третьей генерации, — пояснил Дарам и тоже поднялся.
По коридору они пошли вдвоём — капитан решил сопроводить гостя до его каюты.
В конце концов тело-то у него живое, надо бы намекнуть, что пора уже душ с дороги принять, в столовую сходить, к замполичу, к завхозу — получить бельё, спецкостюм и необходимые подключения к сервисам крейсера.
А то взяли, понимаешь, как зомоящера за рога — припахали едва не в ангаре. А хатт этот недоделанный — совсем не машина. Не просит ничего, так это не значит, что не нуждается в отдыхе.
Дарам шагал молча, видимо, размышлял о сложившейся ситуации.
— А что у вас означают все эти номера генераций? — спросил капитан, чтобы не отвечать Мличу, написавшему четвёртое сообщение.
Ну пришли карты. Горит, что ли?
Мерис приказал стартовать по готовности. А в хаттскую проблему всё равно придётся вникать, ещё неизвестно, каким боком она выйдет на рейде.
Дарам оценивающе посмотрел на капитана: мол, а ты хорошо подумал, задавая мне такие вопросы?
— Секретность? — приподнял бровь кэп.
Дарам нахмурился, взвешивая все «за» и «против». Им с капитаном теперь часто придётся выжимать друг у друга не совсем удобную информацию.
— Нулевая генерация — полная оцифровка мозга, его электронная копия, — решился хатт. — Первая генерация — следующий шаг к бессмертию. Создание на основе нулевой оцифровки — универсального «реликта», матрицы сознания со специально разработанной структурой. Реликтами на Земле называли когда-то машины всех генераций, но сейчас разделяют нулевые и универсальные копии. Вторую генерацию мы создавали без ориентации на человека, пытались играть в богов, и она во многом провальная. Хотя там есть удачные специализации — химики, тактики… Ну а третью генерацию, таких как твой Бо, нулевики и реликты делали, принимая во внимание личный накопленный опыт. Брали за образец собственное сознание.
— Значит, Бо — чей-то условный потомок? Копия? — быстро уточнил капитан. — Сын, если подходить к вам с человеческими мерками?
«Вот это пирожки с ташипами! — вспыхнуло у него в голове. — И что теперь с этой инфой делать? Ришату слить? А что если хатты уже контролируют все каналы связи крейсера, потому и откровенничают?»