— Любые «истории» заканчиваются, — невесело усмехнулся Рао. — И человек, случайно поднявшийся на ноги, снова падает на четвереньки…
— Я не хочу на четвереньки! — разозлился Эберхард.
— Ну вот и молодец, — кивнул Рао. И позвал: — Лес, ты живой?
— Он живой, — отозвался Эберхард. — Я держу его за руку. Но он холодный весь и молчит.
— Холодный? — Рао нашарил плечо Леса. И вдруг заорал: — Эй, машины! Один из нас умирает! Вы потеряете ценного пленника! Срочно несите воды!
Он замолчал, вслушался в тишину и заорал ещё громче:
— Мы — ценные пленники! Вам приказали не причинять нам вреда. Удовлетворять биологические потребности. Срочно! Воды! Один из нас умрёт, и вас отправят на переплавку!
Было всё так же тихо, и грантс прошипел:
— Сволочи!
Он подсел ближе к Лесу и уложил его голову себе на колени. Стал ощупывать, что там, под запёкшейся кровью.
— Ты думаешь, у него сотрясение? — испугался Эберхард. — Он умирает? Рао, скажи, он умирает?
— Посиди тихо, — буркнул грантс. — Я не доктор!
Он пытался поставить диагноз, прикладывая ко лбу Леса коммуникатор.
Двигатели мерно гудели. Махина эгидрофа куда-то неслась в пустоте.
Эберхард достал из кармана надкусанный батончик из спецпайка, со вздохом засунул его обратно. Ещё неизвестно, сколько им тут придётся сидеть без еды.
Да и если Лес всё-таки очнётся, то накормить нужно будет его. Они с Рао не сдохнут. Человек без еды может прожить дней двадцать, не меньше. А вот без воды…
Эберхард ощупал холодный вздрагивающий пол. Раз на нём была ржавчина, где-то может скапливаться конденсат. Или тут есть какие-нибудь старые трубы с водой?
Он засветил коммуникатор, поднялся и стал осматриваться, в поисках хоть чего-нибудь полезного. Взгляд, правда, выхватывал только непонятные железяки — детали, наверное, для ремонта.
Парень решил добраться до противоположной стены. Сделал пару шагов, споткнулся и чуть не шлёпнулся: голова закружилась.
— Ой! Рао! — Эберхард ощутил, как его сознание туманится и мечется в поисках ориентиров. — Кажется, эта махина разгоняется слишком быстро! Мы близки к зоне Метью, меня всегда вот так вот подкруживает! Неужели она будет прыгать?
Глава 18Система звезды Кога-2. «Братство щенков»
— Вернись и сядь на пол! — велел Эберхарду Рао. — И вообще, тебе бы лучше поспать. Похоже, эгидроф и в самом деле куда-то прыгает.
— А куда он прыгает?
Грантс не ответил, он возился с Лесом, который так и не пришёл в сознание.
Эберхард ещё раз обвёл лучом валяющиеся вокруг железяки, и побрёл обратно, на свет коммуникатора Рао.
— Ну хоть примерно, как ты считаешь, куда нас везут? Что это за «База контроля»? — жалобно спросил он, разглядывая ангельское выражение лица Леса-Лессарда.
Парень даже в отключке сохранил свою знаменитую «нездешность», которая так нравилась его дяде, эрцогу Локьё.
— Ну если примерно… То везут нас туда, куда мы летели, — подумав, сказал грантс. — Гнездо хаттов может быть только в Изменённых землях. Нам сто лет говорили, будто Империя охраняет пограничные развязки, чтобы глупцы, вроде нас, не гибли там, где война искалечила пространство и время. Но теперь-то понятно: имперцы охраняли хаттов, давая им время залатать раны и накопить сил.
— Они дали недобиткам передышку и теперь они снова на нас нападут? — Эберхард опустился на пол рядом с Лесом, обхватил плечи руками: — Как он?
— Что-то типа «валяется без сознания». — Рао пошарил по карманам, но нашёл только нож и сунул его обратно. — Если это от удара башкой, то отлежится, я думаю. Черепушка-то уцелела. Кожу рассёк, конечно. Ну и приложился, наверное, знатно. Очухается.
— Это хорошо, если очухается, — вздохнул Эберхард. — А как уцелели хатты, если пространство перекорёжило? Говорят, что сто лет назад полёты в этой зоне вообще были невозможны. Это сейчас учёные пишут, что чуть-чуть утряслось. Компенсация какая-то пространственная, я забыл.
— Значит, и тогда не настолько перекорёжило, — пояснил Рао с кривой усмешкой. — Надули нас, наследник. Империя в очередной раз надула Содружество. Но теперь пузырь вранья лопнет, если мы как следует подсуетимся. Нам даже, считай, повезло. Сейчас хатты повезут нас своими тайными тропами. Они-то знают, где летать можно, а где нет. Так что считай себя разведчиком, наследник. Поглядим и слиняем.
— А как?
— Придумаем!
Рао расплылся в улыбке. Он был неубиваемым оптимистом.
— Всё равно не понимаю, — помотал головой Эберхард, устраиваясь поудобнее на жёстком полу. — Империя сражалась с машинами вместе с Содружеством. Это был наш общий враг. Как они могли нас предать?
— Они сражались не вместе с нами, а против общего врага. — Рао внимательно посмотрел на Эберхарда: совсем, что ли, ташип? — У них не было выхода. Машины были сильны, они могли уничтожить людей, как вид, это факт. Северянам просто некуда было деваться. А израненные и ослабевшие хатты — совсем другое дело. Почему бы Империи не иметь в тылу у Содружества банду сумасшедших машин? Алайцев же никто особо не трогает, хотя тоже очень паршивые гады.
— Разбитые враги — превратились в друзей? — не понял Эберхард. — Как это?
Рао фыркнул, но, покосившись на Леса, оборвал смех.
— Запомни, наследник, — сказал он тихо. — Тебе потом свои это скажут, но тебе надо бы знать это уже сейчас. Ты — будущий правитель, человек власти. А у людей власти нет ни врагов, ни друзей, только временные союзники. Сегодня Империя сражается с хаттами, завтра — дружит. Это нормально. Так было всегда: сто лет назад, тысячу, десять тысяч.
— А если хатты предадут имперцев?
— Если успеют, то, разумеется, предадут, — сдержанно рассмеялся Рао.
— На что же тогда рассчитывает Империя?
— Думаю, она хочет стать третьей собакой. Как в сказке: пока две собаки дрались за кость, третья её утащила. Северная Империя понимает силу Содружества и Объединённого Юга. Она хочет натравить хаттов на Юг, а потом напасть со свежими силами на того, кто выиграет эту войну. Выигравший будет истощён, измотан. И северянам достанется вся галактика. Они всегда об этом мечтали. Они вышли в космос вторыми, после нас, а хотят стать первыми.
— Ты говоришь, как мой дядя, — помотал головой Эберхард. — Я не хочу это слышать! Я пытался всё это забыть!
— А что я могу сказать, если жизнь — такая? — удивился грантс. — Ты не обязан следовать этим правилам, но знать-то должен. Ты спи. Всё складывается удачно. Всё будет хорошо, обещаю. И мы трое — настоящие друзья, не как вся эта шваль. А значит — вселенная с нами, она нас убережёт.
— А Лес?
— Найдём для него доктора. Должны же быть медицинские машины?
— Но я не хочу спать, — жалобно сказал Эберхард и зевнул.
Ему было страшно. Он догадывался, что Рао хочет его успокоить. Что на самом деле этот полёт может кончиться самым жутким пленом в его жизни. Но…
Он ведь теперь и вправду не один. Тут грантс прав — их трое. И они что-нибудь да придумают. Эберхард ступит на Землю, пусть даже пленным, а там… Там — хоть трава не расти! Подумаешь — машины какие-то хэдовы, куда им до алайцев с их пытками!
Рао снял куртку и накрыл Леса.
— Знаешь, а ты поспи про запас? — придумал он. — Непонятно ведь, что будет, когда эгидроф выйдет из зоны Метью? Может, сразу придётся драться?
Эберхард поёжился.
— Холодно.
— Так ты же худющий, лезь тоже под куртку!
Эберхард посмотрел в радостное лицо Рао, чуть подсвеченное коммуникатором. Его улыбка не лгала: глаза тоже светились предвкушением драки.
Наследник дома Аметиста знал, что грантсы — неунывающая нация, но чтобы настолько?
— Ты в самом деле считаешь, что нам повезло? — переспросил Эберхард.
— Ещё бы, — улыбнулся Рао. — Полёты в Изменённых землях опасны, нас могло разорвать приливными силами, затянуть в аномалию. Катер — машина мелкая, ненадёжная. А так — мы точно проскочим. Может, нас вообще прямо на Землю везут, прикинь? Это твой счастливый билет, наследник!
— То есть всё, что с нами происходит… Грата*?
— Грата. Сумей использовать шанс и выйти победителем. Во всём, что случается, кроме смерти, всегда есть дорожка вверх.
— А Лес?
— Может, и его она приведёт, куда нужно? Может, грата в курсе, что я прогуливал медподготовку? — шутливо раскаялся Рао. — Перелом сумею собрать, рану зашить. А тут… Сознание спутанное, но живой же. Или найдём врача, или заживёт до свадьбы.
— Это хорошо…
Эберхард прижался к Лесу, потушил свет коммуникатора и закрыл слипающиеся глаза. Он врал, что не хочет спать.
— Спи, — сказал грантс. — Я покараулю.
Он знал, что сильный стресс вызывает сонливость. Но пусть Эберхард думает, что это у него от прыжка без привычной компенсации ложементом.
Случившееся разделило Рао и его друзей. Он понял, что в эти несколько часов совершенно вырос.
Хотя разница в возрасте была не так уж и велика, но сегодня он сделал шаг и взял новую планку. И теперь ему придётся отвечать не только за себя, но и за этих двоих ташипов.
Главное — чтобы сразу не догадались, обидятся. Потом — пускай. Но сначала надо вытащить их отсюда.
Рао тихо, но весело рассмеялся своим мыслям, хотя никогда ещё не был так серьёзен: он вспоминал всё, что читал про хаттов.
Знания и здесь оказались скудными. Что ж его не пороли-то во время учёбы?
Наконец Эберхард задремал, мелко вздрагивая во сне.
Голова Леса лежала у Рао на колене, и он слушал тихое размеренное дыхание наследника дома Сапфира.
Вот как понять — спит Лес или впал в кому? «Попался же препод по медподготовке, что даже по шее не мог вовремя врезать! — думал грантс. — Да какой он после этого препод? Вернусь — на дуэль вызову! Поставили тебя учить — так учи!»
Рао тоже начал потихоньку дремать. Эгидроф колыхался так, словно плыл по воде, и это «качание» потихоньку затягивало в небытие.
Грантс знал, что корабль-гигант движется в изменённом пространстве. Пилот никогда и ни с чем не спутает особое состояние, возникающее при прыжке.