— Угу, — согласился Дарам. — Ещё и алгоритмы у вас сбойные. Вы должны были радостно подчиниться более сильным и умным машинам, а не воевать с ними. Сбойный интеллект должен быть уничтожен, он несёт разрушение.
Капитан вдруг вспомнил, что эрцог Локьё как-то говорил о том, что перед войной «душа землян провисала над бездной». Так вот что он имел в виду — лозунги о том, что никакой души нет!
Наверное, на Земле было достаточно тех, кто в это поверил: нет никакой души, люди — обычные звери, чуть-чуть умнее обезьян, а управлять галактикой должны высокоинтеллектуальные машины.
Но были и те, кто не смирился с «пустотой» у себя внутри. И началось.
Конечно, это — только поверхностный слой причин. Под масками религиозных войн всегда скрывались войны экономические. Значит, делили тогда торговлю и сферы влияния. Но и душу — тоже. И, видимо, поделили.
Локьё — единственный из эрцогов, кто воевал в хаттскую в ранге командующего. Он видел, что случилось с Землёй. И молчит.
Дьюп тоже воевал. В ранге простого пилота.
Он не знал даже, что Кога — это солнце людей, а воюют они с Землёй.
Но его задела «победа», и он всю жизнь пытается разобраться в том, что же случилось на самом деле. А значит…
— О чём задумался? — спросил Дарам.
— О том, что победа над хаттами — это имперский договорняк. Потому и Земля не погибла, и вы уцелели.
Капитан уловил удивление хатта. Дарам явно не ожидал таких выводов, но спорить не стал.
Они улыбнулись друг другу и разошлись. Дарам пошёл в свою каюту, капитан, понятное дело, в капитанскую.
На счастье, в капитанской оказалось условно пусто. Только за пультом скучал дежурный и жрал орехи из вазочки.
Кэп упал в ложемент, с наслаждением потянулся. Усталость потихоньку давала о себе знать.
'Дневник, — вспомнил он.
С сомнением посмотрел на интерактивную голопанель для рабочих записей, вытянул чат из браслета. Всё это было не то.
Бумага нужна. Дневник — это лучше бы на бумаге. А где её взять?
Ничего даже условно похожего на настоящую бумагу на корабле не имелось. Разве что какие-то старинные книги у Дерена?
В древности бумагу делали из дерева. Осы, например, делают её так до сих пор. И дерева в оранжерее достаточно.
Попросить Келли? Можно же изготовить бумагу?
Над пультом замигал сигнал вызова с «Ирины». Но не дежурный, а личный, и кэп сразу переключил его на себя.
С капитаном «Ирины», Вроцлавом Драгое, отношения у кэпа сложились хорошие. Драгое даже опекал немного «Молодого», так называли в крыле капитана Пайела.
Он действительно был самым молодым из капитанов армады. И Севера, и Юга, и вообще. И на «Молодого» не обижался.
Драгое — голограммка захватывала часть фона — стоял в одном из ангаров «Ирины».
За его спиной выгружали из десантной шлюпки толпу людей в наручниках. Видимо, экипаж одного из захваченных североимперских судов.
— Хотел поблагодарить тебя за помощь с погрузкой «Благодати», — сказал Драгое с улыбкой. — Втиснули с таким незначительным зазором, что даже погрузчик теперь не проходит. Но вытаскивать будет проще, мы уже прикинули, как.
— Хорошо, — кивнул капитан. — Передам Келли твоё спасибо.
— Слушай… — Драгое быстро оглянулся на пленников. — Меня твой начмед служебками атакует. Требует, чтобы я принял на борт капсулу с тяжелобольным и доставил в госпиталь. Мне на рейде это непросто будет по документам потом провести. Может, тебе его как раненого оформить? Всё-таки стычка была.
— Да нет у нас раненых, только начмед, — поморщился капитан. — В голову. Забей.
— Понял, — кивнул Драгое и снова оглянулся. — Такое стадо, — поморщился он. — Непонятно, как мы их должны транспортировать. Наручников — и тех не хватает.
Капитан Пайел тоже уставился на заложников, и вдруг заметил знакомую физиономию — бывшего своего начмеда.
— А вы куда их? — спросил он. — Пилотов-то понятно — под трибунал, а техников, палубных, медиков?
— Боюсь, и эти будут долго-долго сидеть, — усмехнулся Драгое. — Слишком история скверная. Расстрелять бы, да нет у нас такого закона. А кто их знает, может, они с закладками в головах?
— Риск есть, — кивнул капитан и ощутил холодок под желудком.
Кто-то же отозвал бывшего начмеда «Персефоны» на Север, иначе как он попал на условно вражеский корабль?
Значит, структуры северян на Юге всё ещё работают? Два года войны… Но отозвали медика и переправили на Север.
'Мерис рыдать будет, когда я ему это солью, — подумал капитан.
Он завершил разговор с Драгое и задумчиво потеребил подбородок. Хороший начмед был ему очень нужен. И тот, что прошёл сейчас в наручниках по ангару «Ирины», был как раз одним из самых терпимых за всю капитанскую карьеру.
Зачем его отозвали на Север? Допустим, он в курсе, что имперские военные в последние годы уже не подвергались психовоздействию, которое закладывало в них непереносимость внешнего вида хаттов.
Начмед знал слишком много, и его вывели из игры? Как же его звали? Эмери. Мирой Эмери, доктор медицины «про Амо».
Вот он удивительно лояльно относился ко всем капитанским выбрыкам, словно был специально подослан на «Персефону».
А что если продать Драгое всю эту историю с медиками, хаттами и разным психовоздействием? Пусть лавры будут его? А взамен…
Капитану был очень нужен нормальный начмед. Можно было, конечно, отправить своего саботажника под арест, как только «Персефона» пересечёт условные границы системы Кога и жаловаться станет некому. И поставить главным, Дарама, например.
Но что будет в медблоке, если устроить там революцию?
Да и Дарам был ему нужен на своём месте. А вот Эмери… Почти единственный начмед, который хотя бы не бесил… Даже если шпионил — Дерен разберётся, что там у него в голове.
Если Эмери заберут в ставку спецона, Мерис вряд ли его отдаст. Там разведка так сядет на шею, что сам Хэд будет не рад. А вот Драгое…
— Господин капитан, — врезался в размышления кэпа дежурный. — Сообщение от генерала Мериса. Открытым тестом. Читаю: «Ноль. Один». Конец сообщения.
Капитан кивнул сам себе.
Мерис сообщил, что решение о дальнейшей миссии примет сам командующий, а пока нужно висеть на границе и ждать.
«Ладно, — подумал он. — Будем решать проблемы по мере их поступления. Сейчас мне нужен начмед. А что если…»
Глава 24Открытый космос. «Персефона»
«Ирина» была судном мощным, но более старой, ещё довоенной постройки.
«Персефона» не уступала ей в водоизмещении и количестве реакторов, а в плане вооружения и щитов — кое-где даже превосходила.
Война дала такого пинка науке на Юге, что приходилось перевооружаться на ходу, меняя отдельные блоки и турели. Но «Ирина» была слишком основательно скроена, чтобы безболезненно вымонтировать светочастотную установку и установить на её место экспериментальную…
Как её Келли назвал? На жидких кварках? Знать бы ещё, как она себя покажет в бою…
Пока капитан «Пайел» изучал ангар «Ирины», на него терпеливо взирал ординарец. Не торопил, не суетился без дела. Просто стоял и ждал.
Капитан Пайел на малознакомых людей впечатление производил не самое безопасное. Здоровенного роста, одетый в парадную форму: чёрную, знаки отличия — цветными полосками на плече. Много. Троим бы хватило. Вот ординарец и решил помолчать.
Только уловив, что гость готов подняться в рубку, он двинулся вперёд, показывая дорогу.
В капитанской «Ирины» лишних не сидело. Пустовало даже кресло дежурного, и это поспособствовало разговору без предисловий.
— Я тут кое-что накопал…
Капитан Пайел сел в предложенное кресло и начал рассказывать про хитрых медиков и разную реакцию членов экипажа на хаттов.
Капитан «Ирины» Вроцлав Драгое, крепкий и бодрый, трижды реомоложенный худощавый брюнет, слушал сначала с недоумением, а потом со всё возрастающим интересом.
— Ко́нтра, считаешь, «раков» не ловит? — прищурился он. — А министерство, значит, и до войны готовилось к контактам с машинами? И в последние год-два психообработку свернули? Требует проверки, но интересно. Однако… ты ведь не только за этим явился?
Драгое был человеком умным, проницательным и разбирался в людях безо всяких там «южных» аномалий сознания. Сказывались опыт и возраст.
— Тебе как: честно или многоходовку сыграем? — напрямую спросил капитан Пайел.
Формально они были равны, на деле же капитан «Ирины» Вроцлав Драгое, заместитель командующего крылом, годился тридцатилетнему капитану спецоновского крейсера «Персефона» примерно в прадеды.
Он посмотрел на Молодого с отеческим прищуром:
— Да ладно уже, играть с тобой. Говори прямо, чего задумал?
— Я видел среди пленных северян своего бывшего начмеда. Отдашь?
Драгое нахмурился. Он был из тех, в ком соблюдение правил въелось так глубоко, что иные стратегии просто игнорировались мозгом. Однако он сам предложил открыть карты и мораль капитану «Персефоны» читать не стал.
— Молодой, — капитан «Ирины» старался говорить медленно и доходчиво. — Твоему бывшему начмеду — пожизненное грозит. Да и посчитаны у меня все медики. И предварительные данные уже отправлены в ставку командира крыла.
— А я тебе другого взамен отдам, — ничуть не смутился капитан Пайел. — Тоже начмеда.
— Молодой, ты совсем берега потерял? — вздохнул Драгое. — Ты предлагаешь отпустить начмеда с, по сути, хаттского корабля, а на его место сунуть ни в чём неповинного человека? За что? За то, что он мозг тебе вынес?
— Я думаю, виноваты все медики примерно одинаково, — пожал плечами капитан Пайел. — Вопрос разве что в компетенциях: мой прошлый — может знать больше нынешнего.
Драгое покачал головой. Он знал, что капитан Пайел — тот ещё фрукт, но ведь вроде не овощ? А чего так тупит, словно это его первый рейд?
— Ну ты же понимаешь, что экипаж пойдёт по той же статье, что и командование крейсером — сговор с хаттами? — хмурясь спросил он. — Какой тут вообще может быть торг?